Джеймс Сигел - Кружным путем
Пол едва сдержался, чтобы не поднять руку.
– Я, – ответил он. – Пол – это я. – Они остановились в пяти футах друг от друга. Черный пакет мгновенно потяжелел.
Колумбиец нагнулся и хлопнул себя по загривку.
– Долбаные москиты! Так и лихорадку недолго заполучить! – Когда он отнял руку, на шее алело яркое кровавое пятно. Он покосился на Майлза. – А ты кто такой, дружок?
– Я его адвокат, – проговорил тот.
– Его адвокат! – рассмеялся колумбиец и повернулся к товарищу. – Мать твою за ногу! А я явился без адвоката. Вы что, – он снова повернулся к американцам, – собрались подписывать бумаги или как?
– Никаких бумаг, – отозвался Майлз. – Просто мы хотим убедиться, что ему вернут его жену и дочь.
– Понятия не имею, о чем ты толкуешь. Не мое это дело. – Колумбиец нарочно, для смеха, начал утрировать акцент, но это никого не развеселило. – Я здесь, милок, чтобы взять порошок. Ясно?
– Ясно, – согласился адвокат.
Пол не проронил ни звука. Вот это да! Да он до такой степени перетрусил, что потерял дар речи!
– Ну так что, босс? – продолжал водитель. – Отдашь мне пакет или предложишь сперва поплясать?
Его товарищ расхохотался.
Пол держал пакет на вытянутой руке.
– Открывай! – приказал колумбиец. – Хочу сначала увидеть, что там внутри.
Пол положил пакет на грязную землю и расстегнул молнию. На болотах что-то надсадно загудело, словно запело самое крупное в здешних краях насекомое.
Водитель сделал шаг вперед и заглянул в пакет.
– Ба, да тут у него резинки!
– Они набиты… – начал объяснять Пол.
– Да пошел ты! Сам знаю, чем они набиты. Я тебя подкалываю. Достань-ка штучку. – Пол колебался, и колумбиец поторопил: – Без обид, брат. Сам понимаешь, он был у тебя в заду. Как говорится, с тыла! – Он повернулся товарищу.
Гудение насекомого еще более усилилось – у Пола звенело в ушах. Он полез в пакет, вынул аккуратно завязанный колумбийкой презерватив и положил его на вспотевшую ладонь. Шофер что-то достал из кармана.
Щелк! На волнисто сияющем лезвии сверкнул лучик света. Пол напрягся. Майлз сделал шаг назад.
– Расслабьтесь, muchachos.[31] – Колумбиец направил острие ножа вниз, и Пол спросил себя, не заметил ли тот, как дрожат его руки.
Оказывается, заметил.
– Не бойся, – сказал он Полу, – за свою жизнь я промазал всего пару раз! – И дотронулся лезвием до его ладони. Раз, другой. Пол дернулся. Товарищ шофера – тот, что был в зеленовато-голубой рубашке с вышитым крокодильчиком, – что-то сказал по-испански. Он говорил тихо, почти шепотом.
Шофер сделал в презервативе небольшой надрез и высыпал на палец немного белого порошка. И в этот момент что-то произошло.
Дело было в гудении того гигантского насекомого.
Оно стало невыносимо громким, словно вибрировала сама земля. Так и хотелось крикнуть: «Заткнись!», прихлопнуть нарушителя спокойствия газетой и растереть подошвой.
Нет, ботинком с ним было бы не справиться.
Из зарослей травы одновременно выскочили два автомобиля.
Джипы. Из тех, что снабжены широкими шинами с глубоким протектором и форсированными моторами. Движки изрыгали черный дымок, и машины быстро приближались.
Колумбиец дернул головой и снова шлепнул себя по шее. И опять, как и в первый раз, на ладони осталась кровь.
– Меня задели! – Он выхватил пакет и побежал. Товарищ последовал его примеру. Оба скрылись в тимофеевке. Зеленовато-голубая рубашка и полосатая рубашка.
Пол окаменел. А потом сорвался с места только потому, что услышал, как что-то просвистело у его левого уха и ударило в землю в футе от левой ноги. И еще потому, что Майлз схватил его за правую руку и крикнул:
– Бежим!
Он бросился следом за адвокатом в заросли.
Позади послышались звуки: ворчащие двигатели заглушили, хлопнули дверцы, раздались возгласы, крики, боевой клич. Пол снова вспомнил вестерн: в субботу вечером бандиты налетели на городок – решили выпустить пар и немного пострелять в воздух из своих шестизарядников. «Джиперы в небе».
Только эти стреляли из полуавтоматических пистолетов, и при этом в сторону беглецов.
Пол бежал, не разбирая дороги, и тонкие, сухие стебли били его по рукам и лицу. Он старался не отставать от удаляющегося Майлза. Почва под ногами оказалась не самой удобной для пробежек – грязная, топкая, засасывающая. Не прошло и десяти секунд, как его носки промокли насквозь.
