Дональд Гамильтон - Инквизиторы
- Кажется, есть... Но что же все-таки стряслось? Франческа облизнула губы:
- Это... это и впрямь смехотворно. Я решила перед сном заглянуть на прежние раскопки. И заблудилась. Пошла коротким путем, но после нас уже работал кто-то иной, все приметы переменились... А потом... Потом начались ужасы. Понимаешь, столько лет заниматься археологией, ко всему привыкнуть, и вдруг ни с того, ни с сего по-настоящему перетрусить! Перепугаться древних гробниц! Но я чувствовала, чуяла незримое присутствие Ночных Владык.
- Что-о?
- Иксчатля, бога смерти... Других... Можешь надрывать живот, хохоча, но над раскопками витало нечто холодное и темное. Странно, индейцы представляли ад ледяным, а не огненным... Я закричала, словно маленькая, бросилась напролом, наутек, упала со всего маху, стукнулась лицом, чуть сознания не лишилась...
Глубоко вздохнув, доктор наук Франческа Диллман обозрела собственную потрепанную персону.
Я придержал ей затылок, охватил пальцами нижнюю челюсть и осторожно пошевелил.
- Хруста, смещений, острой боли не ощущаешь?
- Побаливает, но тупо...
- Зубы в полном наличии? Самовольно отлучившихся нет? Ну-ка, дай загляну.
- Господи, - простонала Франческа, - Господи, какая глупость! В моем возрасте спасаться от привидений!
Мы проследовали в душевую. Я пустил в дело упомянутую перекись водорода, пожалел об отсутствии шприца и пенициллина, обработал повреждения лучшим возможным образом.
Франческа посмотрела в зеркало.
- Он теперь, наверное, почернеет? Кровоподтек?
- До утра потемнеет чуточку, но и только. Тебе повезло, парень чудом не зацепил глаза. Что касается синяка, на свете существует косметический грим.
- О каком парне речь? - обернулась Франческа. - Ведь ясно рассказала все!
- Рассказала бойко, не спорю.
- Сэм! Я прищурился.
- Черт возьми, Диллман, ты и впрямь считаешь своего любовника сосунком? С тобою были предельно честны и откровенны. Даже прямо намекнули на основной род занятий. Повторяю: твой я - профессионал. По какой части, понимаешь без пояснений. Исполняя зловещий служебный долг, я навидался людей, получивших по морде. И мужчин, и женщин. Самого били неоднократно, случалось лупить и мне. Правый хук оставляет следы, которые не спутаешь ни с чем иным.
Франческа безмолвствовала.
- Рука поранена, и оба колена тоже. Но вот на лице, коим ты якобы треснулась оземь, царапин отчего-то нет. Заговоренная у вас физиономия, доктор... Парень размахнулся, стукнул, ты потеряла равновесие, крутнулась и шлепнулась. На колени и вытянутую руку: типично для неученого неумехи.
Прилежно попробовав засмеяться, Франческа произнесла:
- Возвращение Шерлока Холмса! Прости, дорогой, но я... стеснялась выложить правду. Так унизительно! Так невыносимо унизительно!
- И все же поведайте, о ваша оскорбленность.
- Не могу! - тихо молвила Франческа. Я смотрел пристально, в упор, не мигая.
- Осмелюсь предположить, сударыня, вас обработал правительственный доносчик, именующийся гидом... Тот, перед которым ты юлишь, ибо прилизанная скотина способна сочинить невыгодный рапорт и прикрыть ваши изыскания на долгое время, если не навсегда.
Помедлив, моя любовница выпалила:
- Угадал! Правильно, это Рамиро. Возомнил, будто в своем качестве надсмотрщика имеет право на известные вольности. А я, точно дура, его оттолкнула. Еще и прибавила несколько словечек... Вот он и... взбесился.
Я медленно кивнул, хотя от горькой злости хотелось выблевать. Франческа лгала неумело, нахально и неумно. Воцарившееся молчание продлилось чуть ли не минуту с лишним. Потом я осклабился в наилучшей волчьей манере, отрабатывавшейся перед зеркалом на протяжении многих лет, и уведомил:
- Увы, так и погибают неповинные люди. Глаза Франчески распахнулись:
- О чем ты?
Просунув руку под покрывало, я извлек оставшийся лежать на месте тридцативосьмикалиберный смит-и-вессон. В иное время, при иных обстоятельствах я даже собственному брату (коего, впрочем, не имеется в природе) не открыл бы дверей, не ощетинясь предварительно стволом. Однако ждать неприятностей от Франчески не следовало. По крайней мере, не этой ночью.
Зато следовало немедля удостовериться кое в чем.
- Будучи джентльменом, - сообщил я, - считаю себя вынужденным выйти и обучить мерзавца обращению с дамами. Ты упомянула Санчеса, верно?
