Паук - Ларс Кеплер
Вместо личных фотографий и детских рисунков на стене у психолога висит в рамке большая картина с изображением леса. Сага ловит себя на том, что смотрит на пятнистую поляну и небольшую речку, петляющую между покрытыми мхом валунами.
— Вы добились настоящего прогресса, в этом нет никаких сомнений. Вы приходите вовремя на все сеансы, вам удаётся удержаться на работе, вы — опора для двух маленьких детей, — говорит Франческа. — Именно поэтому я сообщила исполняющему обязанности главы «Эн‑Си‑Ю», что с готовностью рекомендую вам вернуться к офисной работе.
У Франчески красивое лицо, хотя её щёки испещрены мелкими шрамами, тянущимися к ушам и к коже головы. Ей за пятьдесят, и она настолько высокая, что ей приходится сидеть, вытянув ноги, чтобы колени не ударялись о край стола.
— Но я оперативный сотрудник. Всегда ею была, это моя сущность. Мне казалось, я ясно дала это понять, — говорит Сага.
— Знаю, — отвечает психолог, снимая очки.
— Для меня это очень важно, — продолжает Сага, покачивая ногой. — Думаю, мне пойдёт на пользу вернуться к работе и почувствовать, что я справляюсь с оперативной стороной. Потому что я знаю, что смогу.
— Я понимаю, о чём вы говорите.
— К тому же я нужна им сейчас. Это может прозвучать самонадеянно, но…
— Слишком рано, Сага, — мягко перебивает её Франческа Бекман. — Такова моя оценка. Вы добились определённого прогресса, но…
— Вы ничего обо мне не знаете, — резко бросает Сага и вскакивает так стремительно, что стул с грохотом врезается в стену позади неё. — Вы ничего не знаете о работе в полиции, о том, через что мы проходим, чего это на самом деле требует.
— Хорошо. Почему бы вам не рассказать?
— Извините, — бормочет Сага, снова садясь. — Я просто очень разочарована.
— Я думала, вы обрадуетесь, ведь я поддерживаю ваше возвращение в полицию.
— Да, но я просто не создана для кабинетной работы, я…
Сага обрывает себя и сжимает руки, не позволяя им дрожать.
— Значит, вы остались недовольны сегодняшним визитом в «Эн‑Си‑Ю»?
— Это лучшее, что случилось со мной за последние годы. Было интересно. Я знаю, что была полезна, что внесла свой вклад… Мне просто всё время кажется, что я могла бы сделать куда больше, если бы вы позволили мне работать с Йоной.
Взгляд Саги блуждает по мерцающим солнечным бликам на стене под окном.
— Вы уже говорили с Рэнди? — спрашивает Франческа.
— Да… То есть я его видела. Он приходил сегодня с отчётом.
— И как ощущения?
— Нормально. То есть всё было в порядке.
Франческа снова надевает очки и листает блокнот.
— Вы говорили, что порвали с ним, чтобы наказать себя.
Сага глубоко вздыхает и поворачивается к психологу.
— Теперь я больше так не чувствую… Сначала я просто не могла себя выносить, я вам говорила. Я не считала, что заслуживаю чьей‑либо любви, не считала, что вообще имею право жить.
— Но теперь у вас новые отношения… Со Стефаном?
— Да.
— Хотите рассказать мне о нём? — через мгновение спрашивает психолог.
— Не знаю, рановато. Не уверена, что у нас что‑то получится, не хочу подгонять события. У каждого своя жизнь, но мы видимся регулярно, и мне пока этого достаточно.
— Вы считаете, что заслуживаете его любви?
***
Сага оставляет мотоцикл на парковке у торца серого дома, набирает код у подъезда и поднимается по лестнице на второй этаж. Тихо стучит, входит, запирает дверь, сбрасывает ботинки и вешает куртку.
Стефан сидит за ноутбуком на кухне и не поднимает глаз, когда она заходит. Она замечает, что он пишет отзыв о салоне «Йемоджа Массаж» на интернет‑форуме. Он поставил пять звёзд и оставляет комментарий об одной из секс‑работниц.
Она ждёт несколько секунд, затем идёт в ванную, раздевается и включает душ. Как всегда, приходя к Стефану, она ощущает укол тревоги в животе.
Анестезиолог живёт с женой и двумя сыновьями на вилле в Юрсхольме, но у него есть доступ к небольшой квартире на Бломгатан в Сольне, всего в нескольких минутах езды от больницы, где он работает.
Сага знает, что он чувствителен даже к лёгкому запаху духов, поэтому тщательно смывает с себя все остатки мыла, потом вытирается, вешает полотенце на крючок и выходит из ванной, направляясь в спальню.
Жалюзи опущены, но в комнате по‑прежнему мягкий приглушённый свет, падающий на пластиковый пол и тусклую мебель. Должно быть, сегодня приходила уборщица: кровать аккуратно заправлена, и Сага замечает под радиатором у плинтуса нитку белой пряжи от швабры. К тому времени, как Стефан почти через час заходит в спальню, она уже так мёрзнет, что её знобит.
Он отбрасывает с кровати покрывало с пупырышками.
— Ложитесь или иди домой.
— Я не хочу домой, — отвечает она, повинуясь.
Сага часто пытается убедить себя, что ей нужны лишь физические отношения, что это единственное, на что она сейчас способна, что именно так она и хочет жить.
Стефан раздвигает ей ноги и забирается сверху.
Ему не нравится, когда она становится мокрой. Пару раз ей всё же удавалось, он проявлял к ней толику нежности, но каждый раз он вскоре вставал, хватал её одежду и швырял её на лестничную площадку, рыча, чтобы она шла домой.
Это неважно. Сага не может позволить себе его потерять, и потому только закусывает язык, когда чувствует, как что‑то тянет её внутри. Она смотрит на потолочный светильник, чтобы не встречаться с ним взглядом, и сосредотачивается на тонкой струйке пыли, которая без конца колышется в воздухе.
Толчки Стефана быстрые и агрессивные. Он ругает её, если она не лежит совершенно неподвижно, обзывает грубыми словами и шепчет, что позволит всем своим друзьям наброситься на неё.
Через некоторое время он хватает её за горло одной рукой и с силой сжимает.
Сага полностью обмякает, от недостатка кислорода перед глазами пляшут вспышки света.
Она слышит только скрип кровати да его хрип, когда он наконец эякулирует и выходит.
Сага переворачивается на бок, кашляет в локоть и дышит как можно тише.
Стефан лежит на спине, тяжело дышит, его уши и грудь покрываются красными пятнами.
Он не знает об
