Томас Харрис - Красный Дракон
Среди полицейских в штатском Грэм узнал нескольких сотрудников Чикагского управления. Это были единственные знакомые тут лица.
И конечно, пришла Вэнди, хозяйка ночного клуба «Вэнди-Сити», подруга Лаундса. Она сидела у самого гроба под навесом. Грэм еле узнал ее. Волосы светлого парика были убраны назад, в пучок, на ней был черный, прекрасно сшитый костюм.
Когда траурный марш заиграл в последний раз и пришла пора прощаться с покойным, она нетвердой походкой подошла к гробу и под вспышками фотоаппаратов приникла к крышке, простирая руки над морем хризантем.
Собравшиеся тихо расходились по направлению к кладбищенским воротам по чавкающей влажной траве.
Грэм шел рядом с Вэнди. На них глазела через прутья высокой металлической ограды толпа не допущенных на церемонию зевак.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Грэм.
Она остановилась между могилами. Глаза у нее были сухими, взгляд спокойный.
— Лучше, чем вы, — ответила она. — Напились вчера, верно?
— Ага. Вас охраняют?
— Да приставили тут нескольких из полицейского участка. В клубе тоже дежурят — в штатском. Посетителей у меня прибавилось. Особенно этих самых, с отклонениями.
— Мне очень жаль, что вам пришлось через все это пройти. В больнице вы были… вы держались молодцом. Я был просто восхищен.
Она кивнула.
— Фредди был хороший парень. За что ему такая страшная смерть? Спасибо вам, что пустили меня тогда к нему, повидаться в последний раз.
Вэнди посмотрела куда-то мимо него, заморгала глазами, о чем-то думая. Тени на ее веках были наложены, как слои штукатурки. Она повернулась к Грэму:
— Вы знаете, ведь «Тэтлер» мне заплатила. Вы, наверное, это поняли. За интервью, за сцену у гроба. Я думаю, Фредди бы меня не осудил.
— Он бы просто разозлился, если бы вы не взяли с них денег.
— Я так и подумала. Они, конечно, подонки порядочные, но платят неплохо. Я вам рассказала потому, что они меня заставляли говорить, что будто бы я уверена, что вы намеренно натравили этого маньяка на Фредди, обнимаясь с ним на фотографии. Я отказалась. Если они это напечатают от моего имени, не верьте.
Грэм промолчал, и она испытующе посмотрела ему в лицо.
— Он вам не особенно нравился, наверное… Это неважно. Просто если бы вы действительно хотели натравить Зубастика на него, вы бы устроили засаду, так ведь?
— Да, Вэнди. Я бы его загнал в угол.
— Хоть зацепка какая-нибудь есть? Я вроде слышала от местных полицейских, что вы что-то узнали.
— Да практически ничего. Так, криминалисты кое-какие данные подкинули. Мы их сейчас проверяем. Он почти не оставил следов, и ему везет.
— А вам?
— Что мне?
— Везет?
— Когда как.
— А Фредди никогда не везло. Сказал мне, что собирается на этом деле неплохо заработать. Он уже со столькими договорился!
— Он действительно мог на этом неплохо заработать.
— Слушайте, Грэм, если вы когда-нибудь захотите напиться, то приходите ко мне.
— Спасибо.
— Но чтобы на людях вас пьяным больше не видели.
— Само собой!
Два полисмена расчистили Вэнди дорогу в толпе любопытных, осаждавших ворота. Какой-то зевака в майке с надписью «Зубастик — мужчина на одну ночь» свистнул Вэнди. Стоящая рядом женщина влепила ему пощечину.
Здоровенный полицейский в штатском втиснулся на переднее сиденье ее спортивной машины, и Вэнди включила первую скорость. Второй полицейский последовал за ними в машине без опознавательных знаков.
Было жарко. Над Чикаго стоял запах гари, как после фейерверка.
Грэм чувствовал себя одиноко и знал почему: по дороге с похорон хочется заняться любовью — просто так, назло смерти.
Подул ветер, и на могиле, возле которой он стоял, зашуршали высохшие цветы. На какую-то секунду он представил себе ветви пальмы, шелестящие на морском ветру, и у него защемило сердце. Всей душой он рвался домой, зная, что не вернется, не может вернуться, пока по земле ходит Дракон.
31
Просмотровый зал в здании «Бэдер кемикл» был совсем небольшим: всего пять рядов кресел с откидывающимися сиденьями, разделенных узким проходом.
Долархайд опоздал к началу просмотра. Он стоял в конце зала, скрестив руки на груди, глядя, как на экране появляются серые или цветные карточки и кубы. Меняя условия освещения, их снимали на разные типы инфракрасной пленки.
