Картер Браун - Пропавшая нимфа

– Ах так! – произнес я скорее разочарованно.

– Эта книга уникальна.

– Может быть, – предположил я, – несколько сот граммов героина в переплете сделали ее еще более уникальной?

– Героина? – Его щеки задрожали. – Эти гнусные наркотики? Я ни за что…

– А что же тогда? – спросил я язвительно.

Осман-бей пожал массивными плечами и недоверчиво улыбнулся:

– Э… может быть… несколько маленьких бриллиантиков, мистер Бойд. В бриллиантах, я думаю, нет ничего непорядочного…

– И сколько же этих маленьких камешков спрятала Марта в столь редком издании?

– Тут можно только предполагать, – ответил он, почти извиняясь. – Я бы оценил их приблизительно… скажем… ну, в двести тысяч долларов.

– Значит, ее похитили, зная об этом, – сурово констатировал я. – Они были уверены, что девушка не осмелится обратиться к копам, потому что камни ввезла в страну тайком. Я не стал бы держать пари на то, что с ней могло случиться за эти четыре дня, но на что угодно готов поспорить по поводу бриллиантов… Здесь все ясно.

– Человек полагается на Аллаха и живет в надежде, – проговорил Осман-бей со лживой горячностью. – Я заплачу вам, мистер Бойд, за то, что вы найдете эти бриллианты и, разумеется, девушку. Вам нужно только попытаться, ведь ваш успех или неудача в руках Всевышнего. И никто не сможет сделать большего.

– Но если это будет сопровождаться банкнотами, человек сможет, – пробормотал я.

Он закрыл глаза и несколько секунд предавался размышлениям.

– Пять тысяч долларов задатка и еще десять тысяч, если вы найдете бриллианты и девушку… Ведь за такую сумму можно постараться, не правда ли, мистер Бойд?

– Правда, – мгновенно отреагировал я, не давая ему времени изменить решение.

– Селина! – закричал Осман-бей, щелкнув пальцами. – Неси деньги!

Появившаяся одалиска протянула мне конверт. Я открыл его и внимательно пересчитал хрустящие стодолларовые бумажки.

Их было ровно пятьдесят.

– В одном только отеле ничего интересного не узнать, – сказал я. – Таким образом, вы хотите, чтобы я занялся расследованием, которое полиция сделает значительно лучше и быстрее меня? Проверка в госпиталях, моргах и так далее. То есть – полная работа, да?

– Я не думаю, чтобы дочь моего компаньона и друга была больна или мертва, – сказал Осман-бей уверенно. – Я уже говорил, что скорее всего ее украли, похитили, чтобы доставить мне неприятности и лишить бриллиантов. Как только похитители до них доберутся, думаю, Марта перестанет их интересовать и ее выпустят. Поэтому прежде всего, мистер Бойд, вам нужно найти ее, а там отыщутся и мои драгоценности.

– Хорошо, но вы до сих пор не дали мне никакой зацепки. Кто знал о том, что в переплете книги спрятаны камни? Прежде всего ваш компаньон Абдул Мюрад, поскольку он их вам и послал. Затем вы сами, поскольку знали, что Марта должна их привезти. Кроме вас двоих, кто еще был информирован настолько, чтобы организовать похищение девушки и камней через два часа после прибытия их в Нью-Йорк?

Осман-бей виновато посмотрел на меня:

– Магомет сказал: лучшие из женщин – те, которые умеют довольствоваться немногим. Я таких еще не встречал, мистер Бойд! У меня есть слабость к… восточным танцовщицам. Танец живота, понимаете? Я говорю об одной артистке, с которой познакомился несколько месяцев назад. У меня с ней то, что вы называете… связь. Я кое в чем ей доверился, и теперь мне кажется, напрасно. Ее зовут Лейла Зента.

– Полагаю, вы рассказали ей о том, что произошло?

– Почему вы так думаете? – вздохнул он, картинно пожимая плечами. – Раз она предала меня, неужели я снова могу ей доверять? Нет, я ее ни о чем не спрашивал. Может быть, вы этим займетесь?

– А где ее найти?

– Она работает в клубе «Оттоман».

– Хорошо. А кроме Лейлы, есть еще кто-нибудь?

– Нет, – заверил он, энергично помотав головой. – Это наверняка Лейла, друг мой.

– Хорошо, наведаюсь к ней сегодня вечером и скажу пару слов, а завтра отчитаюсь о проделанной работе.

Раздалось аппетитное бульканье. Мой собеседник снова принялся за свое наргиле.

– Может, мне лучше самому позвонить вам завтра днем, мистер Бойд? – произнес он наконец.

– Как вам угодно.

– Селина вас проводит.

Он осторожно потрогал свою бородку.

– Желаю успеха, да поможет вам Аллах!

