Лунатик - Ларс Кеплер

Йона придерживается теории, что Хьюго испытывает облегчение после того, как прокурор закрыл дело против него и освободил из‑под стражи. Он намерен усилить это чувство и не обманывая — убедить юношу, что тому больше не нужно цепляться за каждую деталь первоначальных показаний.

Он медленно едет по узкой дороге в Мелархёйдене. Справа — несколько эксклюзивных домов на берегу озера. Слева, за высокой подпорной стеной, над дорогой поднимаются крутые сады домов, стоящих выше по склону.

Йона сбавляет скорость, проезжает кованые ворота по обеим сторонам подъездной дорожки и ставит машину на небольшой парковке.

Почтовый ящик забит влажными рекламными листовками.

Выходя из машины, Йона ловит себя на мысли о втором направлении своей стратегии: подтолкнуть Хьюго к тому, чтобы тот игнорировал попытки Бернарда заставить его молчать.

Для этого нужно посеять в Бернарде зерно сомнения, внушить ему, что сын до конца не оправдан, и в подходящий момент заставить его тревожиться о том, что Хьюго скажет слишком много.

Идея в том, что, если Бернард попытается помешать сыну говорить, всё обернётся, наоборот просто потому, что люди не любят, когда им указывают, что делать.

Йона проходит через калитку и поднимается по подъездной дорожке к большому жёлтому дому с чёрной двускатной крышей.

За домом большая лужайка спускается к маленькой хижине у воды.

Йона подходит к двери, достаёт из внутреннего кармана телефон, включает диктофон и убирает его обратно в куртку.

Он нажимает на звонок и слышит, как внутри эхом разносится цифровая мелодия. Мгновением позже — шаги по кафельному полу.

Дверь открывает Бернард Санд.

Его седеющие волосы торчат дыбом, под глазами тёмные мешки, но он чисто выбрит и одет в коричневый вельветовый костюм с кожаными заплатками на локтях.

— Йона Линна, — говорит он, протягивая руку. — Мы познакомились, когда Хьюго был под стражей.

— Конечно. Входите, входите. Пальто можете оставить здесь — говорит Бернард. — Простите, если в прошлый раз я показался вам немного настороженным. Вся эта ситуация была ужасно тяжёлой. Особенно для сына, конечно, но и для меня тоже. У вас есть дети?

— Взрослая дочь, — отвечает Йона, вешая пальто.

— Тогда вы знаете, каково это… Прошу. — Бернард ведёт его по коридору. — Я подумал, что мы могли бы посидеть на кухне. Или вы предпочли бы, чтобы я вас оставил? Я не совсем понимаю, как это обычно бывает.

— Было бы хорошо, если бы вы или Агнета присоединились к нам.

— Агнета весь день в офисе.

Бернард останавливается у закрытой двери кухни, поворачивается к Йоне и пытается расслабленно улыбнуться.

— Хьюго ведь больше не подозреваемый, правда? Я имею в виду… Страшно признаться, но, когда позвонил адвокат и рассказал о второй жертве… Впервые я подумал, что в убийстве может быть и оборотная, почти положительная сторона.

— Расследование не закрыто, оно просто перешло на новый этап, когда прокурор больше не считает Хьюго подозреваемым, — объясняет Йона.

— А вы?

— Пока что‑то не признано невозможным, оно остаётся возможным.

— Даже убить кого‑то в Соллентуне, находясь под замком в Стокгольме?

— Вы писатель, — уточняет Йона.

— Он мог работать с кем‑то ещё… если вы это имеете в виду?

— Я лишь говорю, что такого исключать нельзя. Хотя в данный момент я рассматриваю Хьюго как свидетеля.

— Значит, вы считаете, что нам больше не нужен адвокат? — хмурится Бернард.

— Я так не думаю. Но если вам спокойнее с адвокатом, это абсолютно нормально. Хьюго несовершеннолетний, и это официальная беседа.

Бернард тихо стучит и открывает дверь на кухню. На окне висит латунная рождественская звезда. Хьюго сидит за столом с банкой «Ред Булл» и потрёпанным учебником по химии. На нём очки, волосы собраны в пучок.

Подросток бледный и красивый, хотя и немного грубоватый на вид: руки в татуировках, тёмный порез на лбу, жёлтый синяк на щеке и бинты на трёх пальцах.

— Привет, — говорит Йона.

— Привет.

— Мы познакомились, когда вы были под стражей. Меня зовут Йона Линна, я детектив Национального отдела по борьбе с преступностью, — говорит он, пожимая Хьюго руку. — Я руковожу расследованием и хочу начать с извинений за время, которое вы провели в Крунуберге. Прокурор ошиблась, и… Я знаю, вам было тяжело.

— Я уже дома, — отвечает Хьюго и кладёт жёлтый маркер на стол.

— Но, чтобы ты понимал, ты ещё не до конца оправдан, — добавляет Бернард.

— Никакие варианты не будут окончательно исключены, пока я не раскрою это дело, — поясняет Йона.

— Похоже, вы уверены, что сможете, — говорит Хьюго и смотрит на него с проблеском интереса.

— Да, — отвечает Йона, садясь напротив.

Глава 17.

Бернард бросает взгляд на Йону, отодвигает стул, кладёт руку на спинку, немного медлит и спрашивает, не хочет ли он кофе.

— Пожалуйста.

— Крепкий и чёрный, полагаю?

— Звучит неплохо, — с улыбкой отвечает Йона.

Он достаёт телефон, кладёт его на стол и поворачивается к Хьюго.

— Я буду записывать наш сегодняшний разговор, просто чтобы ты знал.

— Послушайте, я не хочу показаться грубым, — говорит Хьюго, — но мне действительно нужно учиться…

Он замолкает, когда на кухне начинает жужжать кофемолка. Откидывается на спинку стула и чешет живот через выцветшую футболку «Актес Суд».

— Я не отниму у тебя много времени, — говорит Йона.

— Просто у меня сегодня контрольная.

Шипение и бульканье кофеварки затихают. Бернард ставит перед Йоной чашку с блюдцем.

— Спасибо.

— Наверное, я тоже не совсем понимаю, зачем вы здесь, — продолжает Хьюго, хотя уже закрывает учебник по химии.

— Мы считаем тебя свидетелем, хотя ты и сказал, что ничего не помнишь.

— Не помню.

— Полагаю, твой адвокат объяснил тебе, что именно говорить на первом допросе? — начинает Йона.

— Мы поговорили, да.

— Но после второго убийства всё изменилось?

— Да.

— Должно быть, это стало большим облегчением?

— Я и так знал, что невиновен, так что… — говорит Хьюго.

— Разумеется, — Йона улыбается. — Но в конечном счёте всё сводится к тому, чтобы убедить в этом всех остальных… И для этого люди нередко немного подправляют свою историю.

— Что вы пытаетесь сказать?

— Что я пришёл сюда, чтобы