Научите своих детей - Иван Фабер
Дело в том, Карл, что на данный момент ты в «Красной Горе» доктора Монсетти, своеобразном психиатрическом курорте.
Как попал? Долгая история, и чтобы объяснить тебе её, мне наверняка придётся расписать кучу страниц, с чем я, надеюсь, справлюсь.
Начав издалека – в 91-ом году случился развал СССР, твоей Родины, и по причине того, что происходило в Москве, родители решили, что оставаться в России небезопасно, и отправили сначала Софью, твою старшую сестру, в Канаду. Затем и сама мать, вместе с тобой, села на самолёт в Торонто.
Ты наверняка понимаешь, и, наверное, никогда не позабудешь, почём актуальность этого переезда, и я не буду напоминать тебе, в скольких опасных ситуациях ты побывал, сколько твоих знакомых погибло за те три месяца (сентябрь-ноябрь 91-го).
Итак, твоя жизнь началась, можно сказать, с чистого листа, по причине того, что ты переехал неполной семьёй в другую страну. С чистого листа? Ты оказался в совершенно незнакомом, ином мире, и без отца.
Ты столкнулся с новым режимом, и катализатором изменений в твоей жизни было отсутствие отца. Да, я всё говорю тебе про отца, пускай я и под действием седатива, коим меня здесь пичкают, но не могу не передать, не озвучить здесь ту ненависть, ту ярость, которую ты испытывал и испытываешь и будешь всегда испытывать по отношению к нему. И, пожалуй, эта единственная часть твоей жизни, которую я не стану включать в эти записки, которую я не позволю тебе вспоминать.
Как ты не довольствовался своей новой жизнью, весь кайф твоей существенно отличался от попыток других принести себе удовольствие. Ты был всё также одинок, всё также погружен в себя, и разговоры вёл только лишь с пером и бумагой, коими ты мастерски (да, сейчас я хвалю свои способности, ведь даже под таблетками у тебя превосходный почерк – может, поэтому медсестра пускает тебя на пятнадцать минут в день в процедурную, для того чтобы ты написал пару страниц каллиграфическим шрифтом – но она наверняка не знает русского, да и выбора у меня нет – ни тетрадь, ни карандаш при себе держать здесь мне никто не даст)
В Райерсоне ты обязан был получить квалификацию знания “научного” языка, и группу твою составляли, естественно, такие же, как и ты иностранцы – китайцы, итальянцы. Русских тоже было много, однако к общению с ними ты не стремился. Занятия проводились очень оригинально, это отличалось от нашей, советской школы, пусть даже школы перестройки, и что в первую очередь было забавно – мы часто занимались на свежем воздухе, сидя на газоне у парка университета.
Но ты, как и на Родине, всегда сторонился рядом находящихся, совершенно не пытаясь завладеть их вниманием и получить их авторитет. Поэтому ты практически ни с кем не контактировал, разве что репетируя знания чужого языка.
К чему я всё это рассказываю? К тому, что в этом-таки и кроется предпосылка причины твоего пребывания в “Красной Горе”. Принудительного пребывания.
Как я уже сказал, ты был совершенно одинок, одиночка, в чужой стране. Да, это казалось окружающим весьма странным, пускай ты и чувствовал, что с ними контактировать тебе нетяжело, но всё-таки, никому, скорее всего, не было понятно, почему ты такой. Можно сказать, что всем было плевать на тебя, но тут-то нет – ты знатный симпотяга, и в сочетании с твоей интровертированностью, многим девочкам ты был интересен, чем ты, конечно же, пользовался. Но не в том смысле, что ты их совращал – безусловно, секс у тебя был, но перво-наперво ты их рисовал.
В остальном же – дело техники – тебя не сильно любили другие ребята, и сцепиться с кем-либо не составляло труда, так как инициаторов всегда хватало.
Ты мог бы подумать, что сидишь в псих-лечебнице из-за драки.. Может быть, ты и прав..
27 декабря 1997
Я решил уже не дописывать той, прошлой датой, в которую у меня забрали тетрадь, и пишу уже через пять дней – на этот срок тетрадь мне не выдвали. Причин сестра не назвала, однако и на том “спасибо”, что дала снова – её точно завораживает мой почерк, что ещё может мотивировать её на жалость ко мне?
В любом случае, я договорился, что мне будут выдавать драгоценную бумагу и мягкий карандаш, и это главное.
Вернусь к своей истории – произошло следующее: за этой ситуацией, которую лицезрело несколько учеников и пара преподов, шёл, как они говорили, “воспитательный выговор” – при том, что я не был инициатором драки, но, внимание, задержанный очевидцами ублюдок, что напал на меня, утверждал, что я изнасиловал его подругу.!Представляешь? Ты способен на это? Я тоже думаю, что нет. Да, у тебя может клинить башню.. Хотя, в той ситуации ты вышел сухим из воды – против внешне крупнее чем ты паренька, что, возможно, настрожило преподавателей.. В любом случае, тебя направили на несколько часов к психологу, который с того дня не давал мне покоя.
Понимаешь, в тот момент хрен знает что могло произойти дальше, ведь если бы не одна особа, то милые преподаватели могли бы пойти к той, которую “защищал” этот ублюдок, по имени Nathen Somperie, и пойти не одни, а с копами, что наверняка обещало мне ещё больших неприятностей (ну, не сложилось у меня с ней, но изнасилования конечно не было!). Хотя, что может быть плачевнее того, что происходит со мной сейчас (шучу, терплю).
В тот момент мне чрезвычайно повезло попасть к орудующему средь студенческих «девиантов» психиатру. Абсолютно случайно, как я понял, Алисиа Анна Дойл, «блестящий профессор», о чём я узнал у знакомой, что учится в МИ – Дойл читала у них вступительные лекции, а имя её там на слуху.
Она совершенно случайно оказалась в кабинете директора в тот момент, когда я явился оправдывать себя.. В общем, Дойл была очевидцем твоих объяснений, в течение чего положила на меня свой профессиональный взгляд. Как сейчас помню дату той беседы, первое знакомство с ней, из-за которого я тогда уцелел – 24 мая 92 года. Нет, ты не насиловал никого, но чёрт знает до чего могло дойти происходящее.
Ты вспомнил её?
Если вспомнил, то не перечитывай следующий абзац – и без того в твоём
