Хищный зверь - Вито Франкини
— Согласна. Но ты поверишь, если скажу, что я оптимистка и смогу взять с тебя подписку о невыезде с сегодняшнего вечера… если хочешь, конечно?
— Пожалуй, да. Я знаю, что ты молодец. Лаура?
— Именно.
Лаура Марафанте, подруга из Чивитавеккьи, которая могла обеспечить Нардо алиби на ночь убийства. Сабина нашла ее в картотеке центра шиацу. Речь шла о давней клиентке. Когда-то Нардо помог ей избавиться от чересчур назойливого бывшего жениха, и потом она вышла замуж за другого. Они сохранили великолепные отношения, он довольно часто ее лечил и, судя по отметкам на спинке обложки досье, они имели постоянные сексуальные контакты. В ту ночь он, должно быть, позвонил ей в порыве гнева, а она, как поступала уже не раз, помогла своему личному супергерою, не раздумывая и не задавая лишних вопросов. В ее профиле на «Фейсбуке» без конца звучала музыка восьмидесятых годов, и вполне возможно, что именно она помогала Нардо в случае, когда Антонио оторвал ухо своей возлюбленной. Когда ее вызвали как свидетельницу, Лаура дала ложные показания, и Сабина это знала. До тех пор пока ты думаешь, что твой супергерой, любовник и конфидент нуждается в твоей помощи, чтобы сеять семена справедливости иным способом, а не так, как поступили с тобой, ты ему не откажешь. Если же говорят о соучастии в двойном убийстве и об агрессии, переросшей в тяжкие телесные повреждения, то, наоборот, не выдерживают никакие дружеские узы. Лаура рискнула кинуться в самую гущу событий, рискнула попасть в руки мобильного отряда, а потом в тюрьму. Что еще того хуже, — увидеть на первой странице статью о своей тайной связи с монстром. А вот в этом случае она конкретно могла лишиться и мужа, и работы, и кто знает чего еще.
Надо было тогда оставить в стороне алиби и пройтись в обратном порядке по всем телефонным переговорам с Гайей — кто знает, сколько народу годами видели их вместе на улицах Рима. А потом, покопавшись в архивах, доказать агрессию Нардо по отношению к десяткам и десяткам других мужчин, поверженных, как на войне, хотя они того и заслужили. Одновременно вполне можно было бы доказать явные нарушения Уголовного кодекса, которые он себе позволял. И тогда случайная судебная баталия не была бы проиграна, едва начавшись, а обвиняемый не сидел бы спокойно в камере, дожидаясь решения.
Нардо тоже прекрасно понимал важность такой развязки, настоящего слабого места во всем деле. Как-то уж слишком безмятежно он заговорил:
— Прекрасно, Сабина. А теперь объясни мне, почему ты до сих пор меня не задержала, а главное — почему даже не собираешься задерживать?
Она улыбнулась. Сам факт, что положение Нардо полностью прояснилось, а он все равно пытается его обсуждать с безмятежностью, которая его выдает, только подтвердил то, чего она и ожидала. Ее ответ прозвучал серьезно, спокойно и резко, как выстрел:
— Потому что на самом деле ты хочешь, чтобы я тебя задержала. У тебя и чемодан уже собран. Однако на этот раз мне тоже хочется тебя удивить.
Он улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой. Сабина ответила на улыбку и продолжила:
— Я полицейская ищейка, Нардо, и со смертью на «ты». Я прекрасно знаю, что инстинкт убивать себе подобных заложен в каждом из нас изначально. В этом смысле мы все потенциальные убийцы. В Венеции я однажды полдня проговорила с парнем, который в этот день убил своего отца. Более пятидесяти ножевых ран. Если б я не знала этого точно, я его ни за что даже не заподозрила бы. Он выглядел как нормальный человек, даже симпатичный. Но это его не оправдывает, и это не оправдывает тебя. И в глубине души я никогда не прощу себе, что была так близка с убийцей.
Нардо покачал головой и еле заметно, загадочно улыбнулся. А Сабина снова решительно заговорила:
— Теперь я тебя знаю, Нардо. Ты — очень сложная книга. Но я эту книгу открыла, внимательно изучила и поняла. Ты не можешь ужиться с мыслью, что ты — убийца, а тем более убийца из-за любви. За эти месяцы твое чувство справедливости должно было тебя опустошить. Все-таки у тебя есть миссия, которую надо выполнить, и ты несешь ее в одиночку, вкладывая в это все силы. Я с тобой жила и все время находилась рядом, и видела, как одним только взглядом ты вырывал из рук смерти не одну жертву и спасал, рискуя жизнью, без колебаний, зачастую безвозмездно.
— Спасибо, ты очень добра.
— Я не добра, а объективна. Ты — чертов герой, который один-единственный раз за четыре десятилетия жизни потерял голову.
— И который теперь заслуживает тюрьмы.
— Я знаю, что ты действительно так думаешь. Именно поэтому мы с тобой тесно связаны. Я не сомневаюсь, что поначалу ты приблизил меня для самозащиты. Инстинктивно, как всякий, кто старается уйти от обвинений. И у тебя это здорово получалось, даже когда ты меня откровенно использовал. Но я поверила тебе, когда ты заговорил о высшей связи, об отношениях, которых ты еще никогда не знал. Я в это верю, потому что у меня была в этих отношениях главная роль, и есть вещи, в которых я не позволю сбить себя с толку.
— Подтверждаю каждое сказанное тебе слово.
— Но ты разглядел во мне нечто большее. Ты разглядел личность, способную восстановить естественный ход вещей. В природе так все устроено, что за ошибку надо платить. Ты каждый день отдаешь свою жизнь для высшего блага истинной справедливости, которую наши общественные институты гарантировать не могут, — и знаешь, что должен платить. Именно поэтому с определенного момента ты начал меня направлять, руководить мною.
Нардо снова улыбнулся и покачал головой. Сабина поняла, что наконец-то удивила его. Разволновавшись, она не захотела потерять волну:
— Погрузить меня в твой мир как сообщницу, может быть, поначалу и могло подвергнуть меня опасности. Я считаю, что мое участие в деле Киры и Джордано было случайным, а вот в делах Розанны и Антонио, в деле Мусти — конечно же, вполне желательным. Ты всегда просил меня принять участие, хоть и с извинениями, а в деле калабрийцев именно ты предупредил прессу, включая и слухи, чтобы снова связать мое имя с твоей деятельностью. Когда же пришел день Катерины, это ты попросил меня вызвать патруль, чтобы задержать Мусти, а потом сообщить о наркотике, чтобы мое имя снова попало в поле зрения. А ты в это время бил ему
