Миклош Сабо - Тихая война
Я провел в их доме несколько месяцев, но это пребывание не имело никакой политической окраски. Просто их зять, муж единственной дочери, попросил приютить своего друга на некоторое время, и они сделали это. Жил я на чистой половине, в светлой, теплой и уютной комнате, где стоял рояль, а под ним на полу вроссыпь хранились душистые румяные яблоки, наполняя воздух приятным ароматом; комната моя не имела ничего общего с ледяными, вылизанными до блеска парадными покоями в богатых деревенских домах.
Когда я вызвался помогать по хозяйству, супруги Сабо поначалу воспротивились — гость из столицы не должен заниматься крестьянской работой. Но я настаивал, и они согласились. Нелегко мне было работать, особенно на винограднике, где я подвязывал лозу. Мои руки покрылись ссадинами и порезами, загрубели, как дубовая кора. Но я не отступал и, превозмогая сильную боль, все же освоил эту нелегкую премудрость, радуясь тому, что могу принести людям хоть какую-то пользу.
Дядюшка Йожи был человеком не только работящим, но и своеобразно мыслящим, умным, с добрым чувством юмора. Помню, однажды утром мы отправились на сенокос. Я ворошил сено, солнце начало припекать, и я сбросил рубаху. Дядюшка Йожи внимательно посмотрел на меня и удивленно спросил:
— Ну а когда жарко станет, что снимать будете?
У него я научился множеству всяких приемов и навыков в крестьянской работе в поле, и во дворе, и особенно на винограднике. Услышал я присказки и познакомился с обычаями, которые известны каждому виноградарю. К примеру, когда мы, сидя в винном погребке после изнурительного труда, отдыхали и закусывали добрым шматком сала с молодым луком, наливая первое вино в маленькие стаканчики, полагалось сказать: «Дай бог, чтобы и завтра так было».
Этот поистине райский покой и благолепие нарушил Мишка Чордаш, появившийся так внезапно. Он привез мне от Балинта Араня газету со статьей, где упоминалось мое имя, и десятидолларовую купюру.
— Балинт велел передать, что генерала Сюди и его адъютанта лейтенанта Беки англичане выдали венгерским властям как военных преступников. Из статьи ты узнаешь и еще кое-что. Он посылает тебе эти деньги и советует немедленно покинуть страну. Через Австрию ты проберешься в Италию, в Рим, где в доме номер 1 на улице Жулио спросишь Домокоша. Это наш друг.
Мишка сообщил мне пароль для Домокоша: «Дядя Иштван шлет привет Додо».
Известие о выдаче генерала властям потрясло меня. Эта новость грянула как удар грома.
— Они сошли с ума, эти англичане! Сначала держат в своей зоне всю дивизию Сюди и помогают генералу войти в контакт с руководством партии мелких сельских хозяев, а потом выдают его венгерской политической полиции? Какой позор! Это же дискредитирует всех лидеров партии!
Мишка со своей обычной безоблачной улыбкой невозмутимо ответил:
— Балинт Арань тоже так считает. Но он и его друзья уверены, что им удастся предотвратить опасность, если ты избежишь ареста и история с оружием не выплывет наружу. Поэтому тебе и надо двигать в Рим.
Пробежав глазами газету, я похолодел. В официальном сообщении говорилось, что в Будапеште на площади Октагон (теперь она называется площадью Седьмого Ноября) выстрелами из засады с крыши дома убиты два советских солдата. Затем я прочел самое невероятное: в этом подлом убийстве подозревали меня!
Это было ужасно, особенно для меня, всегда считавшего, что политическая борьба должна быть открытым и честным поединком убеждений, а не закулисных интриг и коварных ударов из-за угла. Клеветническое обвинение потрясло меня. Душа моя наполнилась горечью и страхом.
С болью в сердце я простился с моими добрыми хозяевами и отправился в путь с адресом в кармане, который получил от Мишки Чордаша. Если память мне не изменяет, я шел в приграничный городок Сентготхард, к доктору теологии его преподобию Эрдеи, тамошнему капеллану.
Все шло гладко, пока я не появился на пороге его дома и не назвал себя. Услышав мое имя, почтенный капеллан пришел в крайнее замешательство.
— Сын мой, стряслась большая беда, — сказал он. — На днях пограничная охрана схватила двух молодцов. Они пытались перейти границу по тропе, которую я указал им. Мой дом под наблюдением, а сам я теперь не только бессилен, но еще и опасен.
