Убийство на Оксфордском канале - Фейт Мартин
Маркус тоже вздохнул:
— Увы, пока выходит, что наш Ронни обделывал свои темные делишки не первый год. Что ж тут удивительного, если они решили присмотреться к его жене.
Он говорил правду, однако, вопреки сказанному, глаза его блеснули опасным огнем. От младшего констебля до высокого начальства, все в участке терпеть не могли, когда копы копали под других копов, и Маркус не был исключением. Нельзя так — и точка.
Мэл фыркнул.
— Да понимаю я. Надеюсь, им кто-нибудь расскажет, что Ронни Грин не умел держать руки при себе и волочился за каждой юбкой. А заодно объяснит, что этот брак был заключен отнюдь не на небесах. Даже если Ронни купался в деньгах, Хиллари была бы последней, с кем он поделился бы. И уж точно не стала бы помогать ему прятать нажитое. Ты же ее знаешь — с нее сталось бы отдать все деньги Армии спасения, просто чтобы посмотреть, какие у него будут глаза, когда он узнает.
Маркус ухмыльнулся. Мэл, без сомнения, готов был защищать Хиллари, но крылось ли за этим нечто большее? Нет, пара из них не вышла бы. Мэл, хоть и считался записным шалопаем, на деле был амбициозен как черт. Хиллари тоже — но в другом роде. Совсем в другом.
Мэл хотел стать главным констеблем. Он был политиком по натуре. Он умел заводить нужных друзей и играть по правилам. А Хиллари… Маркусу всегда казалось, что Хиллари просто терпеть не может преступников. И преступниц. Что ей просто нравится ее работа. Нравится, когда плохие ребята получают по заслугам. Для Мэла работа была в первую очередь средством достижения цели, но Хиллари — Маркус это чувствовал — вкладывала в нее что-то личное. Как будто в этой работе она находила что-то такое, недоступное многим. Так, Хиллари никогда не жаловалась на предвзятое отношение к своей профессии. Полицейским не понаслышке были знакомы шутки о «свинтусах» — жаргонное название копа, — страх выпить лишнего, неизменно терзавший друзей в их присутствии, а также вечные подколки на тему расизма, элитизма или еще каких-нибудь модных «измов». Но Хиллари никогда ни на что не жаловалась. Если на месте преступления на нее набрасывались с бранью гражданские, она только улыбалась. Что же до Мэла, то его хоть и прозвали Мякишем, за ним такой мягкости отродясь не водилось.
Мэл знал себя слишком хорошо и должен был как минимум догадываться о том, что у них с Хиллари не больше общего, чем у огня с водой. В мазохизме он замечен не был, а значит, вставал вопрос: на кого Мэл на самом деле положил глаз? В одном Маркус был уверен: даже дважды обжегшись, точнее, дважды разведясь, Мэл отнюдь не приобрел привычки дуть на воду и чураться женщин.
— Так что, сказать Хиллари, чтобы готовилась? — спросил Мэл и удивленно поднял брови, когда Маркус отрицательно покачал головой.
— Не надо, я сам. Я тебе еще одно хотел сказать: я назначил ее на расследование.
Глаза у Мэла округлились еще больше, хотя, казалось бы, было уже некуда. После смерти мужа и последовавших за этим подозрений в коррупции Хиллари из практических соображений перебросили на кабинетную работу. И теперь, должно быть, Мэл гадал, отчего ее вдруг отправили в поле.
Но уже секунду спустя он кивнул:
— Ну да, конечно. Если Хиллари ведет дело, этим, из расследований, придется за ней побегать.
Маркус кивнул.
— И правильно, нечего баловать этих сукиных детей. А что у нас за дело?
— Подозрительный труп.
Мел нахмурился.
Маркус прекрасно понимал, о чем он думает. Подозрительный труп вполне может перерасти в расследование убийства, а вот это способно сильно осложнить дело. Да, Хиллари пока что не была подозреваемой. Пока. Но в один прекрасный момент в ее банк поступит запрос обо всех счетах, а соседей начнут допрашивать. Часто ли миссис Грин в последнее время бывала в ресторанах? Новая шуба? Новый автомобиль? Куда она ездила отдыхать в прошлом году? А в позапрошлом?
Найти, конечно, ничего не найдут — нечего там искать, — но поручить дело об убийстве человеку, которого прессуют и подозревают…
— Расслабься, — сказал Маркус. Мэл неловко заерзал в кресле. — Просто труп в шлюзе. Перепил, пошел кататься на лодке и ухнул за борт. Обычный несчастный случай, это и слепому видно. Ну, или самоубийство. Ничего особенного, но хватит, чтобы она была в разъездах, когда пудинги явятся по ее душу.
Мэл кивнул.
— Ладно. Я буду за этим поглядывать.
— Когда я сегодня утром ей позвонил, она была какая-то невеселая, — задумчиво добавил Маркус. — Да и с чего ей веселиться, когда вокруг такое творится. О, стихи получились!
Мэл принужденно улыбнулся.
— Я думаю, ей не нравится жить на лодке.
— Да? — искренне удивился Маркус. — А я думал, об этом все мечтают. Жить на дороге… ну, на канале. Птички там всякие, рыбки, зимородки. Места мало, ну так и уборки мало, и по хозяйству шуршать не приходится.
Мэл пожал плечами:
— Тут уж кому что нравится. Она-то ни о чем таком не мечтала. Когда ушла от Ронни, этот ублюдок встал в позу и заявил, что не позволит продать дом, пока не будет оформлен развод, вот ей и пришлось идти куда глаза глядят, пока ее адвокат не тряхнет муженька как следует. Так как будто этого мало — как раз перед тем, как расплеваться с Ронни, она еще и ипотеку взяла. А этот паразит извернулся так, что теперь ей никуда не переехать, и жить можно только здесь, а у нас цены на приличное жилье сами знаете какие, Оксфорд все-таки.
Маркус кивнул. К счастью, они с женой сумели купить скромный (хотя по нынешним временам — очень достойный) домик в «Вересковых пустошах» еще двадцать пять лет назад, до того, как цены взлетели до небес.
— Это точно. Как по-твоему, этот государственный план поддержки для полицейских, медсестер и пожарных, чтобы покупали жилье рядом с работой, — выгорит?
Они еще некоторое время поговорили о том о сем.
Но в конце концов Мэл вернулся к первоначальной теме, которая по-прежнему вызывала у собеседников массу беспокойства.
— Если Ронни столько лет стриг бабки, то наверняка накопил кругленькую сумму, — заметил Маркус, невольно понизив голос, хотя дверь была закрыта, а в приемной не было никого, кроме Джули, его секретарши. — Он был та еще свинья, конечно, но далеко не дурак.
— С женщинами — круглый дурак.
Маркус кивнул, вспомнив
