Хищный зверь - Вито Франкини
— И те, кто этим занимается, чувствуют себя современными!
— То-то и оно. А теперь внимание: муж не отпускает жену одну, они идут вместе, потому что это не есть измена, они оба контролируют друг друга, как поступали обезьяны миллионы лет назад, как они поступают и сегодня, сидя на деревьях. Чувство обладания не расслоилось, оно просто немного ослабло, но всегда под контролем.
— Это верно…
— Но когда мужчина стал пропадать с утра до вечера, ежедневно рискуя своей шкурой, чтобы принести в дом кусок мяса, то застать свою жену с другим в доме, который вы вместе строили, делали чистым и уютным, становилось серьезной проблемой. Потому что обезьяны, когда дерутся, могут поубивать друг друга: они не знают полумер. И тогда мы адаптировались к этой ситуации, опять же благодаря эволюции, которая отбирала обезьян, более предрасположенных к постоянству и верности.
— Потому что изменниц сразу убивали…
— А вместе с ними — и горе-любовников, без долгих разбирательств и без Нардо, готового вмешаться. С другой стороны, мы адаптировались, создав культуру моногамии, институт верности и чувства, которое соединяет пару. Моногамия позволила нам добиться огромных результатов.
— Больше детей?
— Верно, но это следствие долгих отношений. И что уменьшилось?
— Думаю, стычки между мужчинами.
— Совершенно верно. И, как следствие, — дух сотрудничества в группе, который стал основополагающим в нашем превосходстве над другими видами животных. Сегодня мы считаем «добродетелью» социальное поведение и «антидобродетелью» — поведение асоциальное. Тебя это удивляет?
— Нет, все так и есть…
— Не я изобретаю все эти понятия, Сабина. Это наука, холодная и неопровержимая.
— А потому «да здравствует любовь», это ведь тоже говорит наука?
— Конечно! Впрочем, это стало великим культурным изобретением — обрати внимание, я подчеркиваю слово «изобретение», — придуманным, чтобы противостоять огромному количеству случайных совпадений. Оно работает и сейчас, несмотря на то что им пользуются и немногочисленные приматы других видов. И все потому, что понятие «любовь» неестественно для нас, и я тебе только что это обосновал.
— О господи, какое странное ощущение…
— Об этом говорил еще Шопенгауэр, один из величайших философов девятнадцатого века, если хочешь взглянуть на понятие с другой точки зрения. А теперь мы его осовремениваем и, наконец-то, входим на территорию белой линии. Что же произойдет через несколько столетий на этой территории? Догадываюсь, что ты уже поняла.
— А произойдет то, что исчезнут опасности.
— Совершенно верно. Женщины, согласно нашей теперешней организации, могут прогонять мужчин, потому что работают наравне с ними и даже лучше. Таким образом, они отвоевывают себе ту солидную часть проклятущего зеленого поля, которой когда-то завладели мужчины. Положение выравнивается, несмотря на наличие маленьких детей, ибо теперь у всех есть удобное жилье. Но культурная проблема остается: проблема семейного очага и семьи настолько глубоко укоренилась в сознании людей, что сметает все, потому что в игру вступает мораль, чтоб ей пусто было, и женщину, посмевшую изменить, тут же обзывают проституткой, а мужчина в той же ситуации именуется нехорошим и аморальным человеком.
— Так вот почему ты говорил, что семья обречена на исчезновение.
— Я этого никогда не говорил, но абсолютно очевидно, что изменится сама концепция семьи. Моногамия любой ценой настолько противоречит циркулирующим в нас генам, что сегодня уже утратила смысл, и в основном потому, что мы живем втрое дольше того срока, что отводит нам зеленое поле. Она противоречит не только нашей природе. Мусти скоро покажет нам на примере поколения обладания и частной собственности, что моногамия, вместо того чтобы смягчить столкновения, их только усиливает и множит.
— И тут вмешаешься ты…
— И у меня будет получаться гораздо лучше, если ты будешь мне помогать.
— Значит, мы — неплохая команда!
— В каком-то смысле да, не могу отрицать.
— И сколько времени потребуется на то, чтобы приспособиться?
— По мнению самого оптимистически настроенного научного сообщества — пара тысяч лет.
— Боюсь, что мы не доживем.
— Твои прапраправнуки, может, и доживут.
Сабина заметила, что Нардо не сказал «наши прапраправнуки», и ей на память пришли те несколько строк, которые она пару часов назад подглядела в его досье. Она сейчас с удовольствием с ним поспорила бы, но Нардо начал уже поглядывать на часы. Стало ясно, что часть дня, посвященная рассуждениям и лекциям по антропологии, подошла к концу.
— Итак, синьор Баджо, мы отправляемся на охоту за владетельными голыми обезьянами?
— Именно так, доктор Монделло. Я ввожу в игру лже-женишка — и понеслось… Ты готова?
— С тобой — всегда.
* * *
Лжежених явился на старой, потрепанной машине. Нардо предупредил его о возможном риске, и он одолжил эту развалюху, предназначенную на утилизацию, у кого-то из родственников. Когда Марко, так звали этого парня, вылез из машины в ожидании подруги, ехидная улыбка сбежала с лица магрибца: машина у парня, конечно, неконкурентоспособна, зато он сам был достаточно крупным, чтобы слопать Мусти живьем и еще остаться голодным. Катерина с напряженной улыбкой на лице, но решительно и уверенно вышла из машины и, в точности следуя инструкции, не оглядываясь по сторонам, уселась на пассажирское сиденье. Машина быстро тронулась с места в направлении дорожной развязки.
Мусти подождал, пока рассеется полоса черного дыма от выхлопа, потом подошел к калитке дома Катерины, украдкой что-то выбросил возле фронтальной стены и, вскочив на скутер, умчался в том же направлении.
— Что он туда бросил?
— Большую банку с красной краской. Это у него что-то вроде фабричной марки или визитной карточки. Он уже много раз так делал.
— А что делаем мы?
Нардо подмигнул:
— Вендетта уже свершилась, будь спокойна.
— Ага. «Некто» устроил ту же каверзу в его доме?
— Так точно. Сначала в доме матери, а потом в доме дяди, пока тот сбывал пару доз. Он обнаружит сюрприз позже, а может, ему сообщат по телефону. В любом случае он помчится домой как подорванный, да так и не поймет, что произошло.
Сабина с улыбкой тряхнула головой, но от комментариев воздержалась. Она завела «Смарт» и поехала вслед двум уже стартовавшим машинам. Куда ехать, уже известно, так что проблем быть не должно.
Все они почти одновременно доехали до круговой развязки перед торговым центром. Катерина с нарастающей тревогой начала ныть, что увидела, как Мусти запарковался в неположенном месте возле одного из входов
