Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу
Сколько раз, поселившись в доме очередной жертвы, она подслушивала разговоры из-за портьеры или через дверь, рылась в карманах пиджаков, в ящиках столов, вскрывала компьютерные файлы и шкафы с нижним бельём! «Мари» скрупулёзно фиксировала привычки «Объекта», его слабые места. Изучала распорядок дня, выведывала планы на недели и месяцы вперёд. Если намечалась ликвидация, «Мари», не моргнув глазом, готовила плацдарм, который в нужный момент занимали непосредственные исполнители. А она естественным образом исчезала, оставляя в воздухе запах «Шанели».
«Мари» могла завлечь обречённого в уединённую беседку, выйти с ним на яхте в море, чтобы в нужный момент сбросить ликвидаторам верёвочную лестницу. Случалось ей и усыплять приговорённого, если предполагалось, что иначе он жизнь не отдаст.
Точно так же «Мари» готовилась в любой момент погибнуть сама. Или, что ещё хуже, она могла пойти под арест, на долгое заключение, на зверскую расправу. И этой ночью, когда над заснеженным, придавленным к земле Питером носилась вьюга, а белые вихри разбивались о гранитный памятник в центре площади, Сибилла вспоминала всех, кого погубила. Вспоминала и мысленно мирилась с посланной ей карой.
Вновь и вновь переживая кошмарный сон в самолёте, мучительное, трудное пробуждение, она просила прощения у единственного человека, которого уже не чаяла увидеть. Стефан расплатился своей жизнью за её грехи, ещё не достигнув совершеннолетия. Он не прожил ту жизнь, которую успела прожить его мать. Внук унаследовал от Кармен-Кристины её ужасную судьбу. Он точно так же не пожелал убегать от опасности, оставляя других рядом с ней. Именно Стефан, а не продажная тварь «Мари» оказался достойным бабушки, которая навсегда осталась юной красавицей в сомбреро и красном шейном платке. Теперь, наверное, они уже вместе — в раю…
В зависимости от обстоятельств Сибилла бывала умной и глупой, нежной и брутальной, ловкой и неуклюжей, зрелой и инфантильной. Встав из-за кабинетного рояля, только что закончив исполнять Шопена или Бетховена, «Мари» могла пристрелить хозяина дома из дорогой авторучки. А позже уйти, не оставив после себя и тени подозрений, — ведь ей только что рукоплескали в гостиной. В другой раз, притаившись на террасе, она из своего миленького кружевного зонтика выпустила струю яда, а после присоединилась к собравшимся на «барбекю» гостям.
Она освоила все виды винтовок, пистолетов, автоматов. Взрывала радиосигналом мины, носила перчатки с лезвиями вдоль пальцев, позволявшие быстро и незаметно перерезать человеку горло. Доводилось ей использовать и миниатюрный гранатомёт «Панцеркнакке», который спокойно прятался на руке под курткой.
Такой кандидатуры в «конторе» больше не было, и поэтому шеф предложил представителю «Кидона» использовать её в совместном проекте. Подразделение знаменитой разведки «Моссад», занимавшееся уничтожением врагов Израиля по всему миру, не имело в своих рядах профессиональных убийц столь подходящей во всех отношениях женщины. Она не должна была вызвать никаких подозрений, — в первую очередь из-за своего происхождения. Операцию назвали «Юдифь», потому что в результате Сибилла должна была принести на блюде голову главного противника…
А она не сделала этого. Не выполнила конкретный, сугубо секретный приказ, из-за чего на несколько лет была «забыта» руководством и переведена в разряд «спящих» агентов. Лишь чудом, убедив шефа в том, что выполнить задание не могла даже ценой жизни, она была допущена к второстепенным проектам. Но всё равно Сибиллу считали неблагонадёжной, смотрели на неё с подозрением. И ни на секунду не давали забыть о том, что произошло в девяносто первом году, сразу после освобождения Кувейта.
Тогда, как по команде, вспыхнули мятежи. На юге Ирака восстали арабы-шииты, на севере — курды. От двадцатисемилетней «Мари» зависело, чем закончится эта грандиозная операция, которая должна была изменить расстановку сил в мире. И всегдашняя «отличница» с треском провалила свою миссию.
Теперь, по прошествии шестнадцати лет, когда другие сделали то, что не смогла, вернее, не захотела сделать она, Сибилла чувствовала горечь в душе, и в глазах закипали слёзы. Получается, что пожертвовала карьерой зря. Но всё-таки лишние шестнадцать лет жизни кое-что да значат.
