Убийство – дело житейское - Натали Рафф
Джамиля вышла из комнаты сына, зашла в ванную комнату, закрылась, и пустив воду на полную мощь, стала материться. Ругалась она с таким остервенением, что могла бы привести в замешательство даже пьяного шофера. Немного отдышавшись, Миля решила срочно навести порядок в семье. Она искренне считала своих мужчин тряпками и дураками, а потому рассчитывала за пару недель прибрать их к рукам. Ей казалось, что сын бросит пить, испугавшись ее скандалов, а муж, будучи человеком тщеславным и чувствительным, не устоит перед ее искусной лестью и дорогими подарками.
В первую очередь Азарханова решила заткнуть рот болтунам, распространяющим по городу слухи о пьянстве Мурада. Облачившись в черный французский костюм, Джамиля вызвала служебную машину и вместе с сыном поехала в училище. Впервые за последний месяц молодому человеку показалось, что студентки не хихикают у него за спиной. Коллеги приветствовали Джамилю с возвращением из отпуска, осыпая слащавыми комплиментами. Между тем, она всем своим существом ощущала, насколько все враждебно настроены против нее.
Проводив сына в класс, Миля зашла в кабинет и вызвала секретаршу. Та долго мялась, а потом положила на ее стол пачку заявлений – все были от родителей учеников Мурада. В каждом – просьба о переводе ее ребенка к другому преподавателю. Мотивация была самая разная, но суть дела одна – сын с работой не справлялся. Пробежав глазами бумаги, Азарханова тихо сказала:
– Запомни, душечка! О переводе учащихся к другим педагогам до конца учебного года и речи быть не может. Кому не нравится – пусть забирают документы и убираются. К празднику я получу звание и после этого для меня в высших инстанциях двери открыты. Клянусь, если кто посмеет чирикнуть, испепелю! Через Исмаила свяжусь с директорами всех школ города. После этого ребенок любого смутьяна останется не только без диплома нашего училища, но и без аттестата зрелости. Ты – женщина разумная, а посему я тебе ничего не говорила… Но, я надеюсь, ты поняла, что мое мнение по этому поводу должен знать каждый. Каждый! Поняла? А теперь можешь идти.
Полдня Азарханова с остервенением наводила в училище «коммунистический порядок», а за четверть часа до начала перерыва отправилась в ГорОНО.
Появившись в приемной, она на секунду потеряла дар речи: за пишущей машинкой сидела не девушка, а настоящая немецкая кукла с фигурой профессиональной гимнастки. Не говоря ни слова, Джамиля прошла в кабинет мужа и захлопнула за собой дверь. Там было пусто. Секретарша вошла вслед и вежливо предложила Миле подождать супруга в прихожей. Прищурив глаза, Джамиля засмеялась ей в лицо и приказала покинуть помещение.
– Я не имею права никого сюда впускать, но, поскольку Вычувствуете себя здесь как дома, мне придется составить вам компанию.
Девушка принесла из приемной папку с документами и, расположившись за столом, предназначенным для посетителей, стала их сортировать.
– Как Ваша фамилия, душечка? – с плохо скрываемой яростью прошипела Азарханова.
– Агапова, – холодно ответила та. В глазах Джамили потемнело. На секунду ей представилась дикая татарская орда, во главе которой на бешеном коне скачет эта девица, размахивая хлыстом, а следом за ней волочится привязанный веревкой к седлу окровавленный труп Исы.
– Ну и сколько Вам лет, дорогуша?
– Двадцать один.
– Вы замужем?
– Да.
– Живете вместе с супругом?
– Мы разъехались.
– Почему?
– Не сошлись характерами.
– Естественно, у него отвратительный.
– У него отличный. У меня плохой.
– А что, и ребенок есть?
– Сын. Ему год. Он находится у моих родителей.
– Неужто, Выживете не с ними?
– Я живу одна. Ребенка забираю на выходные.
Слушая девушку, Миля просто задыхалась от ненависти.
– Вот шлюха, вот соплячка! Соблазнила Ису, а держится, будто герцогиня английская, – думала она. Доконал Джамилю наряд секретарши. Светло-бежевое вязаное платье миди с глубоким разрезом сзади, обтягивало ее так, что она казалась голой. Было заметно, что под ним нет даже бюстгальтера. Ко всему, сзади ноги были видны почти до того места, откуда выросли.
– Вы занимались художественной гимнастикой?
– Нет. Я в столице окончила хореографическое училище, отделение народного танца. После окончания вела кружок в центральном Доме Культуры. Сейчас, в связи с изменениями в личной жизни, вернулась к родителям.
На вопросы супруги своего босса Агапова отвечала с ледяным спокойствием, четко выговаривая слова.
– Вот хитрая бестия! Понимает, что в любом случае я ее выведу на чистую воду. Вот и выдает информацию, словно робот.
Неожиданно появились Исмаил с Таней. Иса любезно поздоровался с женой и предложил всем пообедать в кафе напротив. Сглотнув обиду, Джамиля с улыбкой королевы, приняла это предложение.
В кафе, сидя напротив мужа, она впервые в жизни почувствовала, что ничего для него не значит. Окруженный двумя молодыми светловолосыми женщинами, он был сама любезность, само обаяние. Ей показалось, будто все его мужские чаяния находят свою реализацию при общении с холодно-любезной Агаповой и приветливо-дружелюбной Татьяной Рийден. Джамиля почувствовала, что за этим столом она лишняя. Ей стало не по себе, и она машинально взглянула на свои загорелые, худые руки, торчащие, словно черные грабли, из коротких рукавов черного костюма. Неожиданно Исмаил, словно прочитав ее мысли, спросил:
– А почему дорогая, ты сегодня в трауре? Никто, слава Богу, не умер. Насколько я помню, ты приобрела этот костюм для проведения панихиды?
Агапова, удивленно вздернув брови, первый раз взглянула на Милю с некоторым интересом. Таня же вздрогнула и, опустив голову, стала усиленно ковырять вилкой в тарелочке с салатом.
– Может ты, как тогда, скажешь, что приехала с какого-то совещания, – продолжил муж.
– Что с тобой, Исмаил? Тебе не нравится мой наряд? Но он соответствует и моему возрасту, и моему общественному положению. Я же не из обслуживающего персонала: не выдаю книги, не перепечатываю чужие приказы…
– Мне он не нравится, Миля. Очень не нравится. Кругом золотая осень, синее небо, цветут хризантемы, а ты, как Аджина, как злой дух, у которой и мысли, и одежда – все черное.
Трясясь от клокочущей в душе злобы, Джамиля сладко улыбнулась и проворковала:
– Ну зачем же так резко, дорогой. Я после дороги устала. Не успела привести в порядок другие наряды. Завтра, как всегда, буду обворожительна.
Через полчаса Азарханова подъехала к дому. От ярости у нее скрутило шею. Едва отворив входную дверь, она увидела сына, спящего на полу на коврике в прихожей. Рядом валялась пустая бутылка из-под портвейна.
– Боже, кто сглазил мою семью? Кто сглазил мою жизнь? Неужели эта мерзавка Лина? Неужели это ей удалось? – закричала Джамиля. – В жизни так не бывает. То, что без меня
