Алла Полянская - Прогулки по чужим ночам
— На кой хрен она мне? Подожди, может, тут есть лестница и веревка, я поищу.
Я ползу по трубе, она выгибается и уходит вниз. Не удержавшись, соскальзываю и минуту лежу на холодном полу, ладони остывают, и все остальное тоже. Надо вытащить отсюда Рыжего, я его не оставлю.
Я иду вдоль стены. Вот небольшая дверца, я осторожно открываю ее. Это комната для персонала котельной. Небольшой диван, зеленый металлический шкаф, столик и две пластиковые табуретки. Пусто и гулко, на стене с плаката скалится смуглая красавица в желтом купальнике. Всегда завидовала таким девкам, все при них.
Я продолжаю путь. Откуда тут взяться лестнице? Вот дверь в помещение, где мы сидели. Сейчас там Рыжий в компании с трупом.
— Вадик, ты меня слышишь?
— Tы до сих пор здесь?! Лиза, немедленно уходи!
— Фиг тебе.
Я поднимаюсь по ступенькам. Стоп. Что-то я проглядела, видела — и пропустила... Ну какая же я идиотка! Телефон в котельной! На диване, поверх клетчатого пледа!
Я беру аппарат — он работает, теперь надо просто набрать номер, который продиктовал Леха. Как он там сказал, полковник Слисаренко? Вот номер на руке, почти стерся, но разобрать цифры можно. Надеюсь, я все правильно расслышала. Телефон исправный, но номер не набирается. Что за черт? Может, Рыжий знает?
— Вадик, слышишь? Я нашла сотовый, но не могу дозвониться.
— Тут бетонное перекрытие, сигнал не проходит.
— И что делать?
— Выйди из подвала, только будь осторожна.
Я всегда осторожна. Я умею держать себя в руках, когда надо, и специально раздразнила старого вора, чтобы он подумал, что я совсем психованная. Он это и подумал. У каждого есть двойное дно, у меня — тоже. Я меняю цвет, как хамелеон, когда мне надо.
Я поднимаюсь по ступенькам и приоткрываю тяжелую дверь. Даже запереть не потрудились. И вряд ли случайно нас подсадили к Лехе. Носик хотел нас испугать. А мы и испугались, но он не мог предвидеть, что у Лехи хватит сил что-то сказать, а наша реакция на подобные вещи совсем не такая, как у простых граждан. Это мелочи, но такие вот пустячки губят даже самые великие планы. Как говорится, написали на бумаге, да забыли про овраги.
Я прижимаюсь к стене и в неровном свете, льющемся откуда-то сверху, рассматриваю цифры на руке. Теперь попробую набрать...
— Информационный центр. Слушаю вас.
Информационный центр? Что за бред? Может,я что-то перепутала? Сейчас еще раз наберу... вот, теперь уже точно — тот номер, что надо.
— Информационный центр. Слушаю вас.
Вот черт! Я неправильно записала номер. А может... ладно, попробую.
— Мне нужен полковник Слисаренко.
— Минутку, соединяю.
Так просто? Хотя — почему просто? Ну-ка, кому-нибудь придет в голову проверить, как мы тут.
— Полковник Слисаренко. Я вас слушаю.
— Я... ваш телефон дал мне капитан Остапов.
— Кто вы? — голос жесткий и властный.
— Я... собственно, я... Элиза Климковская.
— Что?! Где вы находитесь? Где Остапов?
— Леха... он умер, его пытали, а мы...
— Где вы сейчас, откуда звоните?
— Я не знаю. Нас закрыли в подвале, я выбралась через дыру вентиляции, там был сотовый, и я...
— Где находится подвал?!
— Я... не знаю, не смейте на меня кричать!
— Простите, я не кричу. Но какие-нибудь приметы, что-нибудь...
— Мы в доме Носика, если вам это о чем-то говорит.
— Так бы сразу и сказали. Теперь никакой самодеятельности, мы скоро приедем.
— Но...
— Возвращайтесь туда, где были, так будет безопасней.
— Но...
— Все, конец связи.
Хорошенькая история — возвращайтесь туда, где были! А если они опоздают и за нас с Рыжим примутся уже сейчас? Я категорически против такого плана, и пусть полковник Слисаренко приказывает кому хочет, но не мне. Надо бы поискать ключи и вытащить Рыжего, а то мало ли что взбредет в голову полковнику, когда он явится сюда.
Я поднимаюсь наверх. Револьвер уже закипел в моей руке, но я не стану стрелять без крайней нужды. Носик, наверное, уже в кровати, вставил себе в задницу свечи от геморроя и вспоминает прошедшие деньки. Вот его, небось, сейчас жаба давит! Молодость не купишь.
Я тихо иду по широкому коридору. Как можно жить в таком доме? Он похож на большой склеп. У Стаса дом тоже неуютный, но другой. А вот и комната с камином, огонь почти погас. Где же наш гостеприимный хозяин? У меня есть к нему пара вопросов.
