Олег Горяйнов - Джентльмены чужих писем не читают
Официант уже минуту как стоял перед ним в ожидании заказа, даже начал переступать с ноги на ногу, проявляя определённое нетерпение. Иван покосился в сторону девушки. Она не заказала обед, значит, может в любую минуту подняться и уйти. Надо действовать, действовать. Быстрота и натиск. Нежность и обаяние. Апельсиновый сок и фрукты.
Официант кивнул и удалился.
Или пригласить её отобедать с ним? Или выпить чего-нибудь укрепляющего, города берущего? Или… или…
К дьяволу, сказал он себе. Хорош рассусоливать, блин, тоже, интеллигент фуев выискался. На горе стоит кибитка, занавески новеньки, в ней живет интеллигент, его дела фуёвеньки. Вагонные споры – последнее дело. Когда больше нефига пить…
Главное – помнить: норматив – шестьдесят минут. Помнить и не забывать.
Иван повернулся в сторону брюнетки. Глаза их встретились.
Сверкнула молния, ударил гром из ясного неба.
Иван так и не узнал, уложился он в норматив или нет. Да он и не задавался этим вопросом. Время спрессовалось, сколько его прошло от момента их встречи до Иванова номера в гостинице – неясно, какой-то неуловимый миг, вспышка.
ГРУшный компьютер, высчитавший Ивана из тысяч и тысяч ему подобных, не соврал: они с Габриэлой Ореза и впрямь были исключительно созданы друг для друга. Любят они или нет одни и те же цветы, одни и те же песни, оба – собак, или оба – кошек, – с этим им ещё предстояло разобраться, но вот что не вызывало сомнения прямо сейчас – это то, например, что Габриэла пахла именно тем запахом, который больше всего нравился Ивану, и который он всю жизнь искал у женщин и не находил. К тому же она не пользовалась духами, а Ивана от духов всегда воротило. Возможно, так же пахла когда-то его мать, которой он не помнил. У Габриэлы же фигура Ивана: сочетание широких плеч и узкой задницы вызвало сердцебиение, хотя раньше для неё это никакого значения не имело, а зубы Ивана, когда он улыбнулся, чуть не отправили её в нокаут. Зато её формы идеально подошли к шершавым Ивановым ладоням, будто ладони его были деревянной опалубкой, в которой отливался её фундамент, или гипсовыми слепками с её грудей, вылепленных из воска.
Они даже не говорили ни о чём, будто оба разом позабыли маньянский язык. В суматохе они даже не представились друг дружке, хотя очень бы удивились, если бы кто-то сказал им, что они знакомы не целую вечность, а чуть меньше. Заговорила первой Габриэла, и случилось это изрядно ближе к вечеру.
Смешной выдался день! Она сказала:
– Не расстраивайся, милый. Это бывает с мужчинами, когда они волнуются. А ты ведь волновался, милый? Уж как я волновалась – как никогда в жизни. Но ты не расстраивайся. Я уверена, что ты не impotento. Ты просто очень хотел меня и торопился. Я тоже очень хотела тебя и торопилась. Это ничего. Мы будем спать вместе, за ночь ты ко мне привыкнешь, твоё тело привыкнет к моему телу, и завтра мы больше не будем никуда торопиться, и у нас всё получится как надо, а я буду ещё больше тебя хотеть.
Глава 24. Змей Петров
Пропащая страна, пропащие люди, размышлял генерал-майор Петров, рассматривая фотографии.
Сторонний наблюдатель, заглянув через его плечо и подслушав его мысли, остался бы в недоумении. Ровным счётом ничего пропащего не было в бравом капитане российской армии, молодецки распластавшем на заднем сиденье автомобиля негритянку, прекрасную, как чёрная роза в обсидиановой вазе.
– Вам теперь прямая дорога в этот… в “Плейбой”, а, Серебряков? – усмехнулся генерал-майор. – Впрочем, что “Плейбой” – бери выше – с таким э-э-э… тонким художественным чутьём вас, пожалуй что, и в “Хастлер” возьмут. Ведущим фотооборзевателем…
– Тому гаду, что меня так подставил, я уже выдал по первое число, – сказал насупившийся Серебряков. – На всю жизнь отбил охоту выделывать подобные номера. И, разумеется, никаких денег не заплатил.
– Это, конечно, меня радует несказанно, – опять не удержался съязвить резидент. – И что дальше? Вы два дня занимались этим вопросом. Где, как говорил премьер-министр Гайдар, ваше положительное сальдо?..
Серебряков вытащил из-за пазухи смятый лист бумаги и прочитал вслух:
– Бурлак Ольга Павловна. Сорок девять лет. Место рождения – город Руза Московской области. Родители умерли. Девичья фамилия – Седых. По первому мужу – Косенкова.
– Уже интересно, – перебил его Петров. Теперь в голосе его язвительности не было ни на грош. – Про судьбу первого мужа там есть?
