Лунатик - Ларс Кеплер
Она уже перелистывает блокнот на чистую страницу, когда замечает, что детектив идёт к ней между стульями.
— Вы — Агнета Нкомо, верно? — спрашивает Йона.
— Верно, — отвечает она. — Правда, что жертвы подвергались сексуальному насилию?
— Нет. Таких данных нет — говорит он.
— Спасибо.
— У меня вообще‑то назначена встреча с Хьюго на завтра, — говорит Йона, разворачивает стул и садится рядом.
— Вы могли бы упомянуть об этом на пресс‑конференции.
— Я не хотел привлекать внимание к нему.
— Разве ему не нужно предоставить защиту свидетелей?
— Мы можем об этом поговорить, но боюсь, это довольно сложная процедура, просто чтобы вы понимали. Самое важное сейчас — быть осторожными. Никаких постов в соцсетях о том, что он делает, где находится и так далее.
— Мне стоит волноваться? Ему угрожает опасность?
— У нас нет конкретной информации, но он наш единственный свидетель. Как вы сами сказали, мы ещё даже не допросили его как свидетеля.
— Значит, вы думаете, он мог бы вам помочь?
— Никогда не знаешь заранее. Но я не могу отделаться от мысли, что Хьюго должен помнить то, что видел во время лунатизма, раз уж он способен открывать двери, идти по дорогам, проходить через ворота и так далее, — говорит Йона.
— Я понимаю, о чём вы. Но это не всегда так просто, — отвечает она. — Всё, что я знаю: когда он был ребёнком и ходил во сне, мы пытались только уговорить его вернуться в постель. Но иногда он сопротивлялся. Бывали моменты, когда он почти впадал в панику, был уверен, что ему нужно бежать… И, если мы его случайно будили, он вспоминал всё в тот момент. А если спросить позже, воспоминания уже исчезали.
— То есть они где‑то оставались, но он терял к ним доступ?
— То же случилось прошлой ночью. Он начал ходить во сне у своей девушки — объясняет Агнета. — Она его разбудила, когда он пытался перелезть через перила балкона, и, по её словам, он говорил о фургоне.
— Что именно он сказал?
— Я не знаю. Хьюго не помнит, а мы её совсем не знаем… Совсем‑совсем.
Глава 15.
Джек, как обычно, ждёт у бетонных ступеней под низкой эстакадой. Он бросает взгляд на площадь и на странное красное здание церкви.
Небо тёмное и тяжёлое.
Прохладный воздух чуть смягчает запах застарелой мочи из-за угла ближайшего дома.
Использованные презервативы, латексные перчатки, закопчённые обрывки фольги, пакетики со снюсом и окурки валяются вокруг ржавой крышки водостока.
Это, возможно, не самое живописное место в Стокгольме, зато оно уединённое. Здесь нет камер видеонаблюдения, и есть пять возможных путей отхода, два из которых ведут по лестнице.
Джек дрожит, хотя на нём две пары спортивных штанов, флисовая кофта и чёрная толстовка с капюшоном. Под капюшоном — шапочка, на руках варежки, на ногах красные кроссовки на толстой подошве.
Старый завсегдатай бенгальского ресторана неподалёку спускается по ступенькам, садится на бетон и вытряхивает сигарету.
— Как дела? — спрашивает Джек.
— Не очень. Сегодня на кухне паршивая атмосфера.
Джек подходит к стене рядом с ним. В руке у него уже блистер с двадцатью таблетками фентанила, и он бросает его в сухой куст у ступенек. Мужчина берёт таблетки, прячет в карман и оставляет там же маленькую пластиковую баночку из‑под чатни. Затем делает последнюю затяжку, бросает недокуренную сигарету на землю, встаёт и уходит, не сказав больше ни слова.
Джек кладёт банку прямо в рюкзак. Он знает, что ему не нужно пересчитывать деньги, но, скорее всего, всё равно это сделает.
Прислонившись к грязной коричневой металлической двери, он проверяет время на телефоне. Его первая смена закончится через сорок минут.
Тем утром Джек, как обычно, отвёз младшего брата в школу. Он говорил, как важно усердно учиться, если тот хочет стать археологом, что нужно получать только высокие оценки.
— Знаю. Я справлюсь, — ответил брат.
— Тогда выгляди чуть‑чуть повеселее.
Сам Джек ушёл из школы без какого‑либо диплома. У него «Синдром дефицита внимания и гиперактивности», но, когда в моче обнаружили следы наркотиков, никакой помощи он так и не получил.
Вместо этого он оказался в этом переулке, лечит себя амфетамином и влезает в долги.
Милая девушка с косичками и скейтбордом под мышкой останавливается в нескольких метрах от него и оглядывается на площадь.
— Кого ищешь? — спрашивает он.
— Слышала, ты продаёшь таблетки, — говорит она, нервно поглядывая на него.
— Только что закончился, — лжёт он, пытаясь её защитить.
— Понятно.
— Но у меня есть немного экстази, если хочешь.
Она кивает и без колебаний платит тройную уличную цену за две дозы, а затем спешит прочь.
Порыв ветра гонит пыль и мусор по потрескавшемуся асфальту.
Джек не может перестать думать о том, что видел вчера, когда шёл отдавать деньги.
Схема всегда одна и та же. Джек передаёт деньги Ибре, который ждёт у детской площадки в своём чёрном фургоне, а потом идёт за новой партией к качелям.
Вчера, когда Ибра уехал, Джек перелез через низкий забор и снял пакет с качелей. Выпрямившись, он заметил белый «Вольво», припаркованный у теннисного клуба, и понял, что из него доносится музыка.
Странная, старомодная песня, которую разносит ветер.
Джек засунул пакет в рюкзак и вышел с детской площадки через ворота. Петли заскрипели, щебеча, словно гнездо с птенцами.
Он сел на электросамокат и поехал по Нептунусвеген в темноту. Единственный уличный фонарь работал с перебоями, лампочка мигала и гасла.
Он помнит, как подумал, что люди, должно быть, до сих пор пытаются вырубать фонари одним ударом, как в его детстве.
В конце дороги стояла старая машина, и на долю секунды фонарь осветил её лобовое стекло.
Внезапно охваченный тревогой, он свернул ближе к скалам, обозначающим край травяной полосы.
Лёгкий ветерок доносил до него обрывки странной музыки.
Джек видел высокий забор вокруг теннисных кортов с красным грунтом, но за ним всё тонула во тьме.
Свет фонаря продолжал мигать, и в одном из вспыхнувших окон света