Вот будуар нашего красавца, и свет горит. Что, старый пень, бессонница мучит? А я бы сейчас поспала с удовольствием, но есть хочется ужасно.
— ... не волнуйся. Я контролирую ситуацию, будь уверена, все будет сделано в лучшем виде. Что? Как это где? В подвале, где и должны быть.
Я прижимаюсь к стене рядом с приоткрытой дверью. Носик перед кем-то отчитывается? Интересно.
— Аня, прошу тебя, не нервничай. Скоро все будет позади. Нет, я еще хочу кое о чем у них спросить. Никуда они не денутся. Тот план не годится, они слишком много знают. Мои люди побывали на их квартире, документы, которые мы искали, мой человек только что передал на самолет, встречай их в три часа ночи, как договаривались. Я тоже тебя люблю. До встречи!
Как трогательно! Старый упырь кого-то любит? Дай угадаю. Теперь я знаю, какую Анну имел в виду Стас. Анна Вольская, дочь Носика и Оксаны. Тот случай, когда кокос упал — ну совсем уж рядом с пальмой.
Я слышу, как Носик кладет трубку и звенит стаканом. Наверное, принимает таблетки или сует туда вставную челюсть. Правильно, не то склеит ласты раньше, чем я задам свои вопросы. А потом я убью его, конечно. За Леху.
Он укладывается в кровать. Видимо, не любит общество, потому что обслуживает себя сам. Тем более бояться ему нечего, кто полезет грабить этот дом? Смешно.
— Что, бессонница замучила?
Он вздрагивает от неожиданности и тянется к кнопке, встроенной в стену рядом с кроватью.
— Не надо. Я не промахнусь, будет очень больно.
Его взгляд полон ненависти, но мне плевать.
— Как ты сюда попала?
— Церемонии потом. Скажи, за что ты так с Лехой?
— Он решил, что может меня обмануть.
— Конкретнее.
— Гриб заложил взрывчатку, но когда все взорвалось, вас в доме не оказалось. У меня везде есть свои люди. В гараже должна была остаться машина, а ее не было. Значит, кто-то оттуда уехал. И замок на воротах сбили. Вот Остапов и попался. С вами будет то же самое.
— Помечтай, ага. Зачем мы тебе нужны?
— Да не нужны совершенно. Вы вообще живете ошибочно, вас не должно быть! Вас подобрали на помойке, вы — никто!
— А ты у нас аристократ. Ишь, какой замок себе выстроил!
— Да, аристократ, представь себе! В моем роду девять поколений дворян, только я при советской власти родился и даже на свою фамилию не имел права! А теперь живу так, как должен жить по праву рождения.
— Ты уклоняешься от темы, на твою родословную мне чихать. Расскажи, ради чего вы все это затеяли.
— Долгий разговор, а я не люблю беседовать с трупами.
На столе я вижу знакомую синюю папку, ее дал мне Старик. В ней все наши бумаги. Эти гады рылись в моих вещах!
— Я не спешу, ты тоже. Так что давай, рассказывай.
Он яростно смотрит на меня, но ведь и я зла — дальше некуда, хотя мы оба держим себя в узде, но ему это дается труднее, ведь он уже старик! Мерзкие старые преступники просто кишат вокруг меня, вот дерьмо! Им жизни не хватило, чтобы решить свои проблемы, а мне за ними разгребать!
— Давай, спой мне, ночь впереди длинная.
— А почему бы и нет? — Он злобно ухмыляется. — Всегда любил перченых баб! История долгая, но часть ее ты уже знаешь. Анна — моя дочь, мой единственный ребенок. Ее мать была слюнявым ничтожеством, но Анна — нет, она — моя кровь! Жаль, что мы так поздно встретились, я не мог растить ее, мы с ней увиделись впервые, когда ей исполнилось двадцать лет и у нее уже был сын. Я тогда ненадолго откинулся, вот и решил воспользоваться квартирой давней подруги. А там — Аня. Я сразу понял, что она — не такое ничтожество, как ее мать, мы быстро нашли общий язык. Когда я снова сел, Аня писала мне письма, иногда присылала передачи — не часто, конечно, с деньгами у нее было туго, а все ж. Важно, что мы поддерживали связь.
— Я сейчас разрыдаюсь от умиления.
— Ты не понимаешь. Ты подкидыш и вообще не имеешь права сидеть здесь и задавать мне вопросы. А теперь ты встала у Анны на пути. Жаль, что мой человек не убил тебя, даже не знаю почему.
— Так это твой был парень?
— Мой, один из лучших. Ума не приложу, как вышло, что он убит. Но об этом я потом у тебя спрошу.
Спросишь, ага. Когда рак на горе свистнет.
— И чем это я помешала твоей престарелой дочери?
— Не смей! Кто ты такая, чтобы говорить о ней? Гнида приютская. Только название, что родная дочь Клауса, вот и вся твоя ценность.
— Значит, завещание существует?
— Да, черт подери! И это завещание оставляет мою дочь ни с чем!