Это было правдой. Когда на другой день я сел в вагон пассажирского поезда, идущего в глубь страны, весь состав подвергся проверке — пограничники проверяли документы. Не могу утверждать, что искали именно меня, Миклоша Сабо, но в том, что искали человека, вышедшего из дома его преподобия Эрдеи, нет сомнения. Во всяком случае, я не стал испытывать судьбу и при первой же возможности, когда поезд замедлил ход, спрыгнул со ступеньки вагона на каком-то перегоне.
Удача сопутствовала мне и на этот раз. Ободранный и поцарапанный, прихрамывая на одну ногу, я все же вернулся в гостеприимный Заласабар.
Потерпев неудачу, я должен был искать какой-то выход. Тут мне помог крестник дядюшки Йожи, молодой каменщик по имени Карой Тот. Узнав о моей беде, Карой рассказал мне, что недавно вернулся из лагеря для военнопленных близ города Пассау. Там в селе Поккинг у него осталась невеста, немка по национальности, дочь богатого хозяина. И если я приму его в товарищи, он охотно пойдет со мной искать свое счастье.
Предложение Кароя меня обрадовало. Вдвоем всегда лучше, тем более в таком опасном деле. Вскоре мы выработали и план перехода через границу: сначала мы прибываем в Сомбатхей, где почуем у его родственников, потом пешком добираемся до приграничной деревушки Хорватжидань, где у Кароя тоже были знакомые, а там по надежной и не раз испытанной тайной тропе переходим государственную границу.
Когда молодой австриец, наш проводник, объявил нам, что мы уже в Бургенланде, то есть на австрийской земле, слезы выступили у меня на глазах. Я испытывал боль и радость одновременно. Боль — потому, что покинул родину, радость — потому, что избавился от опасности. Но нам предстояло еще пересечь советскую зону оккупации, затем перейти зональную границу и оказаться наконец у англичан, наших союзников и покровителей.
Не без труда мы добрались до перевала. Здесь, по словам простившегося с нами проводника-австрийца, мы могли без всякого риска пронырнуть из зоны в зону. Без особого труда мы отыскали старую водяную мельницу, стоявшую на берегу горного ручья в романтическом, сказочном уголке леса. Приближался великий момент моего вступления, как тогда мне казалось, в свободный западный мир.
Мы бодро шагали по вьющейся в горах узкой лесной дороге, и мне хотелось петь. Еще бы, наконец-то я, преодолев бурное море стольких злоключений, очутился в тихой гавани! Однако вскоре тихая гавань оказалась коварным заливом со множеством рифов, на которые так легко напороться неопытному мореплавателю, если ему не светит луч путеводного маяка. Хотя мой верный спутник Карой Тот всячески удерживал меня от рокового шага, я настоял на своем. Придя в Грац, я тут же отправился в английскую комендатуру. Поскольку я слишком громко и настойчиво требовал провести меня к генералу, ко мне вызвали переводчика, который оказался, как выяснилось, бывшим венгерским майором из все той же дивизии «Святого Ласло».
Выслушав меня и узнав, кто я такой и зачем явился, переводчик сказал:
— Хорошо, я доложу о вас полковнику, начальнику местного английского гарнизона. Он вас примет, но за успех не ручаюсь.
Отставной майор оказался прав. Английский полковник терпеливо выслушал меня, а потом спросил:
— Имеете документы?
— Не на мое имя. Ведь я эмигрировал нелегально.
— Рекомендательного письма у вас тоже нет?
Я с трудом сдержал негодование и как можно вежливее постарался объяснить положение, в котором оказался:
— Прошу вас понять, господин полковник, на родине меня разыскивает полиция. Я не мог расхаживать по улицам с чужими документами и собирать рекомендации.
Полковник с сожалением развел руками. Затем, помолчав минуту, спросил:
— Могли бы вы, сударь, назвать имя главы вашего государства?
«Значит, сейчас мне предстоит некий испытательный тест, — подумал я. — Что же, так ближе к цели».
— Разумеется, — ответил я. — Президент Золтан Тильди, реформатский священник.
— А имя премьер-министра?
— Ференц Надь. Он-то и является лидером нашей партии.
— Ну а председателя парламента?
— Бела Варга, прелат Ватикана, представитель папы в Венгрии.
— К какой партии он принадлежит?
— К партии мелких сельских хозяев, как и я.
Полковник откинулся на спинку стула:
— Простите, сударь, но поверить вам я не могу. Вы являетесь ко мне с документами, которые, как вы утверждаете, вам не принадлежат. Затем представляетесь как один из функционеров партии мелких сельских хозяев, который вынужден бежать из страны, где у власти стоит его же собственная партия! — Сделав краткую паузу, он закончил нашу беседу такими словами: — Откровенно говоря, я должен был бы вас арестовать. Но, поскольку вы пришли ко мне добровольно, я не сделаю этого. Помочь же ничем не могу.