– Попасть на танец живота?

– Аллах именно с живота начал создавать мир, – пояснил Осман-бей глубокомысленно. – Танец этого органа – дань уважения Создателю.

– Вам бы следовало стать адвокатом, – заметил я.

– Мне следовало бы не раскрывать рта с моей малышкой. Тогда я избежал бы всех этих неприятностей с дочерью моего компаньона и бриллиантами.

Я направился к двери. Прекрасная рабыня раскрыла ее передо мной и глубоко вздохнула.

Я слегка повернул голову, чтобы она в полной мере смогла насладиться блестящим совершенством моего профиля.

– Вы даже не рассказали мне о том, что вас тревожит, – сказал я сочувственно.

– Его интересуют только умеющие исполнять танец живота, – грустно ответила она. – И тут ничего не поделаешь: он никак не хочет ни подниматься, ни опускаться.

– Кто не хочет?

– Мой пупок, черт возьми. А вы о чем подумали?

– И из всех ваших трудностей вы рассказываете только об этой? – удивился я.

– А его только это и волнует, – пояснила она, показывая пальцем на гостиную. – Я обошлась ему в тысячу долларов, и он утверждает, что за такую сумму мог получить постоянную настоящую исполнительницу танца живота. А у настоящей пупок должен и подниматься, и опускаться.

Я позволил ей насладиться моим профилем справа, но эффект снова оказался не на высоте. Одно из двух: либо мысли о пупке мешали ей оценить мою красоту, либо она была совершеннейшая дурочка. Я благородно предложил ей помощь:

– Селина, милая, если хотите, я время от времени могу приходить помогать вам тренироваться.

– Убирайтесь! – отозвалась она ледяным тоном. – У вас достаточно и своих проблем, стоит только посмотреть, как вы вертите головой в разные стороны, будто флюгер.

Глава 2

Клуб «Оттоман» – одно из наиболее жалких следствий моды на танец живота, которая обрушилась на Америку два или три года назад. Он находится в западной части Бродвея, около Сороковой улицы.

Внешне клуб напоминает морг. Внутри ненамного лучше: свет тусклый, выпивка сомнительная, кухня подозрительная.

В тот же вечер, в десять часов, я был в клубе и в ожидании начала представления, назначенного на одиннадцать, жадно проглотил два бурбона.

Представление состояло из целой серии номеров танца живота. Все исполнительницы, похожие друг на друга, вращали животами одинаково и оставили меня совершенно равнодушным.

Наконец объявили Лейлу Зенту с «Экзотическим танцем».

Лейла оказалась блондинкой с длинной, почти до бровей, челкой. Волосы с обеих сторон лица спускались до самых плеч. У нее была физиономия скорее задорная, чем чувственная, она казалась очень тонкой и хрупкой, что составляло приятный контраст с чрезмерными округлостями ее подруг. Однако тощей ее не назвал бы даже близорукий.

Танец, который Лейла исполняла в костюме, состоящем из трусиков и двух звездочек, приклеенных к соскам добротных грудей, был скорее эротическим. Но по сравнению с бесконечными вращениями пупков, которые предшествовали ее выступлению, показался мне утонченным и возвышенным.

Услышав жидкие аплодисменты по окончании номера, я понял, что среди всех этих болельщиков пупка нахожусь в меньшинстве.

Блондинка поклонилась, бросив на зрителей неприязненный взгляд, и быстро исчезла. Ее тут же сменила следующая виртуозка живота – Ишна из Стамбула.

Увидев первое движение танцовщицы, я решил, что турки, по всей видимости, выдворили ее из своей страны.

Я сделал знак официанту. Кажется, для него Ишна была квинтэссенцией всего лучшего, что есть в Турции.

– Еще один бурбон со льдом? – буркнул он.

Я доверительно прошептал ему в ухо:

– Знаешь, папаша, я – игрок, могу спорить о чем угодно.

– А я ничего не имею с этим общего, – ответил он с похоронным лицом. – Ваши интересы меня не занимают.

– Готов спорить на десять долларов, – продолжил я, – что, если попрошу вас отвести меня в раздевалку Лейлы Зенты так, чтобы этого никто не видел, вы не ответите, что я сошел с ума.

– Вы сошли с ума.

– Значит, я проиграл.

Я протянул ему банкнот в десять долларов, и он сразу же потерял интерес к пупку Ишны.

– Хотите еще поспорить?

– Конечно.

По его интонации я понял, что в чудеса он не верит, но, в конце концов, мне было на это наплевать.

– Может, на то же самое?

– Почти.

Я одобряюще ему улыбнулся:

– Теперь спорю на пятьдесят долларов, что, если я попрошу вас провести меня в раздевалку Лейлы так, чтобы этого никто не видел, вы скажете, что могли бы это сделать за шестьдесят?