Хищный зверь - Вито Франкини
Нардо успокоил ее ледяным тоном:
— Не волнуйся, я никуда не убегу. Ни за что на свете не откажусь досмотреть финал этой серии. И поверь мне, на ближайшие тридцать лет у меня не намечено никаких дел.
Сабина вернулась на диван и глубоко вздохнула. Профессиональная деформация не позволила ей упустить из виду, что тридцать лет — это максимальный в Италии срок за предумышленное убийство с отягчающими обстоятельствами, даже в том случае, когда обвиняемый проходит по сокращенному варианту следствия.
Нардо не появлялся минуты две. Сабина услышала шум спускаемой воды, потом бульканье крана, и в дверях появился Нардо, как всегда, с улыбкой. Он с трудом сел на то же место. Рубашка у него была чем-то выпачкана: то ли кровью, то ли сукровицей или лекарством, просочившимся сквозь повязку. Устраиваясь на диване, он сказал:
— Прошу прощения. Продолжай, пожалуйста. Мы остановились на том, как я, разгоряченная и рассерженная обезьяна, вернулся в Париоли.
Это могло показаться насмешкой, но голос у него звучал так спокойно, и весь он был такой привычный, что ей не удалось обидеться на него за это вмешательство в ее повествование.
— Итак. В это время все спали, но у тебя были ключи, и ты вошел бесшумно. Ты по разным поводам много раз бывал в этом доме и хорошо его знал. И собака тебя узнала, ты совсем недавно трепал ее по загривку. И она не залаяла, даже завиляла хвостом. Ты знал, где лежит пистолет, взял его и зарядил.
Если Гайя не может принадлежать тебе, пусть не принадлежит никому. Сколькими смертями мы заплатили за эту извращенную, непобедимую мысль тысячелетней давности? Ты вошел в спальню, поднял Карло за волосы, а он этого даже не заметил, потому что последовал твоему совету. Гайя неподвижно лежала к тебе спиной. Ты не знал, что она тоже под наркотиком, но это тебе было уже неважно. Ты воспользовался ситуацией, открыл рот Карло, выстрелил и убил его.
Пауза. И снова никакой реакции, Нардо и глаз не поднял. Сабина не придала этому значения и снова заговорила:
— И тут, поскольку ты был предусмотрителен и до жути умен, как и все непрофессиональные убийцы, ты допустил ошибку. Ты не заметил, что гильза куда-то отскочила — то ли в карман, то ли в туфлю. Это случается часто, но ты редко брал в руки пистолет — в последний раз, скорее всего, в военной школе, — а потому не озаботился этот момент проконтролировать. Ты вложил пистолет в руку Карло таким образом, чтобы она испачкалась в порохе, причем левая рука, ибо Карло был левшой. Затем вошел в ванную и заменил таблетки. Казалось бы, все как надо… Но ты допустил еще одну ошибку. Ты не знал, что смазка на презервативе не оставляет следов, пригодных к распознаванию. Я тоже этого не знала, а у тебя не было времени поинтересоваться, а потому, вспомнив, что пользовался им с Гайей, ты выбросил в мусорный пакет упаковку презерватива, идентичного твоему, но без твоих отпечатков, поскольку ты был в перчатках. Ты надеялся, что это объяснит случайные следы на месте вскрытия, которые не могли быть следами супружеских отношений. На самом деле это потом вызовет много сомнений при осмотре места преступления. Через несколько секунд после выстрела ты забрал телефон Гайи, содержащий ваши последние чаты, где она просила у тебя прощения, положил на место ключи, вышел, не закрывая двери, и ушел. Телефон, естественно, кончил свои дни в Тибре.
Нардо еле заметно кивнул, все так же отчужденно. Потом прошептал:
— А здесь вошла в игру ты, сотрудник полиции, специалист в этой области. Вполне возможно, что в момент совершения убийства ты сидела верхом на своем любовнике, дежурном прокуроре.
Сабина попыталась разобраться, какое значение имело то, что Нардо воспользовался безличной грамматической формой, упоминая убийство. И из-за этого создавалось впечатление, что он затеял игру виновностей, конфронтаций, понятий «обвинение как защита» и прочих распространенных техник, которые он первый всегда критиковал. Взволнованная собственным рассказом и ситуацией, уже самой по себе достаточно сюрреалистической, Сабина не обратила на это внимания и воспользовалась одним диалектическим трюком, которому Нардо сам ее когда-то научил: идти навстречу противнику, чтобы сгладить углы и любыми способами избежать столкновения.
— Браво, так и было. Твоя единственная и настоящая Фортуна свалилась прямо на тебя, и ты очень умело ее использовал к своей выгоде.
— В общем, везунчик?
— Нет. Голая обезьяна, которая знает других голых обезьян.
— Ты мне нравишься, Сабина. Ты — самая лучшая ученица. Я всегда знал, что ты далеко пойдешь. Прошу тебя, продолжай.
— Спасибо. Самоубийство, как ты его упаковал, выглядело, несомненно, совершенно правильно. Вдумайся: после первого осмотра места преступления мы не обнаружили ни снотворного, ни противозачаточных средств. Но отсутствие гильзы разрушило все, и совершенное преступление взлетело на воздух.
— Но гильза отскочила далеко, если я помню.
— Конечно, потому что ты ее потом где-то нашел: в кармане, в машине, в ботинке или в подошве… гильза могла отлететь куда угодно, и ты быстро уладил дело. Ты стал гораздо внимательнее и, ясное дело, твой телефон тут же оказался под контролем как раз по причине этой отсутствующей гильзы, и ты без усилий заметил, что за тобой присматривают мои агенты. Оттого ты и позаботился о том, чтобы дать волю СМИ, ибо я уверена, что это ты предупредил прессу, чтобы надавить на нас. А в то утро, когда появились тревожные публикации, ты счел нужным самому представиться нам, чтобы смягчить все заявления и поставить нас в невыгодное положение. Обвел ты нас вчистую, должна признать. Ты знал абсолютно все, но прессе сообщил только то, что считал нужным. Например, умолчал об отсутствии телефона Гайи, и я оказалась в дураках. Потом ты явился к нам, чтобы еще раз сыграть на опережение, оправдать телефонные вызовы и даже отпечатки, которые могли найтись в доме. И, как последний мазок, ты намекнул на тайную любовь, о которой обреченная на смерть Гайя поведала своему наставнику, подбросив прекрасный мотив для убийства, якобы совершенного Карло. Это был мастерский, непревзойденный маневр. Этот день я буду помнить до конца своих дней, по разным причинам.
— Спасибо, хотя, честное слово, я даже не помню в деталях, что тогда говорил. Но знай, что я вовсе не собирался разыгрывать какой-то спектакль. Я хотел помочь, и я это сделал.
Это был
