Обманщики - Эван Хантер
«Следующий этап?»
«Они отказались рекомендовать военный трибунал.»
«Значит, они вынесли решение в пользу парня, верно?» - сказал Карелла.
«Ну, я думаю, это зависит от того, как на это смотреть. Признание виновным в военном суде означало бы увольнение в запас. Либо «DD» (dishonorable discharge, увольнение за бесчестье, наказание, которое может быть вынесено только военным судьёй или коллегией после осуждения за серьёзные правонарушения, такие как дезертирство, распространение наркотиков, сексуальное насилие, убийство и другие тяжкие преступления – примечание переводчика), либо «BCD» (bad conduct discharge, увольнение за плохое поведение, выносится только специальным военным судом или общим военным судом – примечание переводчика). Вместо этого судьи постановили...»
Он увидел недоумённые взгляды на их лицах.
«Увольнение за бесчестье», - объяснил он. «Увольнение за плохое поведение. Любая из них означала бы серьёзную потерю льгот. Вместо этого парень получил то, что называется «OTH» - иное, чем увольнение с почётом. «OTH» (other than honorable, это 3-й тип административного увольнения, обычно применяется, когда поведение военнослужащего приводит к наказанию за нарушение Единого кодекса военной юстиции, UCMJ – примечание переводчика) влечёт за собой потерю льгот. В первую очередь, «G. I. Bill» (закон о реинтеграции военнослужащих, билль США, который определяет льготы для вернувшихся с фронта участников войн – примечание переводчика), льготы, которая должна была оплатить его обучение в колледже.»
Фройнд покачал головой, бросил взгляд на парящих внуков, крикнул: «Парни! Пора закругляться!» и поднялся со скамьи. «Соболов вышел сухим из воды», - сказал он. «Ну, может, и нет. Он вышел из войны слепым. Но если он действительно отдал приказ, лишивший жизни эту девушку, то заслужил всё, что получил. Ещё до Ала-Моаны он день и ночь курил травку. Он не мог функционировать без ежедневной дозы. Хулиган, придурок и постоянно хмельной, вот каким был сержант Макс Соболов. Когда миномётная мина лишила его глаз, все во взводе ликовали. Мы бы ликовали ещё громче, если бы его убило.»
«Этот солдат, которому предъявили обвинение», - сказал Мейер. «Вы не могли бы вспомнить его имя?»
«Чарли кажется. Как враги.»
«Чарли, а дальше?»
«Дайте мне подумать», - сказал Фройнд и начал идти к качелям, детективы шли рядом с ним. «О, конечно», - сказал он, - «фамилия была...»
* * *
Дженнифер Перселл жила в малоэтажном многоквартирном доме в итальянском районе Риверхеда. Теперь этот район, в населённый в основном пуэрториканцами, пользовался своеобразной модой среди молодых людей благодаря близости к городу: Форбс-авеню находилась в двадцати минутах езды на метро от центра Изолы.
В понедельник в пять тридцать Дженнифер впустила Хоуза в свою квартиру и тут же извинилась за беспорядок: «По понедельникам я работаю в дневную смену, - сказала она, - у нас много народу на ланч. У меня еще не было возможности привести всё в порядок.» Далее она объяснила, что работает официанткой в ресторане «У Поли» в центре города, и ещё раз извинилась за то, что не смогла поговорить с ним утром, но она действительно собиралась уходить, когда он позвонил.
Как понял Хоуз по её голосу по телефону, это была женщина лет двадцати пяти. На ней были джинсы и хлопчатобумажный свитер, каштановые волосы собраны в хвост, никакой косметики, даже губной помады. Простая. Немного полноватая. Они сидели за кухонным столом и пили кофе.
«Как вы думаете, вы найдёте того, кто её убил?»
«Мы работаем над этим», - сказал Хоуз.
«В газетах пишут, что это был серийный убийца. Что она была очередной случайной жертвой.»
«Ну, это газеты», - сказал он.
«Я следила за этим делом. Не потому, что она моя бабушка. На самом деле, я никогда не встречала эту женщину. Она просто взяла и ушла, знаете ли. Даже не пыталась связаться с собственными детьми. Странно, вы не находите? Женщина так бросает своих детей? Десяти и восьми лет? И никогда не пыталась связаться с ними? Даже поговорить с ними? Я думаю, это очень странно. Мой отец презирал её.»
«Он был старшим? Или младшим?»
«Старшим. Ему было десять, когда она ушла.»
«Он ещё жив?»
«Нет, он умер от рака двенадцать лет назад, когда ему было сорок восемь. Это очень рано. Это у нас в семье, знаете ли. Мой дед тоже умер от рака. Люк. Он был намного старше, хотя это было всего семь лет назад. Ему было семьдесят шесть лет. Я виню во всем её.»
«На...»
«Моя бабушка. Хелен. Она оставила их такими как есть. Рак напрямую связан со стрессом, знаете ли. Мой дед был молодым человеком, когда она ушла из семьи, ему было тридцать три года, это очень молодой возраст. Мальчикам было всего десять и восемь. Он растил их один, отец-одиночка, так и не женившись повторно. Мальчики были очень близки, когда были маленькими... ну, вы можете себе представить, без матери. А потом... ну... мой отец умер таким молодым, как вы знаете. После этого я редко видел своего дядю. Он просто как бы... отдалился.»
«Ваша мать ещё жива?»
«О да. Даже снова вышла замуж. Живёт во Флориде. Замужем за евреем.» Она на мгновение замешкалась, посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. У нас больше нет семьи, я полагаю. Я единственный ребёнок, в общем. Последний раз я видела своего дядю, когда он приехал на похороны моего деда, семь лет назад. Он казался таким... не знаю... далёким. Он так и не женился, купил себе маленький домик на косе Сэндс. Тогда он работал в обувном магазине, продавал обувь. Он всегда был продавцом, с тех пор как ушёл из армии. Он был во Вьетнаме, знаете ли. После войны он продавал пластинки. В музыкальном магазине, знаете ли. Он постоянно приносил мне пластинки. Он мне очень нравился. Я думаю, что в те времена она причиняла всем большой вред. Думаю, никто из них так и не оправился от неё. Двоих убил рак. Это стресс, знаете ли. Рак. Хелен Рейли. Я даже не знала её имени, пока не прочитала об её убийстве в газете. То есть я не знала, что это моя родная бабушка, пока не прочитала, что она бывшая Хелен Перселл. Тогда всё и прояснилось. И... должна вам сказать... я была рада. Я была рада, что кто-то убил её.»
В маленькой кухне воцарилась тишина.
«Я знаю, что это ужасные слова, да простит меня Господь.