Франческа уставилась на револьвер, как на гремучую змею.
- Но ты же клялся... Господи, ведь у него пистолет!
- Во-первых, - уведомил я, - сие огнестрельное устройство зовется не пистолетом, а револьвером. Во-вторых, я клялся в Мексике, а там никакого оружия не носил. Незачем было. Здесь же, в Коста-Верде, я ни в чем тебе не клялся.
Освободив барабан, я откинул его и напоказ, демонстративно проверил патроны. Закрыв смит-и-вессон, я положил его на постель, сбросил пижаму и явился Франческе в первозданной наготе, при полном освещении.
- Сэм, - негромко и ласково позвала доктор Диллман. Вероятно, подумала, что я намерен сперва обладать ею, а уж после мстить обидчику. Подумала - и поспешила использовать нежданный подарок судьбы.
Только здесь она ошибалась полностью. При ночных экспедициях по неприятельской территории черный джемпер-"водолазка" и темные брюки составляют обязательное и непременное облачение разумного диверсанта. Я стараюсь возить сей костюм везде, где только можно, и теперь, откинув крышку чемодана, извлек его, расправил, натянул.
- Пошлите последнее "прости" господину Санчесу, о прекрасная дама. Конечно, мысленное "прости".
- Остановись! - крикнула Франческа. - Никого ты не убьешь! Ведь сам понимаешь и знаешь: это никакой не Рамиро! Да Рамиро в жизни не пристал бы к женщине выше него на целый фут! Самолюбив, стервец!
- А кто же? - вкрадчиво полюбопытствовал я.
- Не скажу.
- Для ученой дамы, докторессы, поистине странное отношение к фактам, - вздохнул я. - Хорошо. Предоставляю свободный выбор. Либо ты выскакиваешь мне вослед, подымаешь тревогу, начинается пальба, гибну я и еще немало неповинных и очень сонных людей, либо сидишь в этой комнате подобно мыши, тихохонько. В последнем случае не пострадает никто. Выбирайте, ваша умудренность.
Франческа промолчала.
Выключив лампу, я приблизился к окну, беззвучно освободил защелку, столь же бесшумно поднял раму.
- Сэм! - раздался еле слышный оклик. Я повернул голову.
- Будь осторожен, милый.
Пятью минутами позже я очутился довольно далеко от освещенных окон и дорожек, сделал большой, весьма предусмотрительный крюк и выбрал место, с которого мог без опаски следить за входом в собственный коттедж. Перед входом красовался незнакомец. Так и есть: bandido чистейшей воды и девяносто шестой пробы. Просто пародия - широкополое сомбреро, плащ-серапэ, широкий кожаный ремень. Голливудские режиссеры спятили бы от восторга.
В былые времена винчестеров и ремингтонов эти парни пользовались очень живописными патронташами, носили их перекинутыми через плечи, перекрещивавшимися на груди. Весьма изысканно. Теперь же подобная публика предпочитает американские винтовки М-16, а подсумки армейского образца выглядят отнюдь не впечатляюще.
В Латинской Америке штурмовая скорострельная М-16 распространена примерно так же, как пресловутые автоматы Калашникова на африканском и азиатском континентах. Революционеры, мятежники и заговорщики всех мастей просто запускают лапу в арсеналы правительства и хватают хранящиеся там стволы. Сволочь африканскую и азиатскую снабжает оружием заботливая Москва, латиноамериканскую мразь пестует Вашингтон. Вот и вся разница.
Уподобляясь пресмыкающемуся и всей душой уповая, что не повстречаю никакой местной разновидности оных, я пополз меж кустами. Некоторые местные растения дали бы сто очков форы любой колючей проволоке. Я обогнул угол домика, угнездился напротив гостиничной автомобильной стоянки.
Полдесятка видавших виды джипов и большой шестиколесный бронеавтомобиль, сражавшийся, должно быть, еще против нацистов. Или за них, понятия не имею.
Перед броневиком недвижно стоял субъект, ударивший Франческу. В этом я не сомневался ни секунды, ибо ни от кого иного миссис Диллман подобного не снесла бы. По крайности, не снесла безропотно.
Картина оказалась уже не пародийной, как подле коттеджа, но чисто карикатурной. За рулями джипов гордо восседали вооруженные винтовками бандюги. Собратья их, державшие М-16 наперевес, торжественно чем никому не нужный, смехотворно излишний в этих местах караул. А трое телохранителей как зеницу ока сторожили драгоценную особу своего начальника. Разбойничья шайка времен Боливара, чудом перенесшаяся в двадцатый век...
Припомнился анекдот о неуловимом вожде апачей, который был неуловим, ибо никто и не собирался ловить его... Да, мне выпала редкая зоологическая удача: наблюдать колоритный экземпляр латиноамериканского generalissimo прямо в среде обитания...
