Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
Шпеер увидел выходящего из комнаты доктора Геббельса и прямиком направился к нему.
– Добрый вечер, доктор Геббельс!
– Добрый вечер, Шпеер! – в глазах Геббельса Шпеер увидел обречённость. – Сегодня Магда справлялась о вас, но, к сожалению, у нее был острый приступ ангины.
– Надеюсь, ваша жена уже чувствует себя лучше! – выразил надежду Шпеер.
– Да, Альберт! – от этих слов лицо Геббельса прояснилось. – Я и фюрер хотели помочь уехать ей и детям, но вопреки нашим волям, вот кошмар, она осмелилась ослушаться Гитлера, она осталась. Она оптимистка, надеется, что всё обойдётся. Знаете, Альберт, вчера фюрер принял решение планетарного значения. Он приказал прекратить битву на западе, чтобы войска союзников могли беспрепятственно войти в Берлин.
– Дай-то бог, доктор Геббельс! Но как же Магда? Она погубит себя! Пока не поздно, доктор Геббельс, скажите ей, пусть уезжает.
– Может, вы и правы, Альберт! – вздохнул Геббельс. – Но она не покинет меня, сказываются супружеские узы, общность детей. Я бессилен уговаривать ее. Если нам суждено умереть, то мы умрём в Берлине, где прошли наши самые лучшие годы. Но когда мы падём, Альберт, содрогнется вся земля.
– Надежда, доктор Геббельс, умирает последней!
– Может, это и так, Шпеер, но я – голос рейха, если он умрёт, умру и я.
Произнеся слова, в которых Шпеер уловил слабый задор пропагандиста, Геббельс, припадая на короткую ногу, побрёл по проходной. К фюреру.
Недолго размышляя, Шпеер остановился у двери и три раза стукнул.
– Да! Войдите!
Шпеер услышал голос, он принадлежал Магде, и открыл дверь. Вошёл. На бледном лице госпожи Геббельс появилось удивление:
– Альберт? Здравствуй!
Улыбка тронула уголки губ Шпеера, он подошёл к кровати и уселся на край. Взялся за её ладонь и заметил выражение страдания на лице Магды.
– Температура? – осведомился у женщины Шпеер.
– Альберт! – лёжа под одеялом, стала говорить Магда. – Сердце не выдерживает!
– Почему бы тебе не взять детей и не уехать отсюда? – в этом вопросе Шпеер выразил не только беспокойство, но и сочувствие к материнским чувствам. Магда сделала вид, что не поняла вопроса, но ответила:
– Куда?!
– Я уже говорил! – стал отвечать Шпеер, не оставляя попытку воззвать к её инстинкту самосохранения. – Я могу отправить баржу в Шваненвердер! Там можно пересидеть, пока всё не закончится. Ждать придётся недолго.
Шпеер говорил, а Магда вслушивалась в каждое слово. Её поразило то обстоятельство, что Шпеер неожиданно вернулся в бункер и вот сейчас пытается её уговорить изменить предначертание своей судьбы.
– Я много думала об этом! – заговорила Магда. – Я не хочу, чтобы мои дети росли в мире без национал-социализма. В нас течёт одна кровь, я ни секунды не колебалась, Альберт. Наша великая идея умерла, а вместе с нею умерло всё прекрасное, благородное, доброе и достойное восхищения. Мир без фюрера и национал-социализма не достоин того, чтобы жить в нём. Поэтому со мной мои дети. Они слишком прекрасны для той судьбы, которая их ждёт. Всемилостивый Господь простит меня за то, что я уготовила им спасение.
– Подумай ещё, Магда! – Шпеер призвал её к благоразумию. – Дети имеют право на будущее.
– Если идея национал-социализма умрёт, у них нет будущего! – в голосе Магды слышался фанатизм и больше ничего.
Шпеер встал с кровати и направился к выходу. Остановившись у двери, он в последний раз взглянул на Магду и придал своей речи всю силу сомнения:
– Не верю, что ты действительно этого хочешь!
– Иди! – встряхнув в воздухе ладонью, Магда дала Шпееру понять, что он ей надоел.
Сожалея об этом, Шпеер закрыл дверь комнаты, где фюрер приютил семью Геббельсов, и поспешил на встречу к Гитлеру.
Из здания гестапо они вышли втроем: Мюллер, Клаус и Стрелитц.
– Поздравляю вас, Клаус! – Мюллер сомкнул на животе пальцы в кожаных перчатках. – Фюрер сегодня осведомлялся о вас, и не раз. Скажу вам по секрету, Клаус, в последнее время он проявляет к вам живой интерес.
Источая показную лесть, Мюллер в то же время подумал: «Надо его ненавязчиво подвести к той мысли, за которой начнётся уверование Клауса в собственную спасительную звезду».
– И чем это вызвано, герр Мюллер?
Поражаясь наивности заданного вопроса, Мюллер счёл нужным на него ответить:
– Вы что же, Клаус, думаете, что фюрер посвящает меня в свои планы. Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что это так. Не всё так просто, Клаус, не всё так просто! Это всё война! Тут больше нечего сказать. Прошу в машину!
Мюллер, Клаус, Стрелитц сели в машину, шофер повёл её к нужному адресу.
