Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
Теперь он окончательно осознал, что и на этот раз Господь Бог вытащил его из лап смерти и надо думать, как ему быть дальше. На встречу со связником он должен выйти в среду с десяти утра до двенадцати, а если не получится в среду, то в ближайшую субботу, но он не знал, какой сейчас день недели, и мог надеяться только на второе чудо после его спасения, что нынешний день — все-таки вторник. Правда, оставался еще запасной вариант — рынок сушеной рыбы под мостом Йондо, с двенадцати дня до четырнадцати каждое воскресенье.
Спустившись с причальной стенки на прохладный песок, Крымов стащил с ноги уцелевшую кроссовку и забросил ее подальше на откатную волну. Еще раз осмотревшись, он повернул направо и побрел в сторону города, ориентируясь на ажурные наконечники просматривающихся в утренней дымке портовых кранов. Судя по всему, его вывезли в бедняцкое захолустье Пусана, заселенное рыбаками. Насколько он мог вспомнить, это местечко граничило с припортовым районом, который некогда наполняла китайская диаспора, а ныне приобретающим репутацию русскоязычного, к которому, однако, приклеился ярлык «Техас». Именно в «Техасе», если верить рассказам капитана «Дюжины», и оседали выходцы из бывшего СССР, наполняя эту часть города великим множеством ларьков и магазинчиков, кафе и обменных пунктов. И если здраво рассудить, то это не так уж и плохо, что именно здесь его решили сбросить в море. По крайней мере, не так уж трудно будет затеряться среди своих земляков на случай, если его мучители заподозрят что-то неладное и хватятся его искать.
Седой вдруг почувствал, как темнеет в глазах, и, чтобы не завалиться на влажный песок, прошел еще несколько шагов и без сил опустился на «грибок» проржавевшего массивного кнехта, одиноко торчавшего на песчаном берегу. Он понимал, что надо идти вперед и только вперед, иначе первый же полицейский патруль доставит его в участок, а там церемониться не будут. Впрочем, что конкретно стоит за словом «церемониться», он не знал, но воспаленный мозг вбрасывал в сознание самые страшные сцены пыток, какие бывают у азиатов. Пытаясь освободиться от всех этих наваждений, он с силой помассировал виски, и когда немного полегчало, прочитал молитву «Отче Наш», беззвучно шевеля губами.
Какое-то время он просидел, подставляя лицо под ласковые лучи утреннего солнышка, золотистый диск которого уже наполовину завис над морем, потом, прощупывая босыми стопами прохладный песок, сполз с кнехта и, трижды перекрестившись, попросил Господа Бога и Божью Матерь простить ему грехи и прегрешения, как большие, так и малые, и благословить его на этот рабочий день. Он так и сказал — «рабочий день», подразумевая под ним все то, что ожидало его в этом незнакомом месте, в котором ему обещано было немного отдохнуть, а вышло…
Надо было торопиться — с минуты на минуту к джонкам начнут спускаться рыбаки, и кто его знает, чем конкретно может закончиться их встреча с явно неадекватным русским, который босиком, в совершенно мокрой одежде бредет вдоль берега? Ведь могут и в полицию сдать, а там доказывай, что ты не верблюд.
В очередной раз подумав о полиции, он заставил себя отбросить все посторонние мысли и сосредоточиться на том, что он будет рассказывать, случись вдруг эта «неприятность». Беззвучно шевеля губами, проговорил вполне правдоподобную версию, случись давать показания корейским полицейским. Он действительно русский рыбак, пришедший с грузом морского гребешка на СРТ-12, на котором капитанит Юрий Иванович Тетерин. И вот тут-то, в Пусане, с ним, то есть с палубным матросом Антоном Крымовым, случилось то, что случается повсеместно с российскими рыбаками в иностранных портах. Загулял подлец. Причем загулял по-черному, как могут гулять только русские моряки. С кем пил довольно нежную и приятную на вкус корейскую водку со змеей в бутылке — не помнит, где они пили эту гадость — тоже, а когда проснулся, точнее говоря, очнулся на берегу весь мокрый и без новеньких кроссовок, то оказалось, что его новоиспеченные друзья полностью подчистили его карманы, и слава богу, что не тронули книжку моряка, которая может удостоверить его личность.
Проговорив вслух эту легенду, уже несколько взбодрившийся Седой побрел дальше, загребая босыми ногами прохладный песок. Пройдя еще с километр, свернул на узенькую улочку, которая вела в припортовой район.
А город между тем оживал, просыпаясь. На улице появились первые прохожие, в основном корейцы, с недоумением взиравшие на разутого моложавого мужика, явно европейского происхождения, который почему-то решил утренний морской моцион принимать, не утруждая себя раздеться до плавок или хотя бы оставить на берегу одежду. Кое-кто с ним даже раскланивался, на что Антон также отвечал легким наклоном головы; ему явно понравились припортовые пусанцы, сильно отличающиеся от тех, кто допрашивал его в подвале, и уже был уверен в том, что и на этот раз ему, грешнику, помогут Господь Бог и Божья Матерь.
Когда он добрел до «цивилизованной» части припортового района, солнце уже висело над крышами домов, из окон слышались гортанные голоса, а из какого-то подъезда — отборный русский мат, сопровождаемый женским визгом, и Седой окончательно поверил в свое спасение. Да еще подумал о том, что здесь его вряд ли достанет полиция, встречаться с которой у него не было никакого желания.
Так же стремительно нарастало чувство голода, будто и не ел недавно найденные в лодке припасы, и ощущение было такое, словно брюхо прилипло к спине. И это при всем том, что в его карманах не было ни цента, а голод уже раздирал все его нутро, заставляя думать только о том, как добыть плошку риса. Уловив запах дымка, тонкой струйкой тянувшийся из дымохода невзрачной кофейни, едва не подавился слюной и уже не смог удержаться, чтобы не свернуть с дороги.
Когда он распахнул дверь и зашел в неказистое помещение, в котором едва уместилась дюжина столиков, за которыми сидели корейцы и трое работяг явно европейского происхождения, вся честная компания обернулась на неизвестно откуда появившегося босоногого чужака, приодетого, между тем, в довольно приличный, хоть и насквозь мокрый джинсовый костюм, и удивленными глазами уставилась на него, явно требуя объяснений.
Моментально оценив обстановку, Крымов пошел на опережение:
— Ну и чего уставились? — пробормотал он, обращаясