Данил Корецкий - Когда взорвется газ?
«Доля газа, изымаемого на технические нужды „Укргазом“, значительно превышает расчетные нормативы, — пишет юридический департамент „Трансгаза“ своим украинским партнерам. — В связи с этим просим оплатить излишне потребленные объемы…»
«Трубы и оборудование украинской газотранспортной системы изношены на шестьдесят процентов, именно поэтому технологические потери превышают расчетные нормы, — отвечает юротдел другой стороны. — В связи с тем, что перерасход вызван не зависящими от „Укргаза“ причинами и излишние объемы нами не потреблены, а потеряны, оснований их оплачивать не имеется…»
Вопрос докладывался руководству «Трансгаза».
— Они просто воруют наш газ, Валентин Леонидович! — возмущался начальник юридического департамента Генеральному директору. — Миллион кубов за квартал, это по минимальной оценке!
Скорин хмуро качал головой.
— Избегайте непродуманных терминов, — назидательно гудел он. — Лучше говорить о «несанкционированном отборе». И потом, ну куда они дели этот миллион кубов? В карман себе закачали? У них и карманов таких нет… — Генеральный директор почему-то сделал ударение на последнем слоге. — Скорей всего действительно профукали излишки из-за дыр в системе… У них же там латка на латке…
Это же объяснение Скорин давал и на совещаниях в Правительстве. Хотя уж он-то точно знал, куда девается украденный, или «несанкционированно отобранный» газ, потому что вместе с Баданцом разрабатывал схему его реализации.
Баданец не употреблял слово «воровство». Но и мудреным термином «несанкционированный отбор» не пользовался, он вообще не любил усложнений. А говорил просто и достойно: «сэкономленные объемы». Его «Поток» «экономил» российский газ и продавал в Европу, но по документам этот газ появлялся не из российской трубы, а из украинских газовых месторождений на Полтавщине, гордо именуемых «Украинским Кувейтом». Как показала жизнь, ни один самозваный «Кувейт», кроме настоящего Кувейта, не имеющего прилагательного перед названием, не обогатил своего народа. И полтавские месторождения заведомо были малопродуктивны и нерентабельны. Но именно из них, по хитроумной легенде Скорина — Баданца, выкачивала немалые объемы газодобывающая коммерческая фирма «Факел». «Поток» якобы покупал газ у «Факела» и продавал его в Польшу и Германию. На бумаге концы с концами во всей этой истории сходились без прорех и даже узеньких щелочек — как говорится, комар носу не подточит.
Хотя если бы комары захотели, то подточили бы. Потому что «Факел» был типичной подставной фирмой, созданной в рамках Ханской оргпреступной группировки. Руководить «Факелом» Али Ханыков поставил своего давнего корефана Федьку Боровика по кличке Кучерявый, который в добыче газа понимал гораздо меньше, чем в вооруженных разбоях, которыми промышлял в лихой юности. Так Федька, совершенно неожиданно для себя, стал газовым олигархом и даже, путем долгих тренировок, выработал солидную витиеватую подпись, которую важно ставил под договорами о продаже Баданцу миллионов кубометров украинского газа.
Конечно, не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы разгадать схему, которую расхитители всех времен и народов применяют уже несколько веков. И если бы криминальный доход «Факела» составлял двести-триста тысяч долларов, то многочисленные контролирующие, проверяющие и надзирающие комары налетели бы со всех сторон и не только подточили бы и без того острые носы, но и зажалили бы до смерти всех участников этой авантюры.
Но их годовой доход превышал двести тридцать миллионов долларов, и это меняло дело в принципе. Львиная часть шла на зарубежные счета Скорина, Баданца и Хана, багажник денег получал Кучерявый, который не доверял банкам и признавал только наличные, в красивых чемоданах разной вместимости заносили «черный нал» Гайсанову и в комариные гнезда, комариным начальникам, которые и делали вид, что тут носу ну никак не подточить! Так что до поры до времени схема работала, и все шло гладко.
Но, как часто бывает, разложение началось изнутри. Федька Боровик был парнем простым, но в своем деле искушенным. И прекрасно понимал собственную роль в проводимой афере: в случае осложнений Баданцу или Хану будет куда легче отмазаться от чужого трупа, чем от своей подписи. Вот за эту перспективу превратиться в труп скороспелый «газовый олигарх» и получал свой мешок в багажнике. Деньги, несомненно, большие, но смертельный риск, как и любые деньги, не оправдывающие. Вернее, оправдывающие до тех пор, пока перспектива печального превращения не приобрела конкретные черты.
Поэтому Кучерявый сразу установил конфиденциальный информационный канал, ведущий из самого чрева «Потока» к нему… в постель. «Канал» обладал всеми качествами для удовлетворения как сексуально-эстетических, так и деловых потребностей Федора. Крупный высокий корпус, выраженная талия, мощный литой круп, очки, придающие, в понимании бывшего разбойника, интеллигентный вид любой женщине, — и все это великолепие принадлежало заместителю главного бухгалтера «Потока» Полине Шматко, через которую шла вся информация о денежных потоках фирмы, причем как «белых», так и «черных».
Очень важно, что и на Полину Федор Вадимович произвел ошеломляющее впечатление: лысый мужчина всегда ассоциировался для нее с фаллосом, а в такого мощного, с громадной головой, она влюбилась с первого взгляда. Роман развивался быстро и бурно. Вскоре для Кучерявого не осталось тайных уголков на могучем теле Полины, теперь оставалось добраться до ее служебных секретов и столь же естественно, как он держался за роскошную грудь, положить руку на финансовый пульс «Потока».
Во время очередного свидания, которое происходило на даче Боровика, дорогущая резная арабская кровать в спальне была настолько расшатана, что требовала капитального ремонта. Влюбленный Федор подарил своей пассии изумрудное колье, от которого Полина пришла в полный восторг. Таким образом было достигнуто не только взаимопоглощающее соединение тел, но и полное слияние душ. Тут-то Федор, как коварный змий, завел вроде бы обыденный разговор, не касающийся служебных обязанностей своей возлюбленной.
— Когда я тебе подарок присматривал, Ханыков кому-то бриллиантовый комплект покупал. Неужели новую кралю себе завел? Или это все для Розы?
— Не знаю, Феденька, — рассеянно ответила Полина, любуясь переливающимися зеленью камешками. — Он же мне не докладывает. А болтать про хозяина все боятся.
— Это правильно, Альберт Юсупович — человек серьезный, — кивнул Кучерявый. Он только вышел из душа в гостиную и, запахнув расшитый серебром халат, упал в широкое, белой кожи, кресло. — Ты бы налила мне кофе, зайка…
Полина поставила перед ним на круглый, отделанный черным лаком и золотом, антикварный столик кофейник «эспрессо» и черные, с золотом же, маленькие чашечки. Широкий и длинный мужской халат с капюшоном был ей велик, но хозяин дома не смешивал постель и застолье, а потому не любил «голые жопы» во время еды.
— Слыхал я краем уха, что Альбертик в новый банк вложился, — безразлично продолжил Федор. — Я его на день рождения пригласил, а он как раз на Кайманы летал…
— Даже в два, — уточнила Полина. — Еще в Люксембурге открыл счет.
— А с чего вдруг? Или швейцарцам с французами доверять перестал?
— Да нет. — Полина присела напротив на большой, расшитый золотом кожаный пуф, разлила по чашкам черную ароматную жидкость и прикурила две сигареты «Парламент». Передав одну Федору, глубоко затянулась, сделала глоток кофе. — Просто доходы возросли. А все яйца нельзя складывать в одну корзину. Вот он и раскладывает.
— Да, Альбертик парень предусмотрительный, — напряженно произнес Кучерявый. — А что, намного возросли? Ну, раз новые банки понадобились?
— Миллионов на восемьдесят в год, — между двумя глотками ответила Полина. — Это только его доля.
Кучерявый никак внешне не отреагировал, хотя внутри все ухнуло и образовавшуюся пустоту начала быстро заполнять вполне естественная в данном случае ярость, которую на начальных стадиях он еще умел контролировать.
— И что, эта добавка проходит по бухгалтерии?
— Конечно. По «черной», разумеется.
Федор наклонился вперед и застыл, будто пытаясь навсегда запомнить золотые узоры антикварного столика. Аккуратно стряхнул столбик пепла в нетронутый кофе, потом медленно макнул несколько раз всю сигарету до фильтра и долго рассматривал размокший коричневый цилиндрик, словно ожидая проявления там каких-то разъясняющих знаков.
— Значит, они больше пиздят?
— Фи, Феденька, что за слова? — скривилась Полина.
— Ой, извини, кисонька, — сквозь зубы процедил Кучерявый.
Он так вцепился в край столика, что побелели пальцы.
— Я хотел спросить, эти вонючие пидорасты стали больше пиздить этого долбаного газа?!
