Олег Горяйнов - Джентльмены чужих писем не читают
Абрамыч напряг слух и филологический аппарат: мало ли, вдруг эта дура сейчас ему и адрес этого тупого свидетеля изложит… но она, напоследок послав его в какое-то неизвестное ему место, с треском захлопнула окно.
Пиная от досады камушки, Абрамыч вернулся к “эйр-флоу”. Василий, увидев его, в две могучих затяжки добил косячок с “божьей травкой”, выпустил дым, высунувшись далеко в окно, помахал ладонью, поднял стекло и прибавил мощности кондиционеру. Старшой плюхнулся на переднее сиденье и задумался на секунду, потом спросил:
– Что здесь у тебя? Всё тихо?
– Как под наркозом, – сказал Василий. – За всё время только бикса бухая прокандыбала через перекресток, но даже караулками на меня не верзанула.
– Куда она пошла? – оживился Абрамыч.
– Вон туда за угол, – Василий ухмыльнулся. – А чё?
– Давно?
– Да нет, токо что…
– Сиди здесь, – приказал он напарнику. – Я тебе, блядь, покажу спящих деточек…
– Кого? – рассеянно спросил Василий.
Но Абрамыч уже скрылся в темноте и не ответил.
Василий откинулся на спинку сиденья и потянулся, и закатил в блаженстве глаза.
– Ёлочка! – сладко вздохнул он, почесав заскорузлым пальцем промежность, а потом взгляд его сделался вдруг осмысленным, и он устремил его куда-то в чёрное небо, на котором из-за смога не было видно никаких звёзд, а потом ни с того ни с сего сказал несколько фальшивым голосом: – Как-то там братану на вертаке рулится?..
А минут через десять он вытаращил глаза, потому что Абрамыч возвращался не один, а с пьяной бабой под мышкой, той самой, что только что прошла мимо сидевшего в машине Василия, не взглянув в его сторону. Баба, насколько он мог разглядеть, была так себе: приземистая, чёрная, шнифты на выкате. Длинные волосы с вороным отливом отнюдь не наводили на мысль об ароматных шампунях от фирмы “Лореаль”. Короткая, по самую люсю, юбка имела сбоку разрез, в который был виден кусок крутого бедра. Белая кофтёнка не доставала до талии, и глубокий пупок плавал в складках довольно толстого живота как муха в… нет, пожалуй, все-таки в патоке. Не настолько ещё Васька-Вардаман накушался воли, чтобы воротить морду от мочалок, какого бы сорта, качества и цвета они не были. Но это Василий, а про Абрамыча-то ведь не подумаешь, что он там оголодал или ещё чего. Василию было всё это очень удивительно, тем более что за месяц знакомства он Абрамыча с бабой ещё не видел. То есть, понятно, что пожилой уже, плюс еврей, всё такое, но ведь всё равно человек…
Василий, радостно осклабясь, открыл дверцу и вылез навстречу своему сотоварищу.
– Абрамыч, – сказал он, сверкнув золотым зубом. – Ну ты, в натуре…
Баба заржала, непонятно чему радуясь, дура.
– Василий, – торжественно сказал Абрамыч. – Поздравляю тебя с днём рождения. А это тебе подарок.
– Да у меня вроде не сегодня… – сказал Василий.
– Только ей об этом не говори. Садись назад.
Василий сел на заднее сиденье. Проститутка проскользнула вслед за ним и немедленно полезла к нему в шорты.
– Эй, эй, – воскликнул Василий. – Ты чего это? Отпусти корягу-то! Абрамыч, чего она?
– Так надо, – сурово отвечал Абрамыч, трогаясь с места.
– А ответственная работа?
– Это и есть ответственная работа. Сейчас приедем на место, я выйду, а ты её отхарь в машине так, чтобы пух и перья летели. Она сказала, что орёт, когда её дерут – нормально, пусть орёт.
– Шухер нужен? – догадался Василий, уже ощущая могучий прилив крови в непарный орган.
– Ну. Ты иностранные языки какие-нибудь знаешь?
– Да нет… Только вятский.
– Вот по-вятски и объясняйся с клиентом, когда он на тебя баллоны катить станет. Сильно бить не надо, а к человечку приглядись. Потом мне расскажешь, что за клиент. Кто знает, может, пригодится когда-нибудь. Мне нужно минуты три-четыре. Может, прокатит экспромт. Да! и презерватив не забудь надеть.
Василий перестал что-либо соображать и, как только лайба затормозила и его старший партнер выскользнул из автомобиля, распахнув все дверцы, опрокинул крутобёдрую на кожаное сиденье, стащил с неё трусы, а она с него – шорты, два раза ронял из дрожащих пальцев упаковку с презервативом, пока она у него не отобрала, непрерывно хихикая, сей деликатный атрибут и не надела одним профессиональным движением на пылающую Васину свечу, действительно похожую на корягу из-за двух зашпигованных под головку бамбушей. И когда Василий, зарычав, навалился на неё как танк на березу, она действительно заорала как резаная и начала брыкаться так, что лайба заходила ходуном, испытывая на прочность хвалёные рессоры из ласарской стали.
