Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы
Очередь, двигавшаяся быстро первые пять лет, теперь совсем застопорилась. Обращались в разные инстанции, ко всем властям — результата никакого, таких, как они, много, обстоятельства нисколько не лучше, нарушать очередность нельзя.
Вот и сегодня старший инженер Назарова Галина Семеновна, энергичная сорокалетняя женщина, с очередным ходатайством своего НИИ сидела в очереди к начальнику Управления учета и распределения жилой площади района. Институт в пятый раз просил ускорить предоставление квартиры, но Галина Семеновна уже ни во что не верила, пришла сюда скорее по инерции, чем полагаясь на здравый смысл. Из кабинета начальника вышел крупный мужчина в блестящем югославском костюме. В руках у него был дипломат с цифровым замком. На пороге кабинета, прощаясь, он громко сказал:
— Документы на этих двоих поступят позднее, Леонид Макарович. У зампреда урегулируем вопрос.
Что ответил начальник управления, слышно не было, так как мужчина уже закрыл дверь. Проходя мимо молчаливой, потной очереди, он сочувственно произнес:
— Приватизация, дорогие товарищи, рынок, ничего не поделаешь…
— А можно вас спросить, — обратилась к нему Галина Семеновна.
Понизив голос, мужчина кивнул ей:
— Здесь душно, выйдем на лестницу. Ваша очередь еще не скоро.
На площадке он достал пачку «Кента», щелкнул изящной зажигалкой и с удовольствием сделал глубокую затяжку.
— Я хотела спросить вас…
— Меня зовут Кирилл Аркадьевич.
— Вы здесь работаете?
— Нет, голубушка, я работаю там, — указал он пальцем наверх. — А в чем дело? Впрочем, ясно в чем, очередь не идет, так?
— Да, Кирилл Аркадьевич. А вы там, — кивнула головой наверх Назарова, — жильем занимаетесь?
— Я на снабжении, в масштабах региона. Поэтому меня все знают. А здесь был — пробивал пару квартир для своих людей, — небрежно закончил фразу Кирилл Аркадьевич.
Назарова рассказала ему о своем семейном и жилищном положении. Мужчина внимательно ее слушал. Докурив сигарету, он резко швырнул ее в урну и, взяв под руку Галину Семеновну, отвел ее в угол площадки:
— Считайте вам повезло, счастливый случай, что вы встретили меня. Вы вызвали во мне сочувствие, и я могу вам помочь. Здесь мы ничего не решим. Да и неудобно мне, только что хлопотал о двух квартирах, надо и меру знать. А там, на городском уровне, сделать это проще. Давайте ваше ходатайство.
Прочитав письмо института, он положил его в карман, хлопнул по нему ладонью:
— Подойдет. Теперь оговорим условия…
— Понимаю… — Галина Семеновна смущенно улыбнулась.
— Нет, не понимаете! — возмущенно воскликнул Кирилл Аркадьевич. — Думаете, взятка? Ни в коем случае, только за мою услугу.
— Сколько?
— А как вы полагаете?
— Наверное, много, — неуверенно произнесла она, — я не знаю… Может быть…
— Десять процентов, — перебил ее Кирилл Аркадьевич.
— Чего десять процентов, — не поняла она.
— От стоимости квартиры.
— Так я же не покупаю квартиру… И денег таких у нас нет.
— Никто и не предлагает ее покупать. Но все имеет свою стоимость, а как же иначе жить-то? Старики ваши остаются в малогабаритке, а вашей семье положена трехкомнатная. Это будет метров семьдесят.
— Зачем же мне такая большая, — испугалась Назарова.
— Общей семьдесят, голубушка, а жилой сорок-сорок два. Себестоимость одного метра пятьдесят тысяч, всего — три с половиной миллиона. Десять процентов — одна тысяча семьсот пятьдесят долларов.
— Долларов?! — ахнула женщина, — да у меня их никогда не было…
— Обменять рубли на валюту нет никаких проблем. Хотите иметь квартиру через пару недель — найдете и деньги, и валюту. Не хотите — у меня времени мало, прощайте.
— Ну, хоть день дайте, с семьей посоветоваться, — взмолилась Назарова.
— Один день, пожалуйста. Только имейте в виду, что ни о какой взятке речь не идет. Я включаю свои связи, свой авторитет и только, гонорар за мои услуги и потерянное время.
Дома Назаровы сходу отвергли идею, предложенную Кириллом Аркадьевичем. Но уже к вечеру разговор стал все чаще и чаще крутиться вокруг будущей квартиры. А когда расшалились дети, у деда подскочило давление, Галина Семеновна заняла ванную стиркой, ее муж включил телевизор, шум и теснота достигли своего апогея, Назаровы единодушно решили — другого выхода нет.