– Есть, – нехорошо вздохнул Серебряков. – Косенков Сергей Сергеевич, сорок девять лет, место рождения – всё та же Руза Московской области. Институт инженеров железнодорожного транспорта, факультет экономики и планирования.
– Какой-то вздох у вас подозрительный. Так понимаю, что ничего утешительного про него не выяснили?..
– Скоммуниздил три миллиона и сбежал в Италию, – ещё глубже вздохнул Серебряков. – Что уж тут хорошего…
– Интересно… Это уже интересно, – сказал Петров, на этот раз даже не поморщившись от неприличного словечка. – Чем же это он таким занимался?..
– Мебелью торговал, – ответил Серебряков, заглянув в бумажку. – В неком ООО.
– Интересно, интересно. Не вернулся, не знаете? В наше время в России у торговцев мебелью большие перспективы…
– Знаю только, что у нашего с ним сотрудничества никаких перспектив нет. Они расстались ещё в восемьдесят первом году, а развелись в восемьдесят четвертом… Они уже и в лицо друг дружку не узнают…
– Ну, это как сказать, как сказать. Старые привязанности, знаете ли…
– Да какие там привязанности! Есть данные, что она его ненавидит лютой ненавистью, хуже чем Бурлака.
– За что же?
– За то, что не захотел с ней в Москве остаться. Они же поженились в институте, на четвёртом, по-моему, курсе. Пришлось потом ей за ним обратно в Рузу переться.
– Резонно. Я бы на её месте тоже некоторое недопонимание проявил…
– Она на него давила, чтобы он по лимиту в Москве устроился и прописался, а она – как бы при нём…
– Что дальше?
– Всё тот же институт инженеров железнодорожного транспорта, факультет экономики и планирования. Место работы: с семьдесят девятого года по восемьдесят первый – районный отдел народного образования в родном городе Рузе Московской области, характеристики самые выдающиеся…
– Н-да, я, кажется, уже догадываюсь, почему…
– Догадка ваша правильная, слушайте дальше. Это пока всё семечки. С восемьдесят первого года по восемьдесят четвертый – в/ч 18238, это всё в той же Рузе ракетная часть.
– Так-так. Этого следовало ожидать.
– С восемьдесят четвертого по восемьдесят девятый – в/ч 09123. Это Главный штаб Московского военного округа.
– Быстро у неё получилось.
– С восемьдесят девятого по девяносто первый – Управление командующего ракетными войсками стратегического назначения. С девяносто первого по девяносто третий – Генеральный штаб ВС СССР. С девяносто третьего по двухтысячный – помощник атташе по культуре в Маньяна-сити, где она и познакомилась с интересующим нас, то есть, вас, объектом.
– Вы уверены в том, что она не штатный сотрудник разведки? – задумчиво спросил Петров.
– Уверен.
– А как насчёт взаимодействия с нашим ведомством?
– Ничего такого не обнаружено.
– Редкий случай. Учитывая её склонность к… Вы понимаете, о чём я…
– Понимаю, Эдуард Авксентьевич. И полностью с вами согласен. Блядь неимоверная. Мы до этого сейчас дойдём.
– Ну да, обычно особы такого рода наиболее охотно идут на сотрудничество… Ничего, мы это её упущение поправим. А?
– Так точно. А зато муж её первый – тот нашенский целиком и полностью, Эдуард Авксентьевич! Кличка “Фрегат”. Стучал исправно двадцать с лишним лет подряд на всех, включая супругу! До самого ГКЧП. И фирму свою открыл поначалу под нашей крышей. Кое-кто из наших даже там участвовал…
– Так это он наших товарищей кинул на три миллиона, этот… Фри Гад? – брови Авксентьича стали как две кобры. – Так его ведь найдут!..
– Ещё и как найдут, – Серебряков усмехнулся и облизал губы, шелушащиеся с похмелюги. – Мало не покажется. С говном съедят. Пускай пока жирок нагуливает…
– Надеюсь, ваши капиталы там не участвовали?
– Шутите. Какие у нас капиталы. Тут с голоду бы не сдохнуть.
Петров посмотрел, сколько хватило глаз, на широченную ряху своего помощника.
– Да, вы и впрямь как тень стали… Пора, пора вам отдохнуть, в отпуск слетать. На родину.
– На родину? Что я там забыл?
– Так ведь… расторопному человеку всегда на родине найдётся какое-нибудь дело. Например, побеседовать по душам с гражданкой Бурлак одна тыща девятьсот… какого там года рождения, к сотрудничеству не привлекавшейся, работающей… Вы, кстати, не сказали, она всё ещё работает где-нибудь или занимается только этим и на глупости не отвлекается?.. Вы понимаете, что я имею в виду.
– То-то и оно. Работает она, работает. В том же самом месте, что и до командировки в Маньяну!..
