Мертвяк - Илья Владимирович Рясной

в колониях различных режимов, он принципиально не принимал воровских законов. Ему было глубоко плевать и на администрацию, и на воров. Он никому никогда не отдал бы того ощущения свободы, которое захлестнуло его, когда он смотрел на труп своей первой жертвы. Иногда он отступал по тем или иным обстоятельствам, хитрил, мог даже и пойти на попятный, но лишь затем, чтобы в конце концов выйти из схватки победителем и заставить врагов сильно пожалеть о том, что имели глупость связаться с ним. Двум зекам в Тувинской колонии непонимание того, кто перед ними, стоило жизни. Не оценил Мертвяка и следующий после Чумного «смотрящий» на той зоне. Потащил его сдуру на разбор и почему-то решил, что ничего не стоит сломать забуревшего «мужика». И тогда Мертвяк посоветовал «смотрящему» подработать петухом (то есть пассивным гомосексуалистом). Присутствующие, на миг онемев от такого кощунства, решили, что Мертвяк свихнулся и подписал себе смертный приговор. «Мужик», который говорит такие слова пахану, — сумасшедший и не жилец на этом свете. Но на ножи его поставить не удалось. «Смотрящий» — туберкулезный в татуировках с ног до головы вор, упокоился со свернутой шеей. Двум «гладиаторам»-телохранителям повезло чуть больше — они выжили, хотя чувствовали себя так, будто по ним проехался асфальтоукладчик. А Мертвяк в тот же вечер сорвался в бега. Ушел лесами, зная, что брать живым его вряд ли будут.

Его травили, как дичь. Милиция и розыскники внутренних войск делом своим владели знатно, им не впервой было ловить беглого зека. Они знали повадки беглых, их маршруты, привычки. Но они плохо знали Мертвяка. Он шел самыми тяжелыми путями, выбирал дороги, по которым не ходил никто. Никто и не прошел бы, кроме него. Но даже невероятная сила и энергия не спасли его. Он погибал, обессиленный, с наспех перевязанной рукой, из которой выковырял автоматную пулю посланную ему напоследок конвойниками. Он понимал, что умирает.

И как судьбой предначертано было Глебу набрести на Лесовика, так черная судьба Мертвяка привела его к Мастеру.

Мертвяк не терял сознания. Он чувствовал, как чьи-то руки поднимают его, несут куда-то. Его внесли в теплое помещение, рядом потрескивал очаг, но огонь не мог согреть изможденное, обескровленное тело.

— Не выживет, Мастер, — слышал он чьи-то голоса в стороне.

— Выживет. Такие выживают.

Мертвяк действительно выжил. Встал на ноги. Раны заживали на нем как на собаке. Он был несколько озадачен видом того места, где он очутился. Слыша по утрам заунывные звуки мантр, видя медитирующих людей, он сперва решил, что попал к ненормальным вроде кришнаитов. Но жители обители ежедневно изнуряли себя многочасовыми тренировками. Мертвяк еще в своей прошлой образцово-показательной жизни перепробовал несколько видов спорта, без всякого труда стал кандидатом в мастера по классической борьбе, так что в единоборствах немного разбирался. Прикинул — обучали здесь чему-то вроде китайского у-шу. Главным, как он понял, тут был невысокий сухощавый кореец — когда он на тренировках, устраиваемых на просторном дворе, зажатом убогими деревянными постройками, шествовал мимо послушников, те подобострастно кланялись ему. Нерадивых он награждал болезненными ударами палки. Иногда сам демонстрировал выполнение наиболее сложных упражнений. Мертвяк, не особенно понимавший в у-шу, должен был признать, что получается у него красиво.

Мертвяк выздоравливал, любовался в узкое окошко своего жилища на тренировки, на сложные упражнения, больше похожие на танцы, на послушников, тупо колотящих кулаками и ногами по деревянным колодам. Все это вскоре ему наскучило. Но однажды он увидел спарринг — тренировочный бой. Двое в белых кимоно танцевали друг напротив друга, по мнению Мертвяка, совершая совершенно ненужные движения. Но схлестнулись они эффектно — молниеносные удары, жесткие блоки, а в конце один из них упал без сознания со сломанной рукой и лицом, превращенным в кровавое месиво. Это зрелище взбодрило Мертвяка.

Через месяц Мертвяк поправился, и его перевели в другое помещение — в длинный деревянный барак, в котором жили человек десять. Насколько он понял, это был своеобразный «трюм» — место обитания нижних чинов обители. С Мертвяком никто не пытался заговорить. Тот тоже не лез ни к кому. Да и между собой обитатели «трюма» особенно не общались. Мертвяк видел, что здесь царит страх. И что эти люди боятся распускать языки. Кроме того, у них не было и сил для этого. Они были измучены, на, лице и теле некоторых виднелись следы побоев.

В то первое в бараке утро Мертвяк проснулся от чувствительного тычка. Над его деревянным, прикрытым тонким матрасом ложем стоял коренастый крепыш, похожий на киргиза.

— Вставай! — прикрикнул он грубо. — Ты сегодня работаешь на огороде.

Еще один тычок бамбуковой палкой.

Мертвяк приподнялся, оглядел опустевший барак. И порекомендовал киргизу идти куда подальше.

— Не слушаешься? — удивленно произнес киргиз. И замахнулся палкой.

Палка — в одну сторону. Киргиз — в другую. Он что-то пробурчал, вскочил, принял низкую стойку, а потом с криком кинулся на Мертвяка. Мертвяк ринулся ему навстречу, ушел от одного удара, пропустил другой — по ребрам, не пробивший его мощные мышцы, перехватил киргиза за туловище, приподнял, перевернул и бросил на землю. Киргиз минуту пролежал без сознания, потом с трудом отполз и кинулся из барака. Через пару минут появился главный — тот самый кореец.

— Почему ты не выполняешь правила? — спокойно осведомился он.

— Я не принимал ваших правил, — сказал Мертвяк.

— Мы спасли тебе жизнь.

— И что теперь? Жопу вам лизать? — с вызовом произнес Мертвяк. У него было изумительное чутье на ситуацию, и он ощущал, что сейчас выбирает правильную линию поведения.

— Ты лишен благодарности, — кореец сделал жест, и двое телохранителей шагнули навстречу Мертвяку. Повторялась недавняя ситуация на зоне. Там пахан, здесь пахан — везет же.

Мертвяк отступил и принял расслабленную стойку. Черт с ними, с их крутизной. И не таких видали.

— Ты лишен и страха, — кивнул кореец и щелчком пальцев отозвал телохранителей. Я в тебе не ошибся. Но ты должен признавать силу.

Он шагнул к Мертвяку.

— На колени.

— Да пошел ты, обезьяна косоглазая! — взревел Мертвяк.

Он примерился, как бы врезать корейцу между глаз. На своей первой зоне — в колонии усиленного режима под Новосибирском — он схлестнулся с руководителем подпольной московской школы карате, слывшим чуть ли не самым крутым бойцом России. И отключил его в пять секунд. Так что сенсеев Мертвяк не боялся… А зря.

Мертвяк попытался достать противника, тот легко уклонился. И удар кулака прошел мимо. А потом Мертвяк увидел прямо перед своим носом пол.

— Сволочь косая, — прошептал он.

Кореец небрежно, одним ударом, выбил из Мертвяка сознание. Очнулся