Сибилла наконец-то почувствовала, что засыпает, и мысленно поклялась всё рассказать Стефану о его отце и о своём мучительном выборе между чувством и долгом. А если, не дай Бог, Стефана уже нет в живых, обо всём узнает Артур, и этого достаточно. Больше никому, включая родню покойного Лёвы, не должно быть дела до этого…
Сибилла вышла из стеклянных дверей станции метро «Маяковская» пасмурным вьюжным днём, но на Пушкинскую улицу свернула не сразу. Она вдоволь побродила по тротуарам, навестила несколько дорогих магазинов, в которых ей нравились только зеркальные витрины. В них чётко отражались люди, идущие сзади.
Похоже, московский переполох до Питера ещё не докатился. Во всяком случае, никакого «хвоста» не было. Ничто не мешало пойти к Алпатову, чью фотографию Сибилла увидела сегодня утром, попросив принести в номер ноутбук.
Совершенно непримечательный тип средних лет владел ценнейшей информацией о вовлечении в интимный бизнес питерских солдат и курсантов. Также он перечислял имена VIP-персон, пользующихся этими услугами. Впрочем, именно такие «серенькие» особи, как правило, оказываются самыми результативными стукачами. На них не обращают внимания, им не завидуют, к ним не придираются, их не опасаются. И тем гарантированно губят себя…
Прошедшая огни и воды «Мари» непростительно увлеклась изучением досье и не успела в ресторан к завтраку. Пришлось перед визитом на Пушкинскую забежать в ближайшие «Ёлки-палки», где уж точно можно было ничего не опасаться. На знаменитой телеге, около которой всегда толпился народ, был сервирован шведский стол в русском стиле — больше сорока видов закусок и три горячих гарнира.
С аппетитом пережёвывая варёный картофель, квашеную капусту и грибы, Сибилла постепенно веселела и проникалась особенными, именно здешними чувствами — бесшабашной удалью, озорством и пофигизмом. На неё никто не обращал внимания, пища оставалась безвредной, а путь отсюда — свободным. Больше ничего послепраздничным субботним днём она и не хотела от жизни.
Сытая и довольная, Сибилла не спеша вернулась к Пушкинской. Она в деталях вспоминала, как говорил с ней Алпатов сегодня утром, и не находила никаких огрехов. Да, он согласен встретиться в три часа пополудни. Но прежде чем войти в арку, ведущую к подъезду, гостья должна ещё раз позвонить по мобильному, чтобы он вышел и встретил.
Сибилла прогулялась по Пушкинской до Кузнечного, моментально оценила обстановку. Она поостереглась вот так, сразу, звонить Алпатову. Нужная арка была забрана решёткой. Хозяин, видимо, собирался открыть её изнутри. Правда, замок отпирался и снаружи, кодом, но почему-то об этом Алпатов забыл. Существовал вариант прохода внутрь с кем-нибудь ещё, и тут всё зависело от степени склочности попутчика. Он мог как не обратить на незнакомую даму никакого внимания, так и устроить скандал, категорически отказавшись проводить во двор всяких-разных.
Возвращаясь к Невскому, Сибилла остановилась около кибитки на колёсах, где соблазнительно переливались блестящие, как будто навощённые, овощи и фрукты. Две пенсионерки топтались у окошечка и бурчали что-то друг другу. Но Сибилла словно и не слушала их, закрыв уши затычками плейера. На самом деле это был специальный прибор, позволяющий многократно усиливать громкость. Это давно уже избавляло от необходимости напрягать слух.
— И чего поставили кибитку, тут и народ-то не ходит! А цены-то, цены, мамоньки! Они тут уже неделю стоят, а я только мужика одного видела у этого прилавка. Ведь прогорят же, зачем деньги тратят?!
— Они здесь недавно, что ли? — удивилась другая старуха, потолще и пониже первой. — Я-то тут не живу, к приятельнице на праздники с ночёвкой приехала. Помню, прошлый раз не было этого ларька…
— И никогда не было, я тут сорок лет живу! — подтвердила первая. Она была высокая, в видавшей виды норковой шапке и с таким же воротником. — Кто сюда пойдёт-то, так далеко от Невского? Ещё орут — бизнес, выгода, деньги нужно считать! А сами-то гляди как деньги считают…
Сибилла еле заметно улыбнулась, сделав для себя выводы. И, не ускоряя шага, удалилась от зарешеченной арки. Интересно, Алпатов знает о ларьке на колёсах, как неожиданно возникшем здесь неделю назад, когда началась милицейско-бандитская облава?..
Она вспоминала их с Лёвкой свадебное путешествие в Ригу, когда с ними ездил Артур Тураев. Они стояли на смотровой площадке Ратушной площади, любовались панорамой латвийской столицы, совсем недавно получившей независимость. Тот самый флюгер-петушок вертелся не просто так.
