Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– Мне думается, что вы напрасно тревожитесь. Если Кейтель во второй половине дня не будет в бункере, то организуйте мне с ним новый телефонный разговор.
– Мы сделаем всё, мой фюрер, что будет в наших силах! – дал неуверенный ответ фон Белов.
– Благодарю вас, фон Белов! – подойдя к офицеру, Гитлер похлопал того по плечу. – В отличие от вашего патрона, вы остались верны мне. Пока вы свободны! Мне ещё надо как следует подготовиться к совещанию.
Бойко отдав нацистский салют, Белов и Гюнше оставили Гитлера в покое.
Гитлер, как обычно, завтракал пирожными с шоколадной начинкой. Было вкусно, сытно и полезно для здоровья. Рядом с ним на софе сидела Ева и пила кофе. Магда и дети только что появились в комнате и, поприветствовав фюрера, расселись по местам, приготовившись к принятию пищи.
– Дети! – смакуя вкус пирожного, обратился к ним Гитлер. – Вы даже не представляете, какое оно вкусное. У меня слюнки текут при одной мысли, что они есть и их так вкусно умеют готовить. Берите с тарелок сладкого столько, сколько захотите. Будет мало, вам принесут ещё. Вам необходимо быть сытыми, и папа с мамой будут по-прежнему вас любить.
Фюрер говорил чистую правду. Детишки Геббельсов и в самом деле проголодались, но за столом с удовольствием уминали сандвичи и пирожные. Как и фюрер, они пристрастились к сладкому, но не забывали, где они находятся. Поведение детей фюреру нравилось. В их обществе он забывал, что ещё есть война, раненые и убитые, и весь принадлежал им. Детям, естественно, это доставляло сказочное удовольствие. Магда Геббельс сидела за столом напротив фюрера, и её задумчивые глаза невольно обращались на монограмму накрахмаленной скатерти. После болезни она пришла в себя, и вот теперь продолжала внимательно следить за всем, что здесь происходило. Сам Геббельс не пришёл, сослался на насморк, но его отсутствие восполнялось детской непосредственностью, и для общения фюреру этого было достаточно. Он знал, как развлечь себя среди ребятишек.
– Не стесняйтесь! – благожелательно произнесла Ева. – Дети, вы знаете, как фюрер любит вас. Он хочет, чтобы вы росли крепкими и сильными, и поэтому вам надо больше кушать.
– А ну-ка, ребята, ложками дружно поддержали тётю Еву! – мягко приказала Магда.
Дети повиновались, но они ещё не догадывались, что вместе с мужем их мать давно решила, что после того как падёт фашизм и в Германии победит коммунизм, у детей нет перспектив стать сиротами в том обществе, где с его гражданами произойдёт неизбежная денацификация. Когда рухнет Третий рейх, по замыслу четы Геббельсов, все шестеро будут принесены в жертву, своим уходом из жизни доказав фюреру, как они преданы ему. Вслед за детьми на тот свет должны были уйти и родители, чей фанатизм обрекал их стать убийцами собственных детей. Пока не всё в Берлине было кончено, солдаты ещё обороняли место, где находился бункер, таким образом, у детей ещё оставалось время повеселиться, посидеть за столом с фюрером, кушать вместе с ним, но в итоге им всем предстоял путь в вечность. В глубине души, если она у него ещё была, католик Гитлер не одобрял такого выбора Геббельсов, но обстоятельства задуманного им бегства вынуждали не проявлять к их судьбе никакого участия, но давали Гитлеру слабую попытку уговорить вывезти ребят в безопасное место.
– Дядя Адольф! Дядя Адольф! – возбуждённый Гельмут дёргал фюрера за рукав френча. – Вы слышите? Вот здорово! Как на Рождество! Каждый разрыв снаряда бумкает наверху, как хлопушки. Вот чудесный фейерверк! Дядя Адольф! Мы встретим вместе Новый год? Мы встретим?
– Ты прав, конечно, встретим, мой мальчик! – ласково погладив волосы мальчугана, фюрер согласился с ним. – На улице Берлина мы поставим большую ёлку, нарядим её разнообразными игрушками и в хороводе станем веселиться. Но до зимы, увы, ещё далеко! Так что тебе, мальчик, придётся подождать. На дворе – весна! Хлопушки, говоришь? Хм! – Гитлер слегка нахмурился. – Пусть себе хлопают, для нас они безвредны, и эти крепкие стены, что окружают нас, защитят от них. Всё это, Хельмут, – часть игры, в которую играют взрослые дяди, но её исход не трудно предположить.
– Вы хотите искупаться, дети? – в этом вопросе Ева проявила свою заботу.
– Да, да, тётя Ева! – дружно загалдели ребята. Магда улыбнулась и стала вглядываться в лица своих детей так, как будто смотрелась в зеркало, где находила своё отражение, и на время душевное спокойствие возвратилось к ней.
– Сейчас ваша мама по очереди отведёт каждого из вас в ванную фюрера! – улыбнулась Ева.
От этих слов усики Адольфа спрятали в себе слабую улыбку.
– Таким славным детям надо быть чистыми ангелочками, и после купания вы обязательно пойдёте играть в свои игры.
Мюллер расстался со своей любовницей ранним утром. От употребления вина, что она принесла с собой, у него ужасно болела голова, его глаза покраснели, но будучи мужчиной, он знал, что прошедшая ночь для него будет незабываемой, как приём чашки кофе в рабочие будни. От жизни Мюллер брал всё, что она давала, – и любовь и ненависть. И всё, что он придумывал и соображал, относилось к этим двум категориям. По житейской теории Мюллера выходило, что в нашей жизни редкие мгновения любви буквально исчезают на глазах, а ненависть довольно долго может осесть в человеческом сердце. Он берёг свое сердце, ибо понимал, что если нет здоровья, то скоро не станет и самого человека. С присущими бауэру манерами он любил эту женщину, любил так, как может любить мужчина, но за глаза ненавидел её за слабость и глупость в рассуждениях больше, чем сам мог предвидеть. Ближе к полуночи она пришла к нему сама, он её не звал. И хотя
