Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов
Ну, вот и предместья Джульфы. Вросшие в землю халупы. Мечеть со скромным, невысоким минаретом. Поездка продолжалась целые сутки – почти без передышки. У Пронина почти онемели ноги. Хотелось срочно выпить чего-то теплого – лучше чаю. Но он на полной скорости проехал мимо соблазнительной чайханы: нужно было «причалить» к вокзалу, а там, глядишь, найдется время и для чаепития.
Но вот уже и здание депо – длинное, напоминавшее огромную подкову, крашеное в ярко-зеленый цвет. Значит, скоро и вокзал. Буквально в двух шагах.
Возле дома вокзальной администрации прогуливался высокий человек явно с военной выправкой, хотя и в штатском – белая рубашка и рабочие коричневые штаны, легкая светлая кепка. Он издалека приметил пронинскую машину и замахал ему руками. Пронин мягко притормозил. Человек в белой рубашке отдал честь.
– Товарищ Пронин! Давненько вас жду.
Пронин вышел из машины, очень уж хотелось размять ноги.
– А вас как звать-величать?
– Старший лейтенант Сахаров, выполняю приказ полковника Рябинина. Докладываю. Энский поезд к Джульфе еще не приближается. Будет не ранее чем через пять часов.
Да, Рябинин говорил Пронину о Сахарове, который в Джульфе развил невероятную активность. «Можешь вполне на него положиться. Хотя уж очень инициативен Сашка. Доиграется когда-нибудь… Слишком любит играть в Шерлока Холмса», – так аттестовал его полковник. Но Пронину сейчас был нужен именно такой.
– Саша? Можно, я тебя так буду называть. Тем более ты в штатском. А ты меня – Иваном Николаевичем. Я тоже не в форме, но постарше тебя буду.
Сахаров с улыбкой кивнул:
– Слушаюсь, Иван Николаевич.
– У меня к тебе вопрос важный, – Пронин неторопливо прохаживался вокруг долговязого Сахарова. – Тебе известен такой начальник строительства Илья Петрович Каменев? Работает неподалёку.
– Товарищ Каменев? – длинный лейтенант радостно замахал руками. – Да его здесь каждая собака знает. Очень энергичный товарищ. Не просто строит, а болеет за дело. И во всё сует свой нос. В хорошем смысле, между прочим.
– Что значит – в хорошем смысле?
– Он и о рабочих заботится, и о солдатах – чтобы вовремя доставлялись палатки, стройматериалы. Каждый день с кем-нибудь ругается – или из иранских чиновников, или из наших. С нашими чаще. Иранцы его боятся. Называют Камень-бай.
Пронин на всякий случай попросил Сахарова описать этого энергичного Каменева – и убедился, что это был тот самый промокший попутчик.
– Он часто бывает в Джульфе?
– Сегодня точно будет. Здесь склад фанеры, а ему она срочно требуется в колоссальных количествах.
– Понятно. Может быть, поужинаем вместе. А? Здесь есть, где посидеть у самовара? Теперь другой вопрос. Ты здесь один орудуешь? Или в Джульфе идет бешеная подготовка к приезду состава?
Сахаров ответил обстоятельно:
– Есть ресторанчик, один местный азербайджанец держит. Там все наши офицеры праздники отмечают.
– Отменно! Продегустируем. И самовар там имеется?
– Так точно, Иван Николаевич, имеется. А что касается приготовлений к приезду энского поезда – нет, здесь всё тихо. Территория давно зачищена от подозрительных элементов. Наших людей даже на иранской половине Джульфы больше, чем местных. Причём люди это проверенные. А что касается охраны… Ее столько прибудет на энском поезде – что местные приготовления излишни.
Пронин так и предполагал, просто хотел проверить Сахарова – станет ли он привирать. По маршруту поезда каждые пятьдесят километров курируют наши спецпосты. Они, разумеется, не знают, чем так замечателен этот поезд. Но обязаны охранять его как поезд чрезвычайного значения, соблюдая строгую секретность.
– Ну, что ж, очень хорошо. Сведения об энском поезде ты получаешь из пункта связи, который расположен…
– Прямо на вокзале, в бывшем отделении полиции.
– Твоя епархия?
– Так точно, Иван Николаевич.
– А связистка симпатичная?
– А как же иначе? – Сахаров улыбнулся.
– Ну, тогда вели меня сейчас к связистке, а потом и к самовару.
В пункте связи о времени прибытия поезда никто ничего не знал. Это Пронина не удивило: личная охрана вождя умела держать марку. Мы будем знать только то, что положено, и только в тот час, который они сочтут подходящим. Связистка – совсем молодая блондинка с подкрашенными глазами – действительно была хороша собой. Пронин представил, какие бои ведут офицеры за ее внимание, и улыбнулся.
