Анатолий Чехов - Чёрный беркут
С прежней осторожностью спустились к лошадям, снова двинулись к тропе. Если за ними наблюдали с той стороны, могли убедиться: наряд ушел!
Пофыркивают кони. Всадники слышат их шумное дыхание. Громко, слишком громко в сторожкой тишине раздается цокот копыт. За каждым камнем чудится притаившийся Шарапхан. Нестерпимо долго тянется время. Обошли сопку, выехали на центральную тропу, осторожно спустились в логовинку, черным клином врезавшуюся в склон горы. Там могли быть нарушители. Яков, придержав коня, настороженно прислушался. Тихо. Значит, можно ехать дальше.
Становилось все темнее. В логовинке чернеет бесформенным пятном группа деревьев. Арчи. К ним привязали лошадей. В тени деревьев ничего не видно, хоть глаз выколи. Поодаль выгодная позиция для наблюдения на выходе котловины, клином поднимающейся по склону.
— Ховайсь тут, — приказал Дзюба, — а я на тропу пийду. Як що стрелять почнуть, бежи до мэнэ.
Все увереннее потягивает пронизывающий, забирающийся под гимнастерку ветерок. Дзюба надел шинель. Яков тоже отвязал притороченную к седлу фуфайку, надел ее, туго подпоясался. Осторожно прошел низинкой, облюбовал впадину, прикрытую с трех сторон природным бруствером, залег, стал ждать, прислушиваясь к каждому шороху.
Так прошла долгая, томительная ночь. Наконец на востоке звездное небо стало постепенно как бы отделяться от горизонта, точно кто-то сдвигал опрокинутую чашу, одну за другой гасил звезды, закрывал миллионы светящихся дырочек, крупных и совсем мелких, сливающихся в белесые, едва различимые полосы. Еще немного, и черный купол неба все быстрее и быстрее начнет бесшумно уходить за горизонт, уступая место сиянию дня.
Самое прекрасное время — раннее утро, вместе с тем самое опасное и тревожное.
Настороженный слух автоматически улавливал предутренние звуки. Запел жаворонок, над головой пронеслись стрижи. Яков достал кисет и клочок газеты, свернул самокрутку и только с наслаждением затянулся, как неожиданно где-то неподалеку застрекотала сорока. Донесся удаляющийся топот. Козлы покинули пастбище. Уходили, по всем признакам, от человека. Яков насторожился, затушил цигарку, сунул окурок в карман и даже помахал рукой перед лицом, чтобы разогнать запах дыма. Снял с предохранителя затвор, стал ждать. Пока все тихо.
Дождавшись, когда станут видны следы на каменистом грунте, Дзюба и Яков осторожно прошли в ту сторону, откуда слышался топот козьего стада.
Спустя несколько минут без труда обнаружили следы коз, определили, в какую сторону они убежали, прошли шагов двести в противоположном направлении и наконец увидели то, что искали: кое-где на плитняке, а местами на щебенке остались следы прошедших здесь людей. Пробежали вперед, к небольшой низинке, куда дождевой водой натянуло полосами размытую почву и песок, увидели ясные отпечатки чарыков и сапог. Группа бандитов, по всем признакам, направлялась к городу.
Дзюба и Яков вернулись к затянутой песком впадинке, оттуда выскочили на ближайшую тропу.
Никаких признаков того, что здесь прошли нарушители, на тропе не было. Успех преследования решали считанные минуты. Кайманов мучительно думал, что предпринял бы сейчас Шарапхан? Очевидно, пойдет по тем местам, где невозможно догнать его верхом. Дзюба и Яков поднялись на гребень, за которым вдоль склона вился, повторяя изгибы горы, узкий карниз. Справа — пропасть, слева — стена. Пробежав по карнизу, снова обнаружили следы нескольких человек. Один след размером значительно больше остальных. Судя по глубине следа и ширине шага, человек, оставивший его, немалого роста и веса. Может быть, сам Шарапхан? Зеркало следа почти не припорошено. Нарушители прошли совсем недавно, каких-нибудь минут тридцать-сорок назад, не больше.
Написав записку, что идут в преследование, Дзюба положил ее в карман фуфайки Якова, фуфайку повесил на арчу. На земле, вдоль карниза, начертил стрелу — направление. Для большей наглядности поставил вешку из пучка полыни.
Бандиты могли выйти или в щель Кара-Тыкен или к ущелью Баррозоу. К Кара-Тыкен можно проскочить верхом.
— По коням! — скомандовал Дзюба.
Через полчаса они въехали в щель Кара-Тыкен, но следов здесь не было. Значит, ущелье Баррозоу!
Ехать туда не меньше сорока минут, а всего разрыв будет около полутора часов. Судя по следам, группа Шарапхана шла пешком. Дзюба с Яковом на конях. Надо спешить. Догнать бандитов можно, если не идти шаг за шагом по следу, а делать броски вперед и прорезать направление. От ущелья Баррозоу открываются сразу три дороги. Там искать Шарапхана труднее. Надо опередить.