Что потом было – Василий помнил плохо. Не успел он кончить, как набежали какие-то люди, и среди них – тощий как вобла мужик в одних подштанниках, на ходу глотающий таблетку и что-то кричащий прямо Василию в физиономию, а что кричащий – Василий не слышал, потому что у него уши заложило, так орала под ним крутобёдрая маньянка… Василий его бить не стал, а только взял одной рукой за лицо и слегка от себя отшвырнул. Бабёнка смылась. Мужик побежал в дом. Из темноты материализовался Абрамыч, сел за руль, и они рванули вдоль по безлюдной улочке.
Довольный Василий развалился на заднем сиденье.
– Теперь пива можно? – спросил он.
– Теперь можно, агнец, – ответил Абрамыч. – Дербалызни от души.
Перед выездом на проспект Абрамыч затормозил, зажёг свет в салоне и выудил из-за пазухи тощую папку с бумагами.
– Ага, – удовлетворённо сказал он, заглянув в бумаги. – Знаю я этот Чапультепек. Поехали.
– Поехали, – отозвался Василий.
– Что скажешь за комиссара?
– Да он полный бажбан, этот мусор, бля буду, – оживился Василий. – Дельфин безрадостный. К тому же ширакет[32]. Тебе пивка достать?
Абрамыч, не отпуская руль, засунул палец в узкую ноздрю по самую третью фалангу и спросил:
– Откуда ты знаешь, что он бажбан и ширакет, если ты, так сказать, по ихней фене покуда не ботаешь ни уна палабра?
– Ну ты ныряешь, гудносый. Типа я за свою жистянку коксариков не навершался[33]?..
Василий достал из холодильника ещё одну ледяную банку с пивом и внезапно своими затуманенными анашой мозгами подумал такую мысль: наверное, всё-таки он умер и попал в рай. Наверное, все-таки Леха-Щука, бакланский маз[34] из пятого отряда, сполнил свою божбу и посадил его на перо, подкараулив где-нибудь ночью на дальняке, или шестёрки его подкрались сзади и оприходовали душу грешную поленом по кумполу, да так ловко, что грешная душа тут же отлетела куда следует. Ну, то есть в рай, натурально. Недаром и братан, которого все уже лет пять как похоронили, тоже тут. А Абрамыч – ангел. Полный благостных мыслей, Василий сам не заметил как заснул, не выпуская ополовиненную банку из широкой ладони.
Абрамыч, остановив лайбу напротив какого-то подозрительного кабака, посмотрел на юношу, пустившего слюну, и не стал его будить – небось не украдут парня. А украдут – им же хуже.
Юноша проснулся сам спустя полчаса и поначалу долго не мог въехать, где он есть и как тут очутился. Потом прозевался, протёр глаза и разглядел Абрамыча, выходившего из кабака в сопровождении каких-то двух громил из местных, оба размером с Василия. Остановившись на секунду, Абрамыч перекинулся с ними парой слов и направился к “эйр-флоу”, а громилы – к свой тачке: драному и битому “понтиаку”.
– Это кто такие, Абрамыч? – шепотом спросил Василий.
– Это бандюки местные.
– А на хера они нам?
– Ну, как на хера?.. Был такой Бисмарк – слышал?
– Слышал. Смотрящий был такой на верхнетурской пересылке.
– Да нет, это другой. Это канцлер германский.
– А. И чего Бисмарк?
– Он говорил: если перед вами срань, то не хер самим туда лезть. Башку можно свернуть.
– Правильно говорил.
– А я о чем?
Глава 12. Айне кляйне нахт шабаш комсомолки Агаты
Если с шоссе слышали выстрелы, а их не услышать было трудно, то никакое перекрашивание и переодевание в блондинку, в шатенку, в русалку, в цыганку, в ученицу Школы Непорочного Зачатия – не поможет. Игрушки кончились. Никаких больше маскарадов.
Так думала Агата, сидя на краю горной дороги и перезаряжая свой револьвер. Убежищу номер девять тоже, похоже, пришёл здец3.14: по её следам теперь уже туда нагрянут не тупые сытые маньянские жандармы, а настоящие волки-seguridados, способные отыскать, как любил приговаривать в ливийском лагере русский инструктор: в слоне – дробинку, в маце – начинку, на экваторе – снежок, в чёрной жопе – пирожок.
А то и ковбои из ЦРУ подтянутся на подмогу. Уж эти-то будут на ходу подмётки рвать. Уж этим-то отыскать спрятанный под сеном “ягуар” точно труда не составит. Да и старик, владелец фермы, наверняка расколется в два счёта. В его задачу входило только присматривать за убежищем, не более того. Октябрь, покойник, никогда его на роль героя не отбирал.
Значит, ей уже не придётся воспользоваться этим убежищем. Она заскочит туда, переоденется, окунет ухо в йод, возьмет снаряжение и М-16 и – пешком через горы и джунгли… Через два дня будет дома. Старика…
