Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– По моему мнению, – поделился своими выводами Рубинштейн, – у Гитлера нет чувства юмора. Это личность преступника, упорствующего перед лицом неизбежного поражения. Он очень упрям и самоуверен, хотя многие качества не дают ему быть уравновешенным. Если Германия проиграет в этой войне, я думаю, что Гитлер способен пойти на самоубийство, хотя, если его убьют, он может превратиться в мученика.
– Не так страшно! – Сталин отмахнулся от этих замечаний. – Пусть будет мучеником, а не мучителем. Способен ли такой человек, как Гитлер, если даже предположим, что он псих, прислушиваться к мнениям других здоровых людей, которые его окружают? Вот, например, немецкие генералы. Некоторые из них оставляют впечатление весьма здравомыслящих людей.
– Это вполне возможно, товарищ Сталин! – согласился Рубинштейн. – Если окружение, о котором вы говорите, будет подавлять Гитлера сексуально.
– Что? – в полном недоумении Сталин перевёл взгляд с психолога на Берию. Тот в пенсне усмехнулся себе под нос.
– Нет-нет-нет! – Рубинштейн поспешил словесно исправить свою досадную оплошность. – Речь не идёт о физическом контакте. Гитлер способен подчиниться более сильному лидеру, ярко выраженному, сексуально доминантному типу!
– Какому типу? – ещё более удивляясь, спросил Сталин, добавляя с грузинским акцентом. – Сексуально доминантному? Это кто же такой?
– Ну, – замялся было с ответом психолог, но нашёл в себе смелость произнести: – Например. Я не знаю. Например, такому, как вы, товарищ Сталин.
– Что?! – Сталин до глубины души был потрясён такими дерзкими измышлениями. – Вы о чём, профессор?
– Я, – от ужаса происходящего с ним психолог стал запинаться, – я имел в виду такому, как вы, по психологическому типу.
– Какому типу?
– Психологическому! – растерялся было, но повторил Рубинштейн.
– Слышишь, Лаврентий? – с иронией Сталин обратился к Берии. – Наш замечательный профессор товарища Сталина считает типом и притом сексуально доминантным. А ты говорил, что товарищ Сталин – вождь мирового пролетариата, отец нации. Ещё что ты там говорил? – с этим вопросом насмешливая улыбка скользнула по губам Сталина, и он посмотрел на наркома, принявшего грозное обличье.
– Да-да, товарищ Сталин! – очнувшись от невесёлых раздумий о предстоящей судьбе этого чудаковатого психолога, произнёс Берия. – Я всё слышу! Всё слышу, товарищ Сталин!
– Хорошо! – Сталин остался доволен такой реакцией Берии. Этот психолог, сохраняя хорошую мину при плохой игре, его явно развеселил. – Товарищ Рубинштейн! Вы не волнуйтесь! Вы всё поняли! Скажи, Лаврентий! У Гитлера рядом найдётся такой сексуально доминантный тип, похожий на товарища Сталина?
Задав этот вопрос, Сталин удаляется из кабинета.
– Боюсь, что нет, товарищ Сталин! – взглядом инквизитора буравя притихшего психолога, обронил Берия.
Получив телеграмму от Бормана, главнокомандующий военно-морским флотом Германии Карл Дёниц призадумался. Только позавчера он покинул Берлин и по желанию фюрера обосновал свою ставку в деревушке Плён, откуда намеревался руководить северной Германией. И вот теперь, когда страна оказалась под угрозой разделения на две части, Дёниц понял, что рейх обречён капитулировать. Само падение Берлина было вопросом времени, но несмотря на это гросс-адмирал послал в столицу моряков, готовых отдать жизни за великую Германию. Вообще по натуре Дёниц был исполнительным служакой, он был готов выполнить любой приказ Гитлера, даже самый абсурдный, но как бы то ни было, боевой дух его подводников был не подготовлен к непривычной борьбе на суше, она была не его стихией, стихией для него оставались моря и океаны. Глаза задумчивого Дёница вновь устремились на текст, где рейхсляйтер сообщал Дёницу об измене Геринга.
«Геринга можно обвинять в чём угодно, но только не в этом, – подумал Дёниц. – На переговоры с врагом без санкции Гитлера он никогда бы не пошёл».
Осмыслив случившееся, гросс-адмирал отчётливо вспомнил эпизод, имевший место в его службе два года назад. Немцы уже проиграли Курскую битву, под ударами Красной Армии лавинообразно откатывались на запад, а немецким городам предстояло пережить весь ужас бомбардировок, за что сам Геринг нёс персональную ответственность. Нация ему никогда не простит бомбёжек, но Геринга это мало смущало. К слову сказать, рейхсмаршал любил сообщать Гитлеру о неудачах других родов войск, выпячивать их промахи, что всегда служило поводом для ссоры между ним, Деницем и другими. И вот в памятный для Дёница день Геринг на совещании у фюрера во всеуслышание заявил о серьёзных потерях немецких торпедных катеров на берегу Ла-Манша. Гросс-адмирал знал об этом случае и считал, что они виноваты лишь в том, что не были укрыты по отдельности, а для удобства были собраны в «узелок».
Дёниц воспринял эту реплику спокойно и в ответ дерзко произнёс: «Господин рейхсмаршал, я отклоняю вашу критику в военно-морских вопросах. Лучше займитесь своими люфтваффе, там у вас хватает дел». После такого неслыханного возражения Дёница в зале воцарилась мёртвая тишина. Неловкую ситуацию исправил сам Гитлер, который обратился к докладчику с предложением продолжить своё сообщение. После совещания Гитлер отстранённо подал руку Герингу, который растерял остатки его доверия, и предложил Дёницу остаться с ним на завтрак. Такой знак расположения Гитлера сказал Герингу о многом. Урок был усвоен. Вскоре его выпады в адрес Дёница прекратились, и несколько дней спустя он прислал главкому кригсмарине знак летчика в бриллиантах.
И вот это решение Гитлера. Геринг в опале, рейх, случись что с фюрером, окажется обезглавленным. Кто займёт место преемника? После некоторых размышлений за рабочим столом Дёниц остановился на фигуре Гиммлера и для себя правильно рассудил, что тот метит на место Гитлера. Но согласится ли на это фюрер? Дёниц не знал ответа на этот вопрос, но как морской волк чувствовал, что Гиммлер, будь на то
