Андрей Завадский - Вечер потрясения
– Суки! – прильнув к окулярам прибора наблюдения, Белявский не увидел, но скорее угадал в сумраке угловатые силуэты американских танков. В слабом свете предрассветных сумерек командирский прибор ПКН-4С позволял видеть чуть дальше, но и он едва "дотягивался" до врага, лучше, чем броней, защищенного расстоянием. – Батальон, слушай меня! Противник слева! Развернуться для отражения атаки! Огонь подкалиберными снарядами!
Командиры танков, услышавшие новый приказ, торопливо разворачивали свои Т-90 навстречу новому врагу, подставляя борта тем, кто расстреливал их с холма. Встречный бой стал для них полной неожиданностью, но сработали вбитые на тренировках рефлексы, и орудия, развернутые в сторону врага, полыхнули огнем, выплевывая первые снаряды.
– "Абрамс", лево тридцать, дальность полторы тысячи, – кричал, сам того не замечая, Белявский. – Подкалиберным! Огонь!
У них было ничтожно мало времени – в современном бою одерживает победу тот, кто успевает выстрелить первым, и экипаж делал все, лишь бы опередить врага хотя бы на секунды. Американский танк оказался точно в перекрестье прицела наводчика, в ствол орудия скользнул бронебойный снаряд, и наводчик тотчас нажал на спуск, производя выстрел.
Противники сошлись на такое расстояние, когда каждый выстрел – в упор, наверняка – становился единственным и смертельным. Сердечник подкалиберного снаряда с отделяемым поддоном 3БМ42 мчался, опережая звук, это была бесшумная смерть, от которой, казалось, не существовало спасения. Вольфрамовая "игла" весом больше семи килограммов вонзилась в скошенный лобовой лист башни "Абрамса", но урановая броня выдержала, парировав этот, казалось, неотвратимый удар. А секунду спустя пламя вспыхнуло на дульном срезе вражеской пушки.
Сердечник вражеского снаряда уткнулся в лобовую броню Т-90К, и тотчас пришел в действие комплекс динамической защиты. Направленный взрыв выбросил навстречу снаряду броневую панель, и оперенный урановый стержень, подвергавшийся воздействию колоссальных нагрузок, разломился, отскочив от преграды.
– Их не берут наши снаряды! – В голосе наводчика, видевшего сквозь ночной прицел свою неудачу, слушался страх и отчаяние.
– Водитель, в укрытие, – Белявского в этот миг заботило нечто иное. Командир полка видел дымящуюся громаду только что подбитого Т-90 чуть правее, и именно туда направил свою машину, укрывая ее от кинжального огня. – Давай вправо! За танк!
Вильнув, Т-90К изменил курс, скрывшись за корпусом своего собрата за миг до того, как "Абрамс" сделал второй выстрел. "Болванка" с лязгом вонзилась в лоб уже отвоевавшего свое танка, на себя принявшего удар, предназначенный командирской машине. У Белявского было ничтожно мало времени, чтобы сделать ответный ход.
Танки М1А2 "Абрамс" мчались в атаку, разогнавшись до скорости семьдесят километров в час, казавшейся неестественной для таких громадин. Газотурбинные двигатели AGT-1500 "Лайкоминг" в полторы тысячи лошадиных сил тащили вперед шестидесятитонные боевые машины, превращая их только за счет этого в сложные мишени для русских наводчиков. А если тем все же удавалось прицелиться по стремительно перемещающимся "Абрамсам", не всякий снаряд мог проникнуть сквозь прочную броню, во всяком случае, не быстрее, чем требовалось американским танкистам, чтобы выстрелить в ответ.
"Абрамсы" накатывали стальной волной, а навстречу им также со всей возможной скоростью мчались Т-90, на ходу открывавшие шквальный огонь, забрасывая противника градом снарядов. Число сейчас не решало ничего – в избитом непрерывными атаками баталоне на ходу осталось полтора десятка машин, не больше, то есть почти столько же, сколько и в танковой роте разведывательного батальона Второго бронекавалерийского, и исход боя оказался в руках наводчиков и механиков-водителей, выбиравших для своих танков лучшие позиции.
Стабилизаторы американских пушек М256 и русских 2А46М позволяли стрелять в движении, и теперь две бронированные лавины встречались, меча друг по другу разогнанные до гиперзвуковых скоростей раскаленные куски металла. Снаряды с лязгом вонзались в броню, некоторые отскакивали рикошетом, другие отражала динамическая защита русских танков – "Абрамсам" с их урановыми "доспехами" такие "навороты" и не требовались – но некоторые снаряды находили дорогу, пробивая многослойную броню и разрушая внутренности боевых машин, калеча экипажи, разбивая двигатели, превращая грозные танки просто в куски железа.
