Научите своих детей - Иван Фабер
С первого взгляда на неё ты, Карл, обнаружил себя таким ничтожным, ввиду той разницы, той пропасти между вами – кто ты? Ты оборванец, мигрант, пускай слегка и окультуренный, но до уровня полёта этой птицы тебе очень далеко. Один её хищный взгляд чего стоил, причём смотрела она не оскаливаясь, будто уже совсем сытая львица, что наблюдает за самостоятельностью подчинённых в прайде самок, своевременно жаля их своим недовольством, отчего те тотчас визжат.
Она действительно выглядела царицей. Ты уже сам понял, что не стоит описывать её внешность. Разве может такая хищница выглядеть как-то ущербно, иметь недостатки? Правильно – нет.
Женщина совершенно уникальной породы, коих ты нигде не встречал.
Ну а что? Твой взгляд сразу пристал к облачённым в тонкие шёлковые штаны ногам. Пояс, что подвязывал её отлично сшитую на заказ рубашку обхватывал предельно узкую, осиную талию – её размеров не было ни в одном магазине – всё наверняка кроилось на заказ.
И чем ты ещё так долго восхищался, так это красотой её кистей. Помнишь? Эту руки, эти аккуратные длинные пальцы, ноготки белоснежного матового.. Страх как прекрасны.
И самое пугающее было то, что данная особа положила на тебя взгляд с твоего лишь появления на пороге миссис Чоулс. Как положила? Каком образом ты это понял? Просто попросила присутствующую хозяйку университета оставить вас наедине, после чего представилась (невероятно сексуальным тоном) и переговорила со мной минут двадцать. О чём? Не помню. Помню лишь концовку, когда она дала мне свой адрес, и сказала, что очень заинтересована в том, чтобы помочь мне. Какой помощи? Да Бог знает – я был обезоружен поворотом событий, и тем, к чему она меня вела.
На следующий день ты, после учёбы, на всех парах мчался на неизвестный доселе тебе адрес (Воссково шоссе, 14), где стоял огромный замок имения Дойл. Описывать хоромы её я не буду, итак времени мало.
С тех пор ты стал постояльцем этого дома, и тот кабинет, на третьем этаже, стал твоей комнатой. Ты взахлёб слушал монологи (по обращению к тебе) миссис Дойл, в свою очередь просто просиживая кресло. Само собой, со временем ты стал опоминаться: «к чему это всё?». А ведь она тебя «лечила» Пролечивала, так сказать, своими методами.
Ах, время у меня закончено. Скоро увидимся!
31 декабря 1997
Тетрадь выдают редко, но и на том спасибо Джесс (медсестра)
Вообще здесь запрещено всё то, чем больные могут поранить себя или друг друга, либо же чем воспользоваться против медперсонала.
Прочитал последний абзац 27 декабря, и понял, что имею серьёзные проблемы с памятью на относительно недавние события. Прошлое же помню хорошо, а вот то, что собирался рассказывать – совсем забыл.
Проведя с миссис Дойл порядка месяца встреч, ты стал объектом её сексуальных утех. Да!
Всё началось после того, как разговоры с миссис Дойл подошли к конкретному разбору позднего подростничества. Естественно, интерес у неё вызвала та замкнутость, которая сопровождала мою речь о трудностях первого «общения» с девочками.
Она прямо съедала всё моё упорство, с которым я пытался замолчать эту тему, но затем она нашла выход! Алиса просто достала пакет с марихуанной! Конечно, я был не в силах отказать, но, будь я на тот момент в добром здравии, в последующем отказать себя я всё же бы заставил.
Дело в том, что после получасового разговора с перекуром, состояние Алисы не то чтобы уподобилось моему, полу-убитому, а наоброт, только разогрелось, она будто ожила. Я же ничего, кроме голода, не испытывал. Так вот миссис Дойл пришло в голову совратить тебя!
И, естественно, у неё это с лёгкостью вышло.
Я опущу все подробности. Суть в другом – всё оставшееся лето ты был для неё сексуальным рабом, хотя инициатива и желание тебя не отпускали. Только лишь в сентябре ты понял, что был для дурманящей красавицы лишь игрушкой.
Если честно, я не совсем помню нашу последнюю встречу – она была назначена на 13 сентября. Всё лето ты, по вторникам и пятницам, приезжал к этой твари и насыщал сердце. Забавно, но ты довольствовался происходящим, даже чересчур, ведь никого красивее ты не встречал.
Но хрен с ней, с красотой. 13 сентября ты поехал к Алисе – но хозяйки не было дома. Её слуга, старик Востер, как обычно встретил тебя, но пропускать дальше ворот отказался, почему – он понять не дал, лишь на конец уговоров объяснить причину заявил, что «миссис Дойл не у себя». «Как это нет? Вторник, время 11:23, а её нет дома?» – я подозревал неладное, но ничего, кроме попытки на следующий день, у меня не было.
Следующий день изменил всю твою жизнь. Честно, Карл, до некоторого времени я не знал, что произошло 14-го сентября.
Расскажу потом. Мне плохо от воспоминаний
8 января 1998
Злополучное 14 сентября.
Знаешь, ты столько всего испытал, прежде чем понял, в чём ты провинился.
Очнулся ты, неизвестно через сколько времени, в одиночной камере, переодетый в робу, как у заключённых. Каково же было моё недоумение оттого, где я нахожусь.. Невозможно передать словами, что я себе напридумывал, сидя там, в одиночестве. А может и не в одиночестве, но на момент прозрения ты был совершенно один.
Я отчаянно пытался воспроизвести тот потерянный отрезок памяти, что выпал у меня из головы после того, как я сел в такси на Кинмаунт. Но это было бесполезно.
Сколько времени я там провёл? Не знаю. В моей камере не было ничего, что могло бы мне свидетельствовать о времени суток. Я считал моменты, когда мне приносили еду. Хотя едой это было назвать сложно.
Подавалось это варево, как и должно было быть, пластмассовым подносом на жестяной тарелке, в которой лежал самый безопасный столовый предмет – разумеется, ложка. Кормили пускай и отвратительно, но сытно. Неизвестно, отчего была вызвана эта сытость – настолько питательным рационом или же отсутствием аппетита от отвратительно выглядящей еды. Разбирать, что было в тарелке, мне, естественно, не было дела, поэтому даже сейчас, я не смогу представить ни вид этой, ни вкус, не запах – лишь отвращение.
Хочешь вспомнить, сколько раз тебе принесли этот поднос, прежде чем с тобой заговорили? По-настоящему заговорили, а не лишь указаниями и обращениями, как и должно быть в режимном
