Научите своих детей - Иван Фабер
«Но разве я не человек?»
Конечно человек, и любой бы из сотрудников, случись что с дорогими ему людьми, членами его семьи или просто друзьями, отбросил бы все имеющиеся дела и стал катализировать суд для виновных в его потере. Но разве это справедливость?
Может, справедливости вообще нет?
Глава 17
Утро следующего дня.
После очередной попытки уснуть, Томас так и не дождался попадания к Морфею, и лишь луч встающего солнца вступил на опустошенное тьмой небо, Поулсон сел в свой автомобиль и направился к кладбищу St Prayer.
Он толком и не был на её захоронении, и сейчас, когда ему ничего не оставалось, как просить у мёртвого совета, детектив на всех парах мчался по шоссе Центрио.
Следующим моментом Томас опомнился у плиты его погибшей надежды. Поначалу надгробие показалось ему безымянным, и лишь через мгновение он увидел мелкий шрифт её полного имени да дату рождения и смерти.
Томас взял одной рукой другую и уселся на влажный от травы газон.
Какие мысли посещали его в тот момент, он уже и сам не сможет вспомнить – наверное, ничего, кроме отчаяния.
За такое короткое время усомниться во всех парадигмах предыдущей, стабильной тридцатилетней жизни, нужно уметь – но никто, естественно, его этому не научил.
Он просто сидел и смотрел на свежую кучу земли, что была оставлена здесь несколько дней назад. Тремя метрами ниже лежало тело, гибель владелицы которого прибила некогда величайший корабль Томаса к вершине айсберга, и пред ним был выбор – обойти его, либо со всего ходу наехать – за ответом «как его обойти?» Томас и пришёл сюда.
Я сам не знаю, как передать то переживание, что чувствовал Томас – его настолько сильно волновал совершённый им выбор, и следующие возможности, при которых тоже необходимо будет выбирать, что ничего другого его не волновало – человек настолько запутался, что думал о суециде, о решении пропасть со всех радаров, лишь бы никогда ни с кем ни сталкиваться – ведь в окружающих людях, в обществе, что сделало Томаса таким, каким он считал, «глупым», что так неправильно проживал всю предыдущую жизнь, он видел виноватых.
– Простите?..
За спиной у Тома раздался вопрос, автор которого, видимо, сильно заинтересовался сидящим вразвалку на свежей неопрятным мужиком, – хотя, кого это может удивить?
Томас привставая, начал оборачиваться к вопрошающему – лишь увидев римский воротник на шее у неизвестного, Томас уже хотел усесться обратно, ничего не отвечая, но его остановил взгляд священника.
«Бог?»
– Не хочешь пройтись, Том?
– Вы кто? – Детектив напрягся, вставляя вопрос наперекор.
Ему на глаз было лет семьдесят – он был невероятно высок, волос почти не имелось, щетины тоже. Плечист, выпрямлен, как палка. Во внимание первым попадался невероятно мудрый взгляд – но тотчас приходилось отпускать его из списка интересов – не было особого желания сталкиваться с ним глазами, он будто прошивал тебя насквозь.
– Я обычный священник, чей вид, вероятно, очень ненавистен тебе, и потому ты необычно долго раздумывал, скорее всего над тем, стоит ли со мной разговаривать или нет.
«Как точно»
Опустошённое кладбище растягивалось от власти тумана, рассвет только-только настигал это окружённое холмами место. Вдали, у лесочка зашумели расселенные здесь повсеместно вороны. Подул ветер.
– Здесь не самое лучшее место для бесед.
Мужчина указал рукой на тропинку между рядами плит – Томас послушно прошёл к ней, и они молча побрели к границе кладбища.
– Зачем ты пришёл сюда? – похрипывая, спросил старик.
– Я не хотел её беспокоить. – Том оправдывался, сам тому не веря.
Руки старика были спрятаны за спиной. Походкой своей он будто парил над землёй. Это пугало.
– Что тебя беспокоит?
Когда Бог задавал вопросы, Томас невольно отворачивался в сторону, дабы не ловить на себе его интересующийся взгляд.
– Я не знаю, как это объяснить..
Дураку понятно, что все, что я объясняю про тогдашнее состояние Тома, на сам момент происходящего было никому не известно – Томас не знал, что ему ответить.
– Ты спрашивал у неё совета?
– Да, – сразу проговорил Томас.
– Ты стоишь перед выбором?
– Да, именно так.
– Значит, ты бьёшься между тем, как хочешь ты, и тем, как хотела бы она?
«Поразительно»
– Именно так.
Мужчина остановился. Том прошёл несколько шагов и, развернувшись, посмотрел на него.
– Кем она была для тебя?
– Разве ты не знаешь? – нагло спросил Том.
– Мне кажется, даже ты не знаешь ответа на этот вопрос.
Том обомлел. Неужели он прав?
– Я не хотел исповедоваться..
– Но ты пошёл за мной.
– И..
– ..в любой момент можешь уйти. Тебя никто не держит.
Старик ухмыльнулся, поднял взгляд в сторону рассвета и пошёл дальше по дороге.
Томас вынужден был смотреть ему вслед – будто его последний шанс отдалялся от него всё дальше и дальше, без малейшей возможности на ещё одну встречу.
– Стой! – Том бросился вдогонку.
Бог остановился, развернувшись в пол-оборота, Томас упал на колени пред ним.
– Ответь мне, прошу, – тяжело дыша, говорил Поулсон, – стоит ли сворачивать с того пути, каким я шёл всю жизнь, какой путь ты мне дал?!
Бог посмотрел на него и рассмеялся, затем достал из-за спины свою большую ладонь, положил ему на голову и заговорил:
– Ты ещё слишком молод, сын мой – дорогу себе простелил ты сам, и никто иной тебя за руку по нему не вёл.
С этими словами от слегка оттолкнул голову Томаса и побрёл далеко, навстречу солнцу. А бывший детектив смотрел ему вслед, пока не дождался момента, как фигура Господа пропадёт из виду.
Часть 2
Глава 1
“22 декабря 1997
Этой датой должна начинаться моя краткая биография. Первый дневник, до этого мне не было дела описывать пережитое мной каждый день. Но сейчас для меня, и тебя, ситуация обострилась. Поэтому я вижу срочную необходимость в ведении записей.
Дело в том, что я, Радищев Карл Альбертович, 22.12.1970 года рождения, родившийся в Воронеже, через три года своей жизни переехавший по причине перевода отца (а он у меня окружной судья) в Москву, сегодняшним днем сумел наконец-таки приобрести тетрадь, и, что самое главное, силы на то, чтобы начать описывать всё, что со мной происходило.
Причина, или, скорее, необходимость этого, заключается в том, Карл, чтобы не дать тебе забыть себя. Да-да, я разговариваю сам с собой, и я не психопат, каким меня можно считать, хотя
