Человек-тень - Хелен Сара Филдс
– К той, которую прославил Дэн Браун в «Коде да Винчи»? Вы думаете, Харрис увлекся разгадыванием скрытых значений и божественных символов?
– Это церковь. Быть может, его тянет туда. Это естественное место для того, чтобы окончить там свою жизнь. Нас крестят в церкви, сочетают браком в случае проведения традиционной церемонии, и наши тела выставляют там, чтобы помолиться о нас перед тем, как мы отправимся в свой последний путь.
– Но там слишком много народу. Должно быть, часовня Рослин заполнена людьми каждый день. Каким же образом…
– Сверните направо, – попросила Конни.
– Когда?
– Прямо здесь и сейчас.
Они свернули на Пентланд-роуд, и Барда подался вперед, вглядываясь в ветровое стекло, заливаемое дождем.
– Тут какие-то предприятия. Что именно мы ищем? – спросил он.
Они проехали светофор, затем справа показался супермаркет, затем фабрика и мебельный магазин.
– Вообще-то это всего лишь моя догадка, – заметила Конни.
Дорога стала узкой и извилистой. Она вытерла конденсат на окне рукавом.
– Оно находится где-то здесь. Нет, это здешний тайный аптекарский огород. Мы проехали его. Езжайте назад и на этот раз помедленнее.
Барда развернулся, и они медленно поехали назад.
– Вот оно, слева. Остановитесь!
Инспектор остановил машину на обочине, и Конни выскочила.
– Конни, тут же ничего нет. Что мы ищем?
– Вот что, – ответила она, показав на деревянную табличку с надписью «Старое Пентландское кладбище». – Вот ворота. Пошли.
– Есть ли гарантия, что преступник и впрямь находится здесь?
– Гарантии нет, но часовня Рослин это не совсем то. Место последнего упокоения – это не церковь, а кладбище. В церкви совершаются обряды, а если вы ищете мертвых, то вам надо на погост. Если преступник хочет умереть, то именно здесь завеса между этим светом и той загробной жизнью, в которую он верит, тоньше всего.
– Хорошо, мы поищем его тут. Но вести себя мы станем незаметно, тихо и будем держаться на расстоянии. Если он здесь, – а я пока не вижу никаких признаков его присутствия, – то мне придется вызвать подкрепление.
– Хорошо, – согласилась она. – Командуйте.
Они вошли в ворота и пошли по заросшей травой аллее к кладбищу. Хотя до мира живых людей отсюда было не более мили, здесь царило зловещее безмолвие, в которое врывался только шум дождя. Они перестали говорить и шли молча. С дороги сюда не доносился ни единый звук. Куда лучше было бы явиться сюда в какой-нибудь другой день, подумала Конни, в такой, когда погода была бы посуше и не было бы вероятности, что в конце этой аллеи их поджидает убийца. Но пока что вокруг не было никаких признаков пребывания здесь живых людей. Если на этой траве и имелись следы шин, то их стер проливной дождь.
Дойдя до конца аллеи, они словно оказались в начале двадцатого века. Кладбище имело неправильную форму, и прямо впереди виднелось около двух десятков могил. Со всех сторон погост окружали деревья, небо покрывали темные тучи, и было невозможно сказать, кто может наблюдать за ними из-за густой листвы.
Тут было пусто. Ни одна птица не смела искать червяков на мокрой земле, ни один кролик, ни одна белка не пробегали по высокой траве.
– Тут ничего нет, – сказал Барда. – Нам лучше…
Удар лопатой по его голове был подобен удару молотком для отбивания мяса.
– О черт! – взвизгнула Конни.
Мужчина, вышедший из подлеска там, где только что стоял Барда, был отнюдь не вурдалаком. Он был так же реален и так же опасен, как и любой другой психопат, с которым Конни когда-либо имела дело. Барда лежал на траве ничком, и на него лил дождь. Из-под его волос сочилась кровь и струйками стекала с шеи на землю. Конни не знала, жив ли он еще, и если да, то как долго он продержится.
– Привет, – сказал мужчина. – Я Фергюс.
Конни заставила себя оторвать глаза от Барды и сосредоточить внимание на мужчине, держащем лопату. Было понятно, почему свидетели сравнивали его со скелетом, но такое описание было не совсем точным. Убийца состоял из костей, связок и сухожилий, и все они были ясно видны под кожей, как на анатомической схеме. На его лице выделялись запавшие глазницы и невероятно заострившиеся скулы, дерма истончилась, превратившись в пленку, годную только для того, чтобы держать все ткани внутри. В белках его глаз было так много лопнувших сосудов, что они были похожи на глаза демона. Во рту у него было больше провалов, чем зубов, и, когда он дышал или говорил, слышалось что-то вроде присвиста, как будто он был чайником, стоящим на плите.
– Я Конни. Я рада наконец познакомиться с вами.
– Как вы меня нашли?
Мужчина осклабился, и Конни увидела его почерневшие десны. Описания синдрома Котара передавали не всё. Не только больному казалось, что он мертв. Сходство мужчины, который стоял перед Конни сейчас, с живым трупом было настолько разительным, что прежде она не смогла бы даже представить себе такого.
– Впрочем, это неважно. Главное, что вы вышли со мной на контакт. Я так и думал, что вы сможете это сделать.
– Я побывала в вашем доме, – сказала Конни. – Там был пожар. Вы об этом знали?
– Это больше не мой дом. Я тут не живу. – Убийца всадил полотно лопаты в землю и поставил одну ногу в ботинке на ее наступ.
– Тут? То есть в Эдинбурге?
Пока мужчина обдумывал этот вопрос, Конни окинула его взглядом. Он промок до нитки, как будто находился под дождем уже давно. Лопата была испачкана землей до самого черенка. Сам Фергюс или Харрис тоже был перемазан землей – его руки, брюки, куртка, лицо и волосы. Он находился на кладбище долго. И копал землю.
– Не только в Эдинбурге. В этом измерении. В этой реальности. Я здесь больше не живу.
– Где Мэгги и Элспит? – спросила Конни.
В идеале она потратила бы куда больше времени на ведение светской беседы, чтобы успокоить своего пациента и приготовиться к более тяжелой части разговора. Но сейчас у нее было очень скверное предчувствие.
– Они перейдут в иной мир вместе со мной. Мы будем единой семьей на той стороне.
– Харрис…
– Я Фергюс, – перебил убийца. – Элспит – жена Фергюса, а Мэгги – дочь Фергюса. У меня был еще и брат, но я его где-то потерял.
Он огляделся по сторонам, словно ожидая, что Зевьер сидит где-то рядом и ждет его.
– Хорошо, Фергюс. Мне надо, чтобы вы