– Вы тут работайте, пожалуйста. Не спите, – он добродушно погрозил ей пальцем. – Как зовут-то тебя?
– Зайцева Валя, – она смущалась Пронина, видимо, слышала от кого-то, что это большой человек из центра…
– Будь молодцом, Валя, сейчас нужно поднапрячься. А потом – когда прогоним фрица, будем стричься, будем бриться… Знаешь эту песню?
Она улыбнулась – Пронин этого и добивался.
– Конечно. Леонид Утёсов поёт.
– Пятёрка тебе в табель. Утёсов.
Пронин победной походной спустился по ступенькам и вышел на воздух.
– Хорошая девушка, – сказал он Сахарову. Лейтенант тем временем думал: «Командирам легко. Чуть-чуть пошутил, песенку вспомнил – и Валечка уже готова».
А потом, в чайной, они расположились у самовара в углу зала. Пронин и Сахаров уже успели почти подружиться. По крайней мере Пронину неугомонный лейтенант нравился.
– Давно здесь служишь? Я имею в виду Иран и вообще Восток, – спросил его Иван Николаевич, выпив почти залпом первый стакан ароматного чаю.
– Почти год. Я был среди первых. Взяли мы Иран в свои руки. В нашей службе я знал эту страну чуть ли не лучше всех, – скромностью молодой офицер не отличался.
– А до этого где служил?
– В военной разведке с 1940-го. Линию Маннергейма переходил.
– Это и мне знакомо… А потом?
– Когда началась война – я в Прибалтике служил, у Черняховского. Отступали до Новгорода. Знаете, где там у Черняховского был штаб?
– Где? – Пронин знал, но хотел услышать это от Сахарова.
– В Софийском соборе. Самый древний храм в России. Огромный такой собор, очень древний, пятиглавый. Там наш командир и устроил штаб. Но потом мы оставили Новгород. Но за Новгородскую область дрались долго, помнят нас немцы.
– Я знаю. В тыл врага ходил?
– А как же без этого? Забрасывали нас с диверсиями к немцу в гости. Потом под Белогородом первым партизанам помогали. Вот там действительно было трудно. Немцы нас к болотам прижали, небо тоже они контролировали. Ни жратвы, ни боеприпасов… А среди нас – предатели, немецкие агенты. Но как-то выжили. Одного я лично придушил по приказу нашего командира. А потом партизанское движение там широко развернулось. И снабжение наладили. Но это уже без меня. Я потом немного на Дону повоевал – и взяли меня в иранскую экспедицию.
Рассказ старшего лейтенанта Пронину понравился. Он сунул руку в карман и хитро поглядел на Сахарова.
– Махнём не глядя?
Сахаров тоже сунул руку в карман.
– Махнём!
Была такая традиция в Красной армии… И Пронин, хотя числился по другому ведомству, был ей верен.
Он достал из кармана зажигалку – позолоченную, с александритом. Подарок шаха! Отличная память будет для парня.
А Сахаров достал скромный перочинный нож – и передал его Пронину. Трофейный, добытый у немцев еще в 1941-м.
Разглядывая щегольскую зажигалку, старлей смутился:
– Иван Николаевич, я не могу это взять. Слишком неравномерный обмен.
– Товарищ младший по званию, не пререкаться! Фронтовой закон свят. Ты мне лучше скажи, бывали ли здесь американцы? Приходилось тебе с ними общаться?
– Однажды заезжал один. Недели три назад. Инспектировал. Они собирались здесь, на севере, свой пост открыть. Вот он и проверял, место удобное искал. Скользкий тип.
– По фамилии Скоулз?
– Так точно, – удивился Сахаров. Хотя, казалось бы, должен был понимать, что Пронин – человек осведомленный.
– Это очень хорошо, что он тебе не понравился. Читай газеты, он выдворен из Ирана. И это была наша работа.
Поужинав, они вернулись в комнату связи. Неподалеку, в предбаннике, стояла кушетка. Там Пронин и лёг подремать, наказав Сахарову разбудить его, как только будут новости.
Секретный поезд, как положено, появился неожиданно. Доложили о нём за 20 минут до прибытия. Пронин сунул голову под струю холодной воды, вымыл шею, причесался. Связистка выгладила ему брюки. Пронин самостоятельно вычистил и нагуталинил ботинки – ещё почти новые. Теперь можно и к товарищу Сталину… В его поезд.
Разумеется, им не доложили, в каком вагоне кто
