Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
— Это можно, — согласился Седой, — а сейчас один-единственный вопрос: почему так долго не подходили ко мне? Что, заметили, что кто-то ведет вас?
— Упаси бог! Я несколько раз перепроверился, прежде чем подойти к вам, все чисто. А почему сразу не подошел, так это не моя вина. Я должен был подойти к человеку в джинсовом костюме «Левис» и в кроссовках фирмы «Адидас», а вы, простите, в кедах. Так что, считайте, я нарушил инструкцию, за что готов понести наказание.
И он нарочито повинно склонил голову.
— Прощаю, — хмыкнул Антон, — а вот насчет фирмы «Адидас»…
И он вкратце пересказал все, что случилось с ним с того момента, когда он сошел с борта «Дюжины», и по тому, как округлялись глаза связника, только сейчас по-настоящему осознал тот факт, что он уже был обеими ногами на том свете.
— Насколько я понимаю, все это я должен изложить руководству? — уточнил Игорь, когда рассказ о приключениях был завершен.
— Понял ты меня правильно, но главное для меня — оперативные данные по криминальной обстановке на Сахалине, а также итоги расследования по факту убийства господина Ложникова, которое ведет Следственный комитет. Мне необходимо разобраться в том, что со мной произошло в Пусане и кто меня подставил.
— Возможно, сам Хан Мэн Хо?
— Не думаю, судя по тем вопросам, которыми из меня выбивали нужную им информацию… В общем, я сомневаюсь, что это мог быть глава клана, которого Мессер неплохо знает и, само собой, доверяет ему, а посему также необходимо выяснить, кто из сахалинских мафиози находится в данное время в Пусане или уже вернулся на Сахалин. И еще вот что, — задумался он, поймав себя на том, что все чаще возвращается к мысли о капитане «Дюжины», бывшем тем третьим лицом, который знал истинную причину и дату высадки Седого, — необходимо провести оперативную разработку капитана Тетерина. Вполне возможно, что он работает на конкурентов Мессера. Все понятно?
— Понятней не бывает. Кстати, если вдруг срочно понадобится моя посильная помощь, позвоните по номеру, который я вам продиктую. У вас есть смартфон?
— Хозяйка выдала на временное пользование.
— А деньги? Я могу выделить вам до тысячи баксов.
— А вот этого не надо. Объявись вдруг у меня столь крупная сумма… Надеюсь, ты все понимаешь, а за заботу обо мне отдельное спасибо.
ЮЖНАЯ КОРЕЯ, ПУСАН
Пожалуй, впервые за все то время, что он вылетел из Москвы авиарейсом до Южно-Сахалинска, Крымов был по-настоящему счастлив. Предыдущим вечером, когда кафе покинул последний клиент, а он составлял стулья, чтобы протереть влажной тряпкой пол, к нему подошла Ми Сук и, прижавшись грудью к его спине, едва слышно произнесла:
— Оставь. Завтра пораньше встанем и все приберем.
Успевший забыть, что такое женская ласка, Антон вдруг почувствовал, как его обдала горячая волна, и еще не веря в реальность происходящего, медленно, очень медленно развернулся лицом к хозяйке.
— Господи, Милена…
Теперь она прижалась к его груди, и он почувствовал, как бьется ее сердце. Сильно, очень сильно, готовое выпрыгнуть наружу. Все так же осторожно, словно она боялась, что он оттолкнет ее, Ми Сук коснулась губами его подбородка, потом губ и вдруг осыпала его лицо горячими легкими поцелуями, повторяя бессвязно:
— Господи, Антон, я понимаю, что поступаю очень плохо, но только не отталкивай меня. Я также понимаю, что не должна этого делать, но… Ох, неужели ты не видишь, что я вся в твоей власти и бессильна перед тобой. Понимаешь, бес-силь-на? И я не могу, не в состоянии что-то с собой поделать. Да неужто ты ничего не видишь?! Неужто ты сам не мог догадаться, что творится со мной? Ведь я же женщина! Понимаешь, жен-щи-на?!
Крымов догадывался, что она тянется к нему, но, отвыкший от нормальных человеческих отношений, не мог так вот просто, поддавшись своим чувствам, поднять ее на руки и отнести в постель. Он боялся позволить себе подобное.
А она все говорила и говорила, осыпая его лицо горячими поцелуями:
— Господи, со мной такого никогда не было, ни до замужества, ни после, и я… Прошу тебя, не подумай обо мне плохо. Я даже не знаю, как это назвать, но, видимо, это та самая поздняя женская любовь, о которой пишут в книжках. Ох, Антон…
Чувствуя, как у него начинает мутнеть в глазах, и боясь, что он скажет что-то не то, что хотела бы услышать эта необыкновенная женщина, он, повинуясь какому-то порыву, поднял ее на руки и опустил на свободный столик…
Что было потом, он помнил как в тумане. Перед ним лежала обнаженная Милена и только просила горячечным шепотом:
— Не спеши, я ведь вся твоя.
Потом вдруг наступило неожиданное облегчение, какого он не испытывал даже в годы далекой юности, и они оба, усталые и счастливые, вернулись в реальность. Привели себя в порядок и пошли домой, благо квартира хозяйки находилась неподалеку. И опять они любили друг друга, но уже в постели, на чистой простыне, которую застелила Ми Сук. Поднялись далеко за полночь; она приготовила легкий, как она сказала, «романтический» ужин, украшением которого была бутылка бокбунджи, корейского малинового вина, и снова завалились на кровать, ненасытные и жадные в своей любви. Проснулись, когда спальню заливали солнечные лучи, и Крымов, сполоснув лицо холодной водой, побежал открывать кафе, чтобы хоть немного прибраться в зале.
Смартфон, который он носил с собой в кармане брюк, заверещал неожиданно громко, и Антон вздрогнул от неожиданности, поначалу даже не сообразив, кто бы это мог звонить ему, — Ми Сук поставила новую, совершенно чистую «симку», на которой было всего два номера: ее да Петра Тимошкина, который самолично забил его в память телефона. «Это на всякий пожарный случай, — пояснил он, — вдруг случится что-то непредвиденное и потребуется моя помощь… Короче говоря, он тебе не помешает». Видимо, в силу того, что Седой был совершенно не похож на тех портовых грузчиков, которыми командовал Тимошкин, этот рыжий плечистый мужик явно ему симпатизировал и даже как-то засиделся с ним до полуночи, распрашивая о нынешнем житье-бытье в новой, как здесь говорили, «путинской России».
Но звонил не Рыжий и даже не Ми Сук, готовившая в этот момент салаты и порционные роллы на кухне. Высветившиеся цифры были неизвестны, но Крымов мгновенно вспомнил их — это был тот самый номер, который продиктовал ему связник на рыбном рынке в прошедшее воскресенье.
— Слушаю вас, — негромко произнес он, продвинувшись в дальний угол зала.
— Извините, это