Командирский Т-90К скрылся за остовом уничтоженного чуть раньше "близнеца", и наводчик американского танка, потеряв из виду цель, перенес огонь на другую мишень. Полковник видел, как содрогнулся при попадании снаряда вырвавшийся вперед Т-90. машину весом сорок шесть с половиной тонн развернуло на девяносто градусов, кормой к занятому противником холму, и тотчас оттуда, с самой вершины, упали две ракеты, впившиеся в броню.
– Падла, я достану тебя, – зло прорычал Белявский, вонзая взгляд в надвигавшийся на него "Абрамс", подавлявший волю одним своим видом, угловатый, тяжеловесный, казавшийся неуязвимым в своих урановых "латах". – Прямой наводкой по танку противника! Подкалиберным! Заряжай! Огонь!
Пушка Т-90К ухнула, выбросив снаряд, и Белявский увидел вспышку на лобовой броне "Абрамса" – выстрел достиг цели. Американский танк остановился, но прежде, чем полковник успел издать ликующий вопль, вновь двинулся вперед.
– Я тебя достану, выродок! Водитель, полный вперед! Возьми правее! Жми!!!
Выскочив из-за укрытия, вновь став лакомой добычей для наводчиков "Абрамсов", из клина перестроившихся в редкую цепь, Т-90К рванул вперед. Механик-водитель, казалось, управлял танком не рычагами, а силой мысли, слившись с боевой машиной. Стремительный маневр – и предназначенный танку снаряд проходит стороной, движение ногой на педали газа – и боевая машина делает прыжок вперед, снова сбивая прицел и становясь чуть ближе к избранной жертве.
На расстоянии чуть больше километра скорость шестьдесят-семьдесят верст в час превращала бой в стремительную карусель, когда почти невозможно было уследить сразу за всем, что творилось на поле боя. Описав широкую дугу, Т-90К Белявского сбоку подскочил к продолжавшему движение "Абрамсу". Полковник выбрал именно этот танк своей целью, и теперь, переключив систему управления огнем в режим "Дубль", сам был готов открыть огонь, наводя пушку на противника. Башня М1А2 тоже разворачивалась, обращая к русскому танку беспощадный "взгляд" орудийного ствола, бездонный провал, из которого сквозила ледяная тьма, но медленно, слишком медленно, чтобы иметь хоть какой-то шанс.
Перекрестье прицела легло на силуэт цели, и командир полка нажал кнопку спуска, посылая снаряд в борт "Абрамса". Сверкнул в сумраке трассер, отмечавший путь подкалиберного снаряда, и спустя полсекунды сердечник проломил броню, разрывая урановый панцирь и исчезая внутри цели.
– Готов, – закричал наводчик, видевший успех своего командира. – В яблочко, мать его!
Удар, сотрясший танк, заставил бойца подавиться своими словами. Выпущенный другим "Абрамсом" подкалиберный снаряд М829А2 поразил Т-90К в борт, чудом не разбив ходовую часть, и проникая за броню. Самого полковника мотнуло так, что он едва не лишился зубов, ударившись лицом о прицел. Перед глазами вспыхнули яркие пятна, в ушах звенело, и сквозь этот звон едва проникал голос наводчика.
– Мы подбиты, – кричал танкист, приблизив свое залитое кровью лицо вплотную к лицу Белявского. – Нас подбили!
– Танк на ходу? Назад, отходим назад, – прохрипел полковник, с трудом соображавший, что происходит вокруг. – Батальону приказ отступать!
Приказ командира проник сквозь завесу помех, действуя на танкистов, словно туго натянутые вожжи на разгоряченного скакуна, осаживая рвавшийся в бой батальон, сжавшийся уже, пожалуй, до размера роты.
– Отходим! Поставить дымовую завесу! Все назад!
К реву моторов добавились почти не слышимые в общей какофонии хлопки дымовых гранатометов "Туча", выхлопные трубы выдохнули облака аэрозоли из дизельного топлива, впрыснутого термодымовой аппаратурой и мгновенно образовавшего в воздухе пары конденсата. Командиры уцелевших танков, скрываясь от противника невесомой, неосязаемой, но исключительно надежной стеной, уводили свои машины. Некоторые двигались задним ходом, прикрывая товарищей и будучи готовыми в любой миг открыть огонь.
– Мы проиграли, – простонал Николай Белявский. – Это конец! Такие потери!
– Дивизия только вступила в бой, – возразил наводчик. – Мы только нанесли первый удар, а следом придут другие и добьют американских выродков!
Батальон отступал, но те, кто только что смог выстоять под его ударом, не желали отпускать противника просто так. Занятый американской пехотой холм полыхнул огнем – уцелевшие бронемашины "Брэдли" залпом выпустили несколько десятков ракет "Тоу", и тотчас к ним присоединились танки "Абрамс", вгонявшие снаряд за снарядом в подставленные борта Т-90, в то время как те слабеющим с каждой секундой огнем пытались сдержать натиск танковой роты.
