Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Не менее напряженная работа шла и на трассе, хотелось к Первому мая подвести рельсы к самому перевалу. Но по мере приближения к этому горному кряжу работать становилось все трудней.
Весна стояла капризная: то снег, то солнце. Была непролазная грязь и распутица, началось самое гриппозное время. По настоянию Ирины Кудрявцевой по всей тоннельной стройке прокладывались деревянные мостки.
Первомайский концерт был, в сущности, готов, но , репетиции продолжались. Так же ухал духовой оркестр, так же безумствовал у пианино Вадим Павлович Колосов, рокоча гаммы, и так же Ирина угрожающе держала бутафорский пистолет и кричала: «К барьеру!».
После репетиции шумно расходились из клуба. На улице пахло лесом, сыростью, запахи эти тревожили, от них наступало радостное опьянение, когда хочется петь, смеяться, громко говорить.
— Не забудьте завтра принести арию Руслана!
— Слушайте, товарищи, а грим у нас будет или не будет?
— «К барьеру!».
— «Когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел...».
— А у меня опять «ля» лопнуло!
— Завтра в восемь. Спокойной ночи, товарищи!
Ирину Игорь считает совершенством и безоговорочно обожает. Она командует, он слушается.
Нина — другое дело. Это друг и товарищ. Они легко и просто перешли на ты. Нина хорошо танцует. Игорь — ее постоянный партнер. Нина — веселая болтушка. И Игорь любит поговорить. И как-то так получается, что они часто бывают вместе.
Ирина покровительствует им. Она великодушно разрешает Игорю пойти за Ниной в селекторскую и напомнить ей о репетиции. Часто они с Ниной говорят об Игоре и обе расхваливают его до небес. Он такой-то и он растакой-то! Ирина говорит:
— Твой лучший друг.
— Это верно, — соглашается Нина и мечтательно развивает эту тему: — В самом деле, Ирина, на такого во веем можно положиться. Не обманет, не подведет, в беде выручит, в горе утешит...
— Ого, да ты не влюбилась ли, девочка?
— Я вообще никогда не влюблюсь. Я даже не понимаю, как это можно вздыхать, закатывать глаза. Это только в романах выдумывают, и то в старых-старых, в которых и страниц много потеряно, и обложки уже нет...
И Нина будто накликала на свою голову. Игорь и сам не понимает, как это случилось. У него даже в мыслях не было!
Однажды они возвращались с репетиции. Был вечер, и было темно. Нина боялась упасть, он взял ее под руку. А потом выбрались на тропинку, и там было легче идти, но тропинка была такая узкая, чего они то и дело подталкивали друг дружку.
— Никак не могу запомнить роли, — жаловалась Нина. — И не потому, что я беспамятная, а петому что надо говорить одно, а хочется совсем другое, а между тем нельзя другое, обязательно говори то, что в роли написано. Ты понимаешь, как это трудно? Ничего ты не понимаешь! — Она остановилась и смотрела на него с сожалением. — Ну вот ничегошеньки не понимаешь!
— Понимаю.
— Нет, не понимаешь! — И Нина наклонилась близко к нему, чтобы разглядеть выражение его лица.
И вдруг как-то само собой вышло, что губы их сблизились, и Игорь почувствовал, какие они у Нины прохладные, сладкие... Нет, ничего не почувствовал, это он уже потом только вспомнил. Факт тот, что они поцеловались. И Нина вскрикнула:
— Ой!
Но так как уже. все равно дело было сделано, то они поцеловались вторично.
Угрызения совести у Игоря начались незамедлительно, как только он пришел к себе и улегся в постель.
«Что же это такое получилось? Выходит, что я ветреный человек! Ведь я люблю Ирину. И вдруг — я целуюсь с Ниной... Но как же я отношусь к Нине?».
И Игорь вынужден был признаться, что любит и Нину и без нее тоже не мыслит жизни. Но тогда что же выходит? Ведь этого вообще не бывает! По-видимому, у него испорченная натура. Разве он падишах или Синяя Борода?
И он уснул в ту ночь в полном смятении.
На другой день он встал с постели со смутным сознанием, что в его жизни произошло что-то скверное и непоправимое.
«Ах да, — вспомнил он, — Нина и Ирина, но, может быть, все это разъяснится и станет понятным? Все это пройдет?».
Он прислушался к себе, к своим ощущениям, как больной прислушивается к своей боли. Но это не проходило. Он продолжал любить двух! И этот поцелуй горел на губах, и даже казалось, что сохранился до сих пор какой-то привкус или аромат Нины — такая чепуха!
Игорь умылся, старательно намылив лицо, уши, шею, но привкус и аромат не проходили. Он решил не встречаться сегодня с обеими. Днем ловко маневрировал и обходил опасные места, а вечером, вместо того чтобы идти в клуб, отправился к Михаилу Александровичу Березовскому. Он всегда обращался в затруднительных случаях к Березовскому.
В квартире Березовских было тихо. Вика уже спала, а Надежда Петровна читала книжку, стоя около окна, потому что начинало темнеть.
— А, Игорь! Заходите, заходите. Нечаянно открыла страницу и не могу никак оторваться. Михаил Александрович еще не приходил. Садитесь. Хотите чаю?
Игорь был не прочь выпить чаю, тем более что у Березовских все так вкусно. Но он считал неподходящим к случаю такое мирное занятие, как пить чай. Если он терзается сомнениями и противоречиями, а сам сидит и пьет сладкий чай с ванильными сухариками, то получается явное несоответствие.
Игорь вздохнул и сказал:
— Нет уж, Надежда Петровна, я пойду.
— Отчего же?
— Да так уж. Надо идти.
Он вышел и постоял в нерешительности. Потом стал медленно прогуливаться с таким расчетом, чтобы перехватить Березовского, когда тот будет возвращаться домой. Но Березовский все не появлялся. Игорь посмотрел на часы:
«Вот если через десять минут Михаил Александрович не выйдет из конторы, значит, я его не жду и...».
Но в эту Минуту Березовский появился на дороге.
— Михаил Александрович! Я к вам.
— Замечательно! Вот и пойдем вместе поужинаем.
— А вы не можете уделить мне несколько минут?
— Могу. А что такое?
— Я хочу поговорить с вами по секрету. Даже чтобы и Надежде Петровне вы ничего не говорили.
— Понимаю. Чисто мужской разговор.
— Если хотите, именно мужской. Потому что дело касается...
— Что, не жениться ли задумал?
— Хуже.
—