Бабушка предложила продать ее старинные сережки с изумрудом, дед — столовый сервиз, который стоял в серванте для украшения, муж Галины Семеновны заверил, что ему дадут ссуду под небольшой процент.
На следующее утро по телефону, данному ей накануне, Назарова позвонила Кириллу Аркадьевичу. Ей очень не хотелось заниматься покупкой валюты, но тот был непреклонен, и она смирилась.
— В семнадцать завтра приезжайте в мое Управление по улице Гагарина, — сказал он, — там все и решим.
— В приемной начальника управления, в просторном помещении с кожаными креслами и искусственными растениями Кирилл Аркадьевич показал ей резолюцию на письме НИИ: «Предоставить вне очереди трехкомнатную квартиру».
— Завтра в десять утра мы идем в ваше Управление учета и распределения жилой площади к Саржину, — закончил разговор Кирилл Аркадьевич, — все расчеты завтра.
В кабинете у Саржина он пробыл не более пяти минут, вышел оттуда, широко улыбаясь. Как обычно, взял под руку Назарову, провел ее на лестницу и радостно сообщил:
— Все в порядке, через неделю придете за ордером.
Счастливая Назарова, со словами благодарности, вручила ему доллары, которые уже два дня не давали ей покоя.
А через неделю Саржин заявил Галине Семеновне, что ее очередь на жилье не подошла, никаких ордеров ей не положено, о Кирилле Аркадьевиче слышит впервые, документы на нее ни от кого не получал. Да, заходил к нему пару раз мужчина, по описанию похожий на того, о ком она говорит, но приходил консультироваться явно не по делу и был выставлен им из кабинета.
В управлении на проспекте Гагарина тоже видели этого мужчину, чего он хотел, зачем приходил, никто вразумительно сказать не мог. Совершенно точно только то, что он у них не работает и не работал, в штате Кирилл Аркадьевич не значился.
Телефон, по которому Назарова звонила, принадлежал старушке, которая сдала «Кириллу Аркадьевичу» комнату на один месяц. Он два дня был здесь, ему много звонили, а затем куда-то пропал. До сих пор звонят какие-то мужчины и женщины, ругаются, угрожают…
Адвокат
Соучредитель товарищества с ограниченной ответственностью «Аура» Лариса Витальевна Самарина уже две недели не находила себе места. Все валилось из рук, работать не могла. Преуспевающая, состоятельная женщина, предприимчивая и напористая, она оказалась в катастрофическом положении. Ее единственный сын, восемнадцатилетний Валерий пошалил: угнал автомашину. Сейчас он под следствием, возбуждено уголовное дело. Ее визиты в следственное отделение райотдела милиции ни к чему не привели. Следователь, молоденький лейтенант, осадил ее, когда она сначала требовала, а потом попросила, с намеком на благодарность, прекратить дело. Нет, этот мальчишка точно засудит ее сына, думала она, скоро, говорит, закончит следствие и передаст дело в районный суд.
А там суд, судимость. Боже мой! Вся жизнь поломана.
— Горюете? Вам плохо? Вам помочь? — услышала она тихий мужской голос.
К ней склонился плотный брюнет, за тонкой золотой оправой очков участливо смотрели светло-зеленые глаза. Кожаная куртка источала тонкий, едва уловимый запах «Майды», в руке он держал изящную замшевую папку для документов.
— Муж? — многозначительно кивнул он головой на дверь кабинета следователя.
— Сын, — выдохнула женщина и заплакала.
— Успокойтесь. Какая статья?
— Угон автомашины.
— Ну, это не так страшно. За это не сажают. Сколько лет сыну?
— Восемнадцать. А вы кто? — вопрос Ларисы Витальевны прозвучал довольно резко.
— Я адвокат, Лавров Николай Максимович, не слышали? Веду уголовные дела. Сегодня у старшего следователя Голубевой прекратил дело своего подзащитного, — он показал на соседний кабинет, — так что не все и не всегда плохо. Не надо паниковать. У вас есть адвокат?
Самарина отрицательно покачала головой и безнадежно махнула рукой.
— Что же так?
— Мне уже ничего не поможет. Я поссорилась со следователем.
Сочувствующий взгляд, безупречная внешность, мягкий голос внушили ей такое доверие к этому человеку, что она невольно все ему откровенно рассказала.
— Я пообещала следователю отблагодарить его, а он так разозлился, что теперь никогда не отпустит Валерика.
— Ну, разве так можно?.. Грубо, прямо в лоб, — упрекнул ее Лавров, — это делается тоньше, а в вашем деле и смысла нет так поступать. Я понял, что сын не был судим, не отрицает своей вины, приличные родители — сразу видно. Не посадят его, — уверенно закончил он.
