Тайник вора - Александр Жигалин
– Ишь ты, как тебя жизнь поправила. Другой человек. А я-то думал, ты по-прежнему такой же. Нет. Ты не подумай… Я рад. Рад, что в тебе созрела личность, желающая полноценно жить и быть на уровне. Посему выдам тебе секрет.
Бауэр встал и, пройдя к стоящему в углу сейфу, открыл массивную дверь. Порывшись в недрах, извлёк папку, нежно проведя по которой рукой, вернулся к столу.
– Это то, о чем ты только что говорил только. Досье на банкира, Константина Владимировича Дмитриева.
– Не понял. – насторожился Матерый.
– Дмитриев управляет одним из самых молодых, но перспективных банков столицы, учредителями которого являются такие люди, фамилии которых, принято называть шепотом. Так вот, эти самые сильные мира сего, создав собственный банк, открывают перед ним такие перспективы, что стать соучредителем и компаньоном сегодня так же почетно, как, например, войти в состав руководства «ЛУКОЙЛа». В мире серьезного бизнеса это стопроцентная гарантия получения серьезных контрактов, я бы сказал. прыжок через планку, к которой многие идут всю жизнь, доходят единицы.
– Ну а я-то здесь причем? – не понимая, к чему клонит клонит Бауэр, удивленно задал всё тот же вопрос Николай.
– При том, что это и есть твой собственный бизнес, о котором ты мне только что здесь заливал, – не выдержал Бауэр.
– У тебя, Палыч, совсем крыша съехала? Какой, к хрену, бизнес, если я в банковском деле понимаю ровно столько же, сколько рыба в зонтиках.
– А ты как хотел? Иметь дело, при этом оставаться дураком. Нет, брат, сегодня такое не пролазит. Учиться надо будет.
– Как это учиться? – рассмеялся Матерый. – В школу, что ли, записаться?
– А хоть бы и в школу, – парировал Бауэр, но, и тут же, подумав, добавил: – Хотя нет. Для школы ты староват, но учиться всё равно придется. Сначала самоучкой, потом и за студенческой партой. Тебе по долгу службы придётся общаться как с самим Дмитриевым, так и с начальниками отделов. Пока неизвестно, когда это будет, но то, что будет, я почти уверен.
– Сдаётся мне, что я на пороге ещё одного сюрприза?
– Называй, как хочешь. Мы опутываем банк паутиной. Ты становишься одним из замов управляющего, на худой конец, представителем нашей фирмы в разработке совместного проекта – и всё! Зеленый свет на всей твоей жизненной дороге, иди и рви растущую по ее обочине зелень. Только рви с умом, не всю подряд, а самую созревшую, и не с корнем, а так, чтобы еще наросло. Понял? – улыбнулся во весь рот Палыч.
– Если откровенно, не очень.
Они еще долго сидели и говорили. Им было что вспомнить и рассказать друг другу.
Напоследок, опрокинув еще по пятьдесят грамм за встречу, Палыч и Николай, пожав друг другу руки, разъехались по домам, договорившись через пару часов встретиться в «Арагви».
Глава 7
Басмач
У дверей ресторана величественно и важно расхаживал швейцар, разодетый в старинный, расшитый золотом камзол.
Стоило появиться посетителю, он раскрывая дверь, учтиво кланялся, не забывая при этом снимать фуражку с начищенным до блеска козырьком и сверкающей на солнце кокардой.
Петрович работал в ресторане много лет, отчего был чем-то вроде визитной карточки заведения.
Матерый не сразу признал в новом наряде старого друга, с которым не виделись шесть лет, и вновь в очередной раз поймал себя на мысли, как всё-таки быстро летит время и ещё быстрее меняется всё вокруг, особенно люди.
– Здорово, отец!
Петрович пристально посмотрел на Николая.
– Не узнаешь? Неужто так изменился? Ну-ка, старый, смотри внимательнее. – Николай повернулся к Петровичу боком.
Старик снял фуражку и тут же тихо ахнул.
– Матерый! Ты, что ли? Освободился! Слава тебе господи!
Обнялись, как старые добрые друзья.
– Ну как ты здесь без меня? Как дома? Как дети? – Николай искренне был рад встрече.
– Вроде всё в порядке, все живы и здоровы. Времена меняются, а я, как видишь, по-прежнему на боевом посту. Вот кафтан да штаны с лампасами выдали, важный стал. Стою, словно пугало. – Петрович рассмеялся. – Если честно, мне в общем-то наплевать. Хоть голый, лишь бы бабки платили. Ты-то как?
– Отстрелялся подчистую. Вот собрались в харчевне твоей освобождение отметить.
– Ну, это святое. Сто грамм примешь, и лёд на душе растает. Соскучился по жизни-то человеческой?
– Есть малеха!
– Ну тогда двигай. Дай сердцу оторваться.
Зал встретил Матерого светом хрустальных люстр, отражающихся блеском в зеркалах, и нежной музыкой, льющейся на гостей водопадом звуков.
Посетителей было немного. По два-три человека, уютно устроившись за столиками, вели беседы, изредка прикасаясь к бокалам с вином и тыча вилками в расставленные на столах тарелки с закусками.
Все за шесть лет изменилось до неузнаваемости, от интерьера до посетителей.
На смену тяжелым гобеленам, закрывавшим окна, пришли новые современные модели штор с многочисленными ламбрекенами, придающие легкость и свежесть всему залу. Дневной свет, проникая внутрь через искусно выполненные ажурные витражи, играл многочисленными оттенками цветного стекла, создавая на стенах и потолке приводящие в восторг посетителей сказочные пейзажи.
В небольших овальных нишах с голубой подсветкой красовались статуи греческих богов. Немые свидетели человеческих судеб, те в полном безмолвии, величественно, как и подобает богам, день за днем наблюдали за всем, что происходило в этих стенах.
Всё вокруг, от испанской мебели и французской посуды до элитных вин и экзотических фруктов, купалось в роскоши и изысканности. Черные смокинги и вечерние платья, сверкающие зеркальным блеском мужские ботинки и тончайшей работы бриллиантовые колье создавали в зале атмосферу соперничества. Мужчинам хотелось блеснуть красотой спутниц, женщинам, как и положено в подобных обществах, непревзойденностью нарядов и украшений. Каждый старался произвести впечатление на окружающих, тем самым завоевать место под солнцем, которое открывало дорогу к новым знакомствам, а значит, и связям, что в свою очередь означало ещё шаг к долгожданной вершине благополучия.
Метрдотель, появившийся неожиданно, был необычайно предусмотрителен и обходителен. Извиняясь, он будто стелился перед Николаем, от чего тому стало не по себе, словно он оказался в петушином бараке. Особенно было противно смотреть на слащавую улыбку и крысиные глазки администратора со скользким бегающим взглядом.
За столом, во главе которого по-хозяйски восседал Бауэр, только два свободных кресла по обе его руки были свободны.
При появлении Матерого Палыч поднялся с места. Все присутствующие тут же, как по команде, последовали его
