Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть
Что хотел ему Лабро продать? Какую-то информацию или этрусский раритет, украденный на раскопках? Или вообще ничего, словно нищий, предлагающий всем коробок спичек и обиженный, если кто-то его возьмет?
Флорентийские часы начали отбивать десять.
В другом конце улицы появился автомобиль, притормозил, словно собираясь остановиться на площадке, но потом поехал дальше. Брук усмехнулся. «Влюбленная парочка», — подумал он. Теперь они проклинают его, ища другое место.
Когда Брук опять взглянул на часы, была почти половина одиннадцатого. Он и не заметил, как пролетело время. Да, сегодня, видно, Мило не придет. Он сел обратно в машину, усталый и застывший, и медленно возвращался по Виа Канина, минуя по одну сторону кладбище, а по другую — ряд домов с закрытыми ставнями.
Улица была скверно освещена, между фонарями оставались большие пятна тьмы. Мостовая горбатая, в одном месте шина увязла в щели между булыжниками, так что руль чуть не вырвало из рук. Вернувшись на середину, он осторожно поехал дальше.
Въехав в гараж, выключил мотор и остался сидеть, выключив свет: вылезать не хотелось. Нет ничего хуже возвращения в пустую квартиру. Он предчувствовал, что предстоит тяжелая ночь.
Вначале его разбудил соседский Бенито, темпераментный сенбернар, которому не сиделось в будке, и он долго бегал по саду за гаражом. У Бенито тоже, видимо, была тяжелая ночь.
Потом он уже только вертелся с боку на бок, безуспешно пытаясь найти удобную позу. В ту ночь сон и бессонница сливались в бесконечную киноленту, состоявшую из фантазий и фактов, сотканную мозгом, метавшимся между сознанием и забытьем.
Серый рассвет пробивался сквозь шторы, когда Брук наконец крепко заснул.
8. Суббота, раннее утро: Виа Канина
Солнце всходило из-за гор. Небо сияло той ясной и невинной синевой, которая обычно предвещает дождь. Первые лучи коснулись позолоченного купола собора Брунеллески, и, пока солнце вставало все выше и выше, они проникали все глубже во дворы и узкие улочки, пробираясь во все щели.
Виа Канина — одна из старейших улиц Флоренции, со временем ставшая весьма запущенной. Западную ее сторону ограничивает кирпичный забор кладбища святого Антония, лес белых крестов и потрескавшихся ангелов, по левой стороне тянется ряд ветхих домов, некоторые из которых, с закрытыми ставнями, пусты и обречены на слом, а некоторые до сих пор обитаемы.
Солнце коснулось западной стороны улицы и озарило пространство между стеной кладбища и проезжей частью — узкую полоску тротуара и глубокий кювет.
В кювете лежала кучка старого тряпья. Пара ботинок и поношенный пиджак. Другой конец тюка лежал на дне, и невозможно было разобрать, что там. Что-то вроде белого помятого мяча, но с темными полосами.
Двери одного из домов открылись, и вышла зевающая женщина. Перешла улицу, сделала несколько шагов по тротуару и остановилась, увидев тряпье. Губы ее медленно раскрылись, словно она хотела еще раз зевнуть, но вместо этого из них вырвался пронзительный вопль.
Часть вторая
Сеть затягивается
1. Арест
Служба в британском королевском флоте приучила капитана Комбера к порядку и дисциплине. Его квартирка на верхнем этаже обветшавшего палаццо в Борджо Сан-Джакопо была так же ухожена и продуманно обставлена, как каюта последнего корабля, выходившего в море под его командованием.
Одна стена вся была занята стеллажом с раздвижными дверцами, другая — полками с книгами, прежде всего словарями, географическими атласами и энциклопедиями. Две полки занимали коричневые тома «Британского биографического словаря», еще две — последнее издание «Британской энциклопедии». На каминной доске стояла модель его последнего корабля, кувшин в форме гномика, два серебряных кубка за стрельбу из лука и дорожные часы, которые капитан получил при уходе в запас от своего экипажа.
В то воскресенье к десяти часам капитан уже позавтракал, выкурил первую трубку, посуда была вымыта, вытерта и убрана, диван, занимавший половину его мини-спальни, застелен, и можно было садиться за работу к письменному столу под окном.
Но тут снаружи донеслись шаги. Кто-то поднимался к нему, и весьма торопливо. Капитан засунул бумаги, за которые было взялся, в ящик стола, ящик запер, подошел к дверям и распахнул их раньше, чем постучали.
Там была Тина.
