Андрей Завадский - Вечер потрясения
Пушка командирского танка Белявского не смолкала ни на минуту, и ее рык без труда проникал под броню, "карусель" механизма заряжания вращалась почти без остановки, и уже спустя минуту в укладке не осталось ни одного осколочно-фугасного снаряда. А впереди вздымалась сплошная стена взрывов – танковый батальон, ставший острием карающего меча, обрушил настоящий шквал, пытаясь лавиной свинца сбросить противника вниз с холма.
Атака набирала обороты, но враг держался стойко, свято веря в то, что помощь придет, если станет совсем скверно, а потому яростно огрызался огнем. Наводчик Т-90 "прозевал" первый пуск противотанковой ракеты, лишь благодаря "Шторе" не достигшей цели, прервав бы в противном случае сразу три жизни. Но когда к танку полетел второй снаряд "Тоу", он был уже наготове.
– Правее десять, бронемашина, – зачастил наводчик, разворачивая орудие в сторону обнаруженной цели. Он видел только одну башню, возвышавшуюся над гребнем холма, но и этого было достаточно, чтобы покончить с янки. – Дальность полторы тысячи!
– Кумулятивным! Огонь!
Механику-водителю не нужно было делать остановку, чтобы наводчик мог послать снаряд – стабилизатор "Жасмин" позволял вести точный огонь на полном ходу. От наводчика требовалось немногое – совместить с целью нити прицельной сетки, а самую сложную работу выполняла автоматизированная система управления огнем. Последняя наводила орудие с учетом упреждения, необходимого при стрельбе в движении по движущейся цели, заодно учитывая скорость ветра, влажность, даже изношенность ствола и температуру заряда, что имело существенное значение, если речь шла о выстреле на полторы версты.
Транспортер автомата заряжания, опущенный к самому днищу Т-90, туда, где боекомплект был почти недосягаем для вражеских ракет и снарядов, провернулся, выводя на линию заряжания кумулятивный снаряд 3БК18М, тотчас подхваченный механизмом досылания. На весь цикл уходило не больше восьми секунд, и, как только захлопнулся массивный затвор, наводчик нажал на спуск.
Отдача выстрела была совершенно неощутима, но последствия его и наводчик и командир могли видеть во всей своей смертоносной красе. Чуть менее двух секунд находился в полете кумулятивный снаряд, разогнанный до девятисот метров в секунду. Конус, начиненный двумя килограммами взрывчатки, уткнулся в скошенный лобовой лист башни бронемашины, и жгут огня пронзил броню, врываясь в боевое отделение "Брэдли", жадно облизывая разложенные здесь коробки со снарядами и патронными лентами.
Взрыв сдетонировавшего боекомплекта сорвал башню "Брэдли", отшвырнув е далеко в сторону, и разворотил корпус, разрывая листы брони по сварным швам. Куски раскаленного металла разлетелись далеко в стороны, осыпая стальным дождем находившихся вне брони пехотинцев.
– Цель поражена!
Экипаж Т-90К ликовал – они только что открыли свой боевой счет, записав первую победу, и теперь были готовы сделать все, чтобы она не оказалась и последней же. Рыча дизельным двигателем, в котором сгорали последние капли горючего, танк карабкался на холм, и рядом с ним мчались другие машины полка, прорвавшиеся сквозь шквальный огонь врага.
Командир американского батальона, намертво вцепившегося в клочок русской степи, видел, как чужие танки, прорываясь сквозь стену огня, что воздвигли на их пути бойцы Второго бронекавалерийского, взбирались на холм, с гребня которого навстречу им летели снаряды и ракеты. Одна за другой вспыхивали, взрывались вражеские машины, но оставшиеся на ходу продолжали атаку, разразившись артиллерийской канонадой. Снаряды летели в обе стороны, чаще наугад, чем наверняка, и вершина холма окуталась облакам взрывов.
– Ваши люди могут не выстоять, – произнес генерал Хоуп, наблюдая за тем, как окутываются пламенем, останавливаясь посреди равнины, русские танки. Много их было уже подбито, выведено из строя, но еще больше оставалось боеспособными, непрерывно изрыгая пламя. – Противник ввел в бой все свои подразделения, не меньше двух танковых батальонов. Они только усиливают натиск.
– Чертовы русские точно обезумели, – процедил сквозь зубы командир разведывательного батальона, вздрагивавший каждый раз, когда очередной русский снаряд разрывался на позициях его подразделения, обрывая жизни бойцов. – Наступают, не считаясь с потерями, проклятые камикадзе!
– Пора и вам ввести в бой все силы, майор! Если промедлим, можем потерять позиции… и людей. Действуйте!
