Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– Жаль, что в своё время мы не прислушались к Канарису! – в словах Мензиса проглядывалось сожаление. – Он ведь предупреждал нас, чем может обернуться катастрофа, чей апогей переживают сейчас все немцы. Чертовски отважный и чертовски невезучий человек!
– Но, как мне известно, Гитлер казнил его! – произнёс Черчилль.
– Увы, это так, господин премьер-министр! – согласно кивнул головой Мензис. – Для нас, попади он в наши руки, он стал бы бесценным трофеем, но бег истории рассудил по-своему. Согласно донесениям нашего агента, который до сих пор пребывает в Берлине, катастрофа для Канариса наступила, когда в феврале 1944 года он сделал доклад Гитлеру о положении на Восточном фронте. Фюрер слушал адмирала, говорят, пристально наблюдал за ним, а потом случилось нечто невообразимое. Гитлер опрокинул стол, бросился к Канарису и своими руками вцепился в его мундир.
«Вы что, пытаетесь сказать мне, будто я проиграл войну?» – в истерике кричал Гитлер. И снял его с должности, а сам абвер расформировал и передал его в ведомство Гиммлера, а если говорить конкретно, то в руки Шелленберга.
– Шелленберг! – поморщился Черчилль. – Не желаю о нём слышать ничего. Да, сэр Стюарт! Видно, не сладко приходится этому вашему агенту. Интересно, кто он?
– Не он, а она! – поправив Черчилля, улыбнулся Мензис.
– Она? – от удивления у Черчилля отвисла нижняя челюсть.
– Да, господин премьер-министр! – перестав улыбаться, с серьёзным видом подтвердил Мензис. – Она!
И полковник протянул Черчиллю пачку фотографий.
– Это конфиденциальная информация, – предупредил Мензис. – Но в целях тайны, не раскрывая её имени, скажу, что она является женой одного немецкого дипломата. На нашу разведку стала работать недавно, но поставляемая ею информация для нас является надёжной и не требующей перепроверки, так как дезинформация исключена. Достаточно будет сказать, что она поступает к ней от одного источника, весьма близкого к окружению Гитлера. На гонорары я не скуп, а за информацию такого рода эта дама от МИ-6 получает приличное вознаграждение.
– Держите меня в курсе, сэр Стюарт, насчёт донесений вашего очаровательного агента в Берлине! – с улыбкой возвращая фотографии Мензису, сказал Черчилль.
– Непременно, господин премьер-министр!
– Надеюсь, сэр, что она не дезинформирует вашу службу и не является двойным, если не тройным, агентом. Будет потеха, если этот досадный прокол, в первую очередь, ударит по вашей репутации, сэр, а всем спецслужбам мира станет известно, что она получала жалованье не только от вас, но и от Лаврентия Берии!
– Согласен с вами, господин премьер-министр! – произнёс Мензис. – Вряд ли такое возможно, но ваши опасения резонны. В наш век возможен и не такой шпионаж. Как бы то ни было, сэр, но английская разведка никогда не забывает сохранять открытыми каналы связи с противником.
– Вероятным противником, сэр Стюарт! – словесно уточнил Черчилль и ухмыльнулся: – Такой канал связи в виде ящика коньяка со мной поддерживает Сталин!
Сталин трезво оценил создавшуюся обстановку в Берлине и, недолго раздумывая, по телефону вызвал к себе на ковёр генерала Антонова.
– Товарищ Антонов! – обратился к нему Сталин. – Как я вижу, военные пока не оправдывают доверия, оказанного им партией и советским народом. Вы можете мне, генерал, простыми словами объяснить, почему вы не взяли Берлин к 22 апреля, а всё ещё бьётесь с врагом?
Антонов на себе почувствовал, как от этих хлёстких слов Сталина у него по спине пробежал холодок, но постарался ответить так, чтобы успокоить подозрительность Хозяина:
– Товарищ Сталин! Мы не рассчитывали, что оборона Берлина будет такой упорной. Враг бьётся с нами так, как мы бились с ним в Сталинграде. Да, вы правильно сказали, что мы пока не оправдываем надежд, возлагаемых на нас партией и простым народом, но в Берлине прочно укрепились наши солдаты, пусть пока на улицах гремят бои, но неминуемая развязка этой операции недалека, товарищ Сталин.
– Вы, лично вы, генерал Антонов, отвечаете за свои слова? – прозвучал вопрос Сталина.
– Да, товарищ Сталин! – ответил генерал – Враг будет повержен, его оборона взломана.
– Я бы очень хотел, чтобы ваша уверенность передалась и мне, – спокойно произнёс Сталин, все ещё подозрительно глядя в глаза Антонову – Эта операция войдёт в историю как самое крупное сражение, когда-либо шедшее на Земле.
– Немец выдыхается, товарищ Сталин! – продолжал говорить Антонов. – Наши солдаты ломают сопротивление разрозненных отрядов фольксштурма, частей ПВО и жалкие остатки разбитых частей. Такой огромный город, как Берлин, немцы защитить не в состоянии. Они лишь защищают группы кварталов, то есть внутри них отдельные здания и объекты, имеющие ключевое значение. Наши танкисты сталкиваются с фаустниками, бои с ними носят ожесточённый характер. Так, например, кумулятивная граната прожгла броню одного танка и брызгами расплавленной стали уложила наповал весь боевой экипаж. Немцы минируют подходы к баррикадам, но наши танкисты изобрели приём «ёлочка», намного повышающий тактику ведения боя в городе. Танки движутся по разным сторонам улицы друг за другом на расстоянии тридцати метров позади пехоты. И подавляют и уничтожают узлы обороны, мешающие пехотинцам продвигаться вперед. Специально выделенные стрелки и снайперы, а также команды, вооружённые трофейными гранатомётами «Фауст» ведут бои с вражескими фаустниками. Порой это старики, женщины и малолетние дети. Но реальной угрозы для нас, как это было 2–3 года назад, для наших танкистов они не представляют.
– Почему? – полюбопытствовал Сталин.
– Потому что, товарищ Сталин, – дал ответ Антонов, – они знают, что фаустпатрон имеет небольшую дальность стрельбы. Где-то около тридцати метров. Наши танкисты останавливали машины в ста пятидесяти метрах от атакуемого здания и расстреливали врага. После артподготовки, прикрываясь завесой кирпичной пыли