— Ага, — сказал капитан. — Проходите. Вы синьорита Тина Зеччи, да?
— Я… — Тина не могла перевести дыхание.
— Присядьте. По этой лестнице бежать не следует.
— Я…
— Не хотите воды? Вздохните поглубже. Несколько раз.
Тина овладела собой и смогла выговорить:
— Синьор Роберто… Его увели.
— Кто его увел?
— Полиция. Пришли вечером. Я узнала это сегодня утром от соседки, синьоры Колли. Забрали и его и машину.
— Давайте по порядку, — сказал капитан, как будто говорил с подчиненным, который ворвался к нему в каюту с докладом, что по борту — неприятель. — Так вы сегодня утром пришли к Бруку и соседка вам сказала, что он арестован?
— Сказала мне синьора Колли, она так любит синьора Брука, была вся в слезах.
— О слезах потом. Нам нужны факты. В котором часу его взяли?
— Поздно. Поздно ночью.
— Кто-нибудь знает почему?
— Из-за машины. Ее тоже увезли.
— Его отвезли в его же машине?
— Нет. Синьора Колли сказала, что за машиной приехали снова. Увезли ее на грузовике.
— Она была разбита?
— Нет. Синьора Колли сказала, все было в порядке. Синьор Роберто в тот день ею пользовался.
Капитан задумался. Все это казалось ему бессмыслицей. Он сказал:
— Нужно идти к нашему консулу.
Сэр Джеральд был в саду, срезая секатором увядшие розы. Элизабет привела капитана и Тину к нему. Слушая их, он машинально пощелкивал секатором, словно разделяя рассказ на абзацы. История с машиной и для него осталась непонятной.
— Если машина была на ходу, почему не отогнать ее своим ходом? Для чего увозить ее на грузовике?
— Вы не могли попробовать выяснить, в чем тут дело? - попросил капитан.
— Я сейчас же позвоню полковнику Нобиле, — пропыхтел сэр Джеральд.
* * *Полковник Нобиле, шеф флорентийской полиции, во время первого наступления генерала Оуэлла попал в плен и провел четыре года в лагере для военнопленных офицеров в Кении. Начальником лагеря был эсквайр из Плейстоу, майор гренадерского полка, с которым они подружились. И прежде чем кончилась война, полковник научился говорить на цветистом идиоматическом английском, как говорят в лучших кругах английского дворянства. Перенял он и предрассудки начальника лагеря, среди них — недоверие к чиновникам британских властей, льстивым мастерам хитрости и обмана. И единственный способ вести себя с ними — быть неприступным и осторожным.
И вот когда сэр Джеральд, не найдя полковника в комиссариате, заявился в его дом в Веллосгарде, принят он был очень сердечно, но ничего не добился.
— Дорогой друг, — сказал полковник, — я очень сожалею, что нечто подобное вообще могло случиться. Я не знаю еще всех подробностей, но, конечно, скоро все выяснится. Не волнуйтесь, с ним ничего не случится. У нас преступников не держат в сырых подземельях, приковав их к стене, ха-ха-ха!
— Могу я с ним поговорить?
— Сожалею, но существует правило, что его вначале должна допросить полиция. Глупо, конечно, но правило есть правило.
— Как долго это будет продолжаться?
— Максимум день-два. Я вас сразу поставлю в известность, обещаю. Не хотите по стаканчику перед обедом?
Сэр Джеральд вежливо отказался и вернулся в отвратительном настроении. Элизабет, капитан и Том Проктор уставились на него.
— Ничтожество! — рявкнул сэр Джеральд. — Недаром меня предупреждал мой предшественник! Разговаривает, как актеришка в оперетте, а мозгов — как у пограничного столба.
— Но, думаю, не надо пока преувеличивать, — заметил Проктор. — Полиция не может держать Брука, не предъявляя ему обвинений, и, как только они обвинят, мы узнаем, в чем дело. Явно произошла ошибка. Мы же знаем Роберта. Он бы ничего плохого не сделал.
— Только мы в Италии, не в Англии, — сказал капитан. — В Италии человек виновен, пока не докажет свою невиновность.
— Отчасти вы правы, — заметил сэр Джеральд. — Здесь существует государственный обвинитель и сложный судебный механизм. Главный здесь — городской прокурор — «прокураторе делла република» — Бенцони, кстати, вполне разумный старик, но мелкими делами он вообще не занимается, и под ним — орды младших прокуроров, судебных следователей, судей и полицейских.
— И всем им нужно одно, — сказал капитан. — Кого-нибудь отдать под суд.
— Вы преувеличиваете, — усомнилась Элизабет.