Приседая на задние ноги, кони скользят по осыпям. Тропа круто спадает вниз. Осеннее солнце стоит низко, в упор освещает горы.
Впереди показался знакомый выход в широкую котловину. На участке с мягким грунтом Яков снова увидел отпечатки чарыков. Соскочил с коня, внимательно осмотрел следы. По всем признакам, прошли шесть человек. Двое повернули влево, четверо, в том числе человек с непомерно большими ногами, по предположению Якова сам Шарапхан, направились прямо к дороге.
Дзюба и Кайманов, время от времени соскакивая с коней, срывали по два-три пучка полыни, ставили вешки — указатели для пограничников.
Шагов за сто от дороги следы исчезли. Яков пришпорил коня, проехал вперед. Ага, вот в чем дело! Вдоль булыжного покрытия на мягкой пыли — четкие отпечатки ступней босых ног. Бандиты разулись. Прошли трое: двое среднего роста, третий — выше среднего, видимо, сильный и энергичный. Пятки и подушки пальцев глубоко вдавились в дорожную пыль. На правой ступне, захватывая отпечаток большого пальца, тянется чуть заметная полоса, скорее всего шрам от давнего пореза. Ступают след в след, чтобы сбить пограничников с толку. Но все равно следы больших ступней со шрамом заметны, их не замаскируешь.
Но вот опять ничего нет: следы исчезли. Яков соскочил с коня. Дзюба, ехавший по склону метрах в пятидесяти от Кайманова, тоже спешился, стал внимательно осматривать почву. Следов не было. Что за наваждение! Не могли же нарушители подняться в воздух! Необходимо проверить заросли полыни, сплошь укрывавшие небольшую площадку, за которой начинался скалистый подъем. Ну конечно же, бандиты прошли здесь. Только теперь все трое были в резиновых галошах. Расчет простой. Шарапхан и его спутники сделали на дорогу отвод, стараясь запутать преследователей, а теперь снова движутся по направлению к городу.
Следы вели к урочищу Кара-Ёвшан. Яков знал, что в этих горных отщелках не бывают даже чабаны, потому что там нет ни воды, ни пищи. Но зато зарубежные черводары, скотоводы-кочевники, те самые, которых недавно пропускали через границу Карачун и Аликпер, в зимнее время иногда останавливаются тут на ночевку, отрывают небольшие пещеры с узкими входами. Некоторые самодельные пещеры устроены так, что из них просматривается, а следовательно, и простреливается вся долина. Как же брать Шарапхана? Ясно, что он решил дотемна отсидеться с группой в пещерах и только ночью идти в город.
— Ховайсь, Яшко! — крикнул вдруг Дзюба и, неожиданно быстро спрыгнув с коня, упал за бугорок, поднимавшийся, как лысая макушка, из зарослей полыни. Лениво, словно нехотя, улегся по команде и его обозный конь. Яков инстинктивно повторил движение Дзюбы, отполз в сторону, огляделся. Лежал он на ровном, как блюдце, месте. Только кустики полыни прикрывали его, и то лишь со стороны дороги. Если подняться на склон, лучшей мишени не придумаешь — хоть стреляй, хоть пуговки на рубахе считай.
Немного приподняв голову, Яков увидел трех всадников, въезжавших на гребень горы. Что за всадники? Неужели террористы? Кажется, они. Видно, сели на заранее кем-то приведенных коней и уходят. Но конники вовсе не удалялись от дороги. Напротив, приближались к ней. Скрывшись из виду, они снова появились на седловине, четкими силуэтами вырисовываясь на фоне осеннего неба. Что-то знакомое почудилось Якову в облике одного из них. Хищные повадки, стремительные движения, лихая посадка джигита. Так это же Аликпер! Товарищ детства, руководитель бригады содействия с заставы Пертусу! Вместе с ним два красноармейца-пограничника. Значит, Яков и Дзюба на участке пертусинцев. Ясно, что и Бассаргин с пограничниками, и вся бригада содействия во главе с Аликпером извещены о террористах, тоже ищут Шарапхана. Но Шарапхан — личный враг семьи Каймановых. Яков должен поймать его сам. «Если вмешаются пограничники и Аликпер, все дело испортят. Уж Аликпер-то Шарапхана не упустит», — думал он.
Осенний день короток. Солнце уже клонилось к западу. Но целый день погони нисколько не утомил Якова. Сил еще хватит! Решимости — тоже. Он знал себе цену. Не боялся сразиться один на один хоть с чертом, хоть с дьяволом, хоть с самим Шарапханом. Черный Беркут! Не зря ему дали это имя. Теперь Яков стрелял не хуже Аликпера. Он, Яков Кайманов, Кара-Куш, должен во что бы то ни стало своими руками уничтожить Шарапхана. Только он, и никто другой.
