По делу обвиняется... - Вильям Михайлович Вальдман
— Значит, вы мне не оставляете никаких надежд? — спросил Соснин после того, как посидел несколько минут в кресле, разговаривая с Агнессой Львовной о всяких пустяках.
Ривкина развела руками:
— Я вас предупреждала. Ничем не могу...
— Жаль. Ну что ж, попытаемся компенсировать пробел в театральном образовании, разумеется, с вашей помощью. Вы мне ответите на несколько вопросов, а остальное я дорисую за счет богатой фантазии.
Агнесса Львовна поняла, наконец, что посетитель пришел не за билетами, и стала еще сдержаннее.
— Извольте. Что вас интересует? Кроме сюжета, разумеется.
— Видите ли, вообще меня интересуют все зрители, которые были на спектакле двенадцатого, но поскольку эта задача нереальная... Разрешите план театра. Вот после семи рядов у вас здесь проход. Человек, который нас интересует, сидел где-то в районе девятого или десятого ряда, причем, по всей вероятности, по центру, примерно с 12 по 20 место...
— С какого? — оживилась Ривкина. — Ну, не знаю, как с десятым, а с девятым вам крупно повезло.
— Простите, не понял? — тихо переспросил Соснин, хотя уже осознал, что в дело начинает вмешиваться Его Величество Случай и могут замаячить варианты, причем самые непредсказуемые.
— Я говорю, что места... — Агнесса Львовна заглянула в блокнот, — да, с тринадцатого по восемнадцатое в девятом ряду, распределены следующим образом: одно актеру Чеплакову для его родственницы, два Самсонову — это начальник мужа, видите, я откровенна, и два полковнику Шагалову из штаба округа. Знаете, приходится оставлять иногда небольшой резерв.
— Вы не в курсе, они были в театре, все эти товарищи?
— Разумеется. Впрочем, не в курсе. Может, и не были... — Она нажала кнопку диктофона[1]. — Верочка, пригласите Чеплакова, он на репетиции. Сейчас узнаем, а пока поведем поиск дальше. — Агнесса Львовна сняла трубку.
— Михаил Аркадьевич, это я. Твое начальство на месте? Какой у него номер? Нет, не мне. — Она записала и, закрыв ладонью трубку, повернулась к Соснину. — Вы будете говорить?
Николай отрицательно покачал головой, давая понять, что это не телефонный разговор и взял протянутый ему листок с телефоном Самсонова.
— Вызывали, Агнесса Львовна? — в дверях стоял высокий пожилой мужчина с узкими плечами и аккуратно зачесанными набок остатками шевелюры.
— Проходите, Василий Никодимыч. Как вашей сестре спектакль показался?
Соснину начало нравиться, что за него работают, он поудобнее вжался в кресло и начал с интересом изучать висевшие на стене афиши.
— Спасибо. Очень. Однако при сем, — замялся старый артист, — говорит, что конец не оправдан. Психологически...
...«Поехать к Самсонову или вызвать его на утро в управление?» Николай посмотрел на часы: половина восьмого. На всякий случай набрал номер приемной, но никто не ответил. «Да, поздно уже. А может, поехать к нему домой?» Он взял телефонную книжку и нашел адрес: проспект Космонавтов, 13.
Дверь открыл хозяин, высокий респектабельный мужчина с начальственным налетом на лице. Он даже не спросил у Соснина, кто он и откуда, просто пригласил в большую гостиную.
— Проходите, пожалуйста. Садитесь. Чай? Кофе? Вы и есть толкач из Караганды? — Соснин даже растерялся. — Я так и думал. Боюсь, что ничем не смогу... Лимиты все вышли. Пейте, — он налил чай в маленькую фарфоровую пиалу и подвинул гостю вазу с фруктами.
— Спасибо, — поблагодарил Николай, прихлебывая чай и улыбаясь: ему уже второй раз сегодня вежливо намекали, что не смогут помочь. Первый раз это сделала Ривкина.
— К счастью, я не толкач и посему не теряю надежды на вашу помощь. Я в некотором роде, Мирон Павлович, милиционер. — Он показал удостоверение. — И хотя толкачи тоже бывают в поле нашего внимания, особенно когда они не в ту сторону толкают, сегодня меня интересует более прозаический вопрос: как, например, вы проводите свой досуг, ходите ли в кино, театр, на концерты?
Самсонов расхохотался:
— Смешно с толкачом получилось. Ну, теперь ясно: социологическое исследование, — понимающе кивнул он. — Но при чем здесь милиция? Пейте еще.
— Благодарю. Вам Михаил Аркадьевич Ривкин билеты в театр приносил на двенадцатое?
— В театр? Ах, да, конечно, на двенадцатое, но мы не пошли: у Муси разыгралась мигрень. Я должен был там обязательно присутствовать?
— Разумеется, нет. А что стало с билетами?
— С билетами? Действительно, что с ними стало? — спросил у себя хозяин. — Мы их отдали отпрыску, — вспомнил Самсонов, — он с товарищем пошел, потом хвалил очень, понравилось ему.
— Ваш сын? Вы позволите задать ему пару вопросов?
— Конечно. Вла-дик! — позвал Самсонов.
Самсонов-младший, высокий, белокурый парень лет шестнадцати, очень похожий на отца, бросил мимолетный взгляд на Соснина, кивнул и развалился в кресле.
— Мое чадо. Сядь нормально. Не самый лучший представитель своего поколения, но пока еще слушается. Владик, это товарищ Соснин из милиции.
— Скажите, Владик, вы были в театре двенадцатого октября?
Юноша вместо ответа стал изучать носки ботинок.
— Я, собственно... да, был, — наконец ответил Владик и покосился на отца.
«Чего он заерзал? Боится? Кого? Меня или отца?» — подумал Николай.
— С кем вы были? — решил уточнить Николай.
— Собственно, как вам сказать... Это что, имеет значение? С товарищем.
— Как его фамилия?
Владик скривился и опять надолго замолк.
— Отвечай! — срываясь на фальцет, рубанул ребром ладони по столу отец.
— Не был я, папа, в театре.
— Стервец какой! А? — обратился хозяин к Соснину. — Ведь содержание рассказывал. «Понравилось»... — передразнил он сына. — Нет, я тебя проучу. Вот капитан уйдет, и ты свое схлопочешь. Выкладывай, куда дел билеты?
— Я их отдал, ну, продал то есть, потом пошли в парк с Саней Никитиным.
— И на вырученные деньги купили сухое вино? Недоросль! — разошелся отец.
Молчание сына весьма красноречиво свидетельствовало