Крики сзади не прекращались. И пальба тоже. Головки тимофеевки сносило, как пушинки одуванчиков. И еще было ясно – стрелки пустились в погоню.
Теперь Пол с благодарностью думал о траве высотой «до слоновьева глаза». Замечательно, великолепно высокой траве. Достаточно высокой, чтобы полностью скрыть их. Он едва различал мечущиеся над головой лоскутки голубого неба. Наркоторговцы выбрали место, которое ниоткуда не разглядишь.
И это был их шанс.
Пол вспомнил, как в детстве они играли в «Камень-ножницы-бумагу». И бумага, самый непрочный на свете материал, постоянно выигрывала. Почему?
Потому что бумага может спрятать камень.
Но эта мысль его почему-то не успокоила.
Пол бежал, запыхавшись, за Майлзом, как верная гончая на утиной охоте. И старался не думать о том, что утки – именно они. Из-под ног летели комья грязи, кровь молотками стучала в ушах.
Преследователи бежали за ними и настигали.
Пол не мог сказать, кому из них первому пришло в голову остановиться, но застыли они почти одновременно. Переглянулись и бросились плашмя на землю.
Если они слышали своих преследователей, то и те могли их слышать.
«Лежи и не шевелись!»
Пол попытался произвести расчеты. Представить ситуацию как актуарную проблему, словно сидел у себя за столом. Площадь двух тел разделить на площадь болота и на шесть или семь преследователей. Если тимофеевку считать сеном, то они с Майлзом – пресловутые иголки из поговорки.
Оба приникли к земле.
Вскоре стало очевидно, что у зеленовато-голубой и полосатой рубашек были другие соображения. Они продолжали бежать где-то слева, потому что оттуда слышалось, как два не очень сильных урагана пронизывали гущу травы.
А следом неслось нечто вроде торнадо.
«Бежать, – думал Пол. – Бежать, скорее бежать».
Судьба Джоанны в их руках. Надо спасать ее из этого болота.
Топот множества ног превратился в единый гром. Затем внезапно раздался крик, и все замерло. Казалось, даже мошки затихли.
Но прошло не больше минуты и топот возобновился, словно игла на пластинке соскользнула со звуковой дорожки и ее опять водрузили на место.
Что случилось?
Ответ на этот вопрос прозвучал почти сразу.
– Эй! – крикнул кто-то. – Твой партнер по танцам у нас. Ему без тебя одиноко!
Значит, они поймали одного из этих, в рубашках. Но только одного. А другой был пока на свободе. Наверное, как и они, лежал и притворялся иголкой.
Звуки погони то усиливались, то затихали, как нестойкая радиоволна. Был момент, когда в десяти футах от головы Пола мелькнула красная кроссовка «пума». Ожидая пули в спину, он закрыл глаза. А когда открыл, кроссовка исчезла.
И Пол вернулся к вопросам, которые обычно решал за своим письменным столом. Процент риска следовало сформулировать, категоризировать и выделить в применении к определенному потенциально опасному действию.
Полет на самолете. Путешествие.
Управление автомобилем.
Строительные работы.
Лежание в траве, в то время как за тобой гонятся убийцы.
– Слушай, bollo! – крикнул один из преследователей. – Мы можем договориться! Если вылезешь сейчас, мы тебя не убьем.
Bollo. Слово, которому старшеклассники учили друг друга на переменках.
Хорошо, думал Пол. Но почему они обращаются только к удравшему в траву торговцу наркотиками? Может быть, тогда, на поляне, их с Майлзом вообще не заметили? Возможно такое или нет?
За Пола на этот вопрос ответил Майлз:
– Пакет у него. Им нужен кокаин.
Человек в полосатой рубашке с ленивым взглядом. Это он выхватил у Пола пакет перед тем, как началась стрельба.
Преследователь требовал, чтобы он вышел, обзывая bollo, abadesa, culo и другими непристойными словами. Повторял свое требование: выйди, отдай наркотик и можешь уносить с болота ноги подобру-поздорову. Честное слово!
Однако ответа не было.
Пол понял, что человек в полосатой рубашке не верил ни единому слову.
Его уже подстрелили в шею. И если ему не выпала судьба скопытиться от лихорадки, он мог запросто погибнуть от пули.
– Ну хорошо! – крикнул один из преследователей. – Давай не дергайся. Подумай хорошенько, а пока послушай музыку. Тебе понравится. – Он вернулся к джипу и включил си-ди-проигрыватель. Или, может быть, это было обыкновенное радио? Над зарослями тимофеевки вспорхнула латиноамериканская самба. Пронзительно взвизгнула труба, ударник отбил ритм. Музыка – это, конечно, хорошо. Только с этой музыкой было что-то не так. Что-то в ней слишком сильно выбивалось из общей тональности.