– Слушаюсь, сэр! – Майор кивнул, поднеся к губам микрофон, соединявший его командирский бронетранспортер М577А1 с любой боевой машиной батальона, почти с каждым его бойцом. – Рота "Дельта", внимание! Атаковать противника в правый фланг, – приказал командир батальона, и в тылу разом взвыли турбины "Лайкоминг", срывая с места ожидавшие своего часа "Абрамсы". – Вперед!
Плотность огня все возрастала, в лоб русские танки атаковали ракеты "Тоу" и "Хеллфайр", впивались в броню подкалиберные снаряды "Абрамсов", а сверху, угрожая тонкой броне крыши башен, не прикрытых модулями динамической защиты с этого, наиболее уязвимого направления, сыпались выпущенные пехотинцами "Джейвелины", обмануть тепловые головки самонаведения которых было не по силам даже сверхэффективной "Шторе". Но остановить врага это уже не могло – теряя машину за машиной, русские продолжали наступление. И командир батальона двинул в контратаку свой резерв.
– Огонь с предельной дальности, – напутствовал командир танковой роты своих бойцов, опытных танкистов, едва дождавшихся этого приказа – многим уже показалось, что с русскими справятся и без их участия. – Не подпускайте этих ублюдков близко, используйте превосходство своих тепловизоров. Они даже не увидят нас, когда мы станем расстреливать русские танки! Вперед!
– Раздавим чертовых русских! В атаку!
Четырнадцать "Абрамсов", завывая турбинами, разорвали сумерки, наваливаясь на избитый, истерзанный танковый батальон Двадцать первой мотострелковой дивизии. Громады танков, каждая – шестьдесят две тонны брони из обедненного урана, намного более прочного, чем обычная сталь, врезались во фланг боевых порядков противника, в упор открыв огонь из мощных орудий. Бронированный клин превратился в волнолом, о который предстояло разбиться вражеской лавине, так и не добравшейся до вершины холма.
Полковник Белявский понимал, что отчаянная атака возглавленного им батальона выдохлась. История повторялась, вновь враг был наверху, а внизу – свои танки, но теперь бойцам Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизии противостояла не легкая пехота, а равный по силе противник, и эта разница не замедлила сказаться. В ротах осталась половина машин против исходного числа, боезапас подходил к концу, но танки все шли вперед, напарываясь на шквальный огонь. В упор летели ракеты и снаряды, раскалывавшие прочную броню, от взрывов дрожала, вставая на дыбы, земля, каждую минуту обрывались десятки жизней по обе стороны фронта.
Батальон, оказавшийся в огневом мешке, погибал, огрызаясь, и все, чего хотел в эти мгновения Николай Белявский – умереть, в последнем броске добравшись до врага, сомкнув свои клыки на его глотке, почувствовав соленый вкус его крови. Они умрут, наверняка умрут здесь все, но еще успеют перед смертью больно укусить зарвавшегося врага.
Пламя било в покрытые слоем грязи и пота лица танкистов, мертвой хваткой вцепившихся в рычаги управления и рукоятки наведения орудий. Прорываясь сквозь стену огня, танки Т-90 взбирались по склону все выше. Комплексы "Штора" отводили в сторону ракеты "Тоу", сыпавшиеся с небес "Хеллфайры" с лазерным наведением вязли в аэрозольных облаках, а те немногие, что достигали цели, натыкались на динамическую защиту, стойко выдерживавшую все более мощные удары. Новейшие же "Лонгбоу Хеллфайр" так и болтались на пилонах "Апачей" – мощные помехи слепили бортовые радары боевых геликоптеров и головки наведения ракет, превращая их в чертовски дорогой, но бесполезный металлолом. Но все меньше оставалось аэрозольных гранат, а на месте сработавших модулей "реактивной брони" не появлялись сами собой новые.
– Танки противника на левом фланге! – раздался испуганный возглас в наушниках. – "Абрамсы" слева!
Крик прервался, когда возникший буквально из пустоты бронебойный снаряд М829А2 пронзил бортовую броню Т-90, круша все, что находилось под ней. Урановая "болванка" разворотила двигатель, поразив баки, и вспыхнувшее топливо залило боевое отделение, обрекая танкистов на мучительную смерть в стальной коробке, из которой не было спасения. Еще оставаясь в безопасности, американские танкисты открыли шквальный огонь, посылая в противника снаряд за снарядом, и почти каждый выстрел находил свою жертву.
– Суки! – прильнув к окулярам прибора наблюдения, Белявский не увидел, но скорее угадал в сумраке угловатые силуэты американских танков. В слабом свете предрассветных сумерек командирский прибор ПКН-4С позволял видеть чуть дальше, но и он едва "дотягивался" до врага, лучше, чем броней, защищенного расстоянием. – Батальон, слушай меня! Противник слева! Развернуться для отражения атаки! Огонь подкалиберными снарядами!