Присутствие Долархайда выводило из себя Дэндриджа, молодого человека, который руководил просмотром. На работе Долархайд был само олицетворение власти. Он считался классным специалистом, был представителем головной компании и к тому же слыл педантом.
В течение последних месяцев Дэндридж подчеркнуто не обращался к нему за помощью, проявляя этим мелочное соперничество, продолжающееся с тех пор, как «Гейтуэй» прибрала к рукам «Бэдер кемикл».
— Рив, дай нам условия проявления образца… восемь, — попросил Дэндридж.
Рив Макклейн сидела в конце ряда с папкой на коленях. Проведя в полумраке пальцами по строчкам, она четким голосом в тонкостях описала процедуру обработки: химикаты, температура растворов, время проявления, условия хранения пленки до и после съемки.
Работа с инфракрасной пленкой требует полной темноты. Всю лабораторную обработку она проводила сама, различая образцы с помощью тактильных кодов, и тут же в темноте записывала все данные. Было понятно, почему ею так дорожили на «Бэдере».
Просмотр завершился после окончания рабочего дня.
Рив осталась на своем месте, когда остальные потянулись к выходу. Долархайд осторожно заговорил с ней. Пока в зале еще находились люди, он держался от нее на расстоянии. Он не хотел, чтобы она почувствовала, что на нее смотрят окружающие.
— Я думала, что вы уже не придете, — сказала Рив.
— У нас там поломка была. Поэтому и задержался.
В зале горел свет. Он стоял над ней и видел, как блестит чистая кожа в проборе ее волос.
— Успели посмотреть образец «десять тысяч С»?
— Успел.
— Они сказали, что образец удачный. Работать с ним гораздо проще, чем с пленками серии тысяча двести. Подойдет для зоопарка?
— Подойдет.
У Рив с собой были сумочка и легкий плащ. Он посторонился, когда она пошла по проходу, водя перед собой палочкой. Было видно, что помощь ей не требуется. Он и не предлагал.
Из-за двери появилась голова Дэндриджа.
— Рив, дорогая, тут Марше надо бежать. Одна справишься?
Щеки у Рив пошли пятнами.
— Я прекрасно справлюсь, Дэнни. Спасибо тебе большое.
— Я бы тебя подбросил, дорогая, но я уже опаздываю. Кстати, мистер Долархайд, если вас, конечно, не затруднит, вы бы не могли…
— Дэнни, меня подвезут домой.
Она сдержала гнев. Тончайшие оттенки мимики были ей недоступны, поэтому она сохраняла спокойное выражение лица. Но заставить себя не краснеть она не могла.
Наблюдая за происходящим холодными желтыми глазами, Долархайд прекрасно понимал ее состояние: неловкое сочувствие Дэндриджа было для нее как плевок в лицо.
— Я подвезу вас, — предложил он с некоторым опозданием.
— Не надо, но все равно спасибо.
Она ждала, что он это скажет, и была готова принять его предложение. Ей не хотелось навязываться. Этот Дэндридж, дубина неловкая, вечно лезет куда не надо. Да она лучше на автобусе поедет! Деньги на билет у нее найдутся, как ехать, она знает — сама может прекрасно добраться.
Она пошла в женский туалет и просидела там, пока здание не опустело. На улицу ее выпустил сторож.
Рив шла вдоль разделительного бордюра автомобильной стоянки, направляясь к автобусной остановке. На ее плечи был наброшен плащ. Она обходила попадающиеся навстречу лужи, ощущая передающееся через палочку легкое сопротивление воды.
Долархайд наблюдал за ней, сидя в микроавтобусе. Охватившие его чувства вызывали у него беспокойство. Днем они были опасны.
Вдруг лобовые стекла встречных машин, лужи, высоко протянутые стальные провода сверкнули в лучах заходящего солнца, как закрывающиеся ножницы.
Ее белая палочка успокаивала его. Она поглощала сверкание ножниц, отгоняя их прочь. Одна мысль о безвредности Рив приносила ему облегчение.
Он завел мотор.
Рив услышала шум приближающейся сзади машины. Оказавшись сбоку от нее, машина остановилась.
— Спасибо, что предложили подвезти, — кивнула она, улыбаясь, и продолжила путь, постукивая тростью.
— Садитесь в машину.
— Спасибо, но я всегда езжу на автобусе.
— Дэндридж — дурак. Садитесь в машину. — Что еще говорят в таких случаях? — Сделайте мне одолжение.
Она остановилась и услышала, как он вышел из машины. Обычно люди, желая ей помочь, но, не зная, как подступиться, берут ее за плечо. Слепому не нравится, когда его равновесие нарушают, хватая за руку. Ему это так же неприятно, как зрячему — стоять на пляшущих под ногами качелях. Как и любой человек, слепой не любит, когда его толкают.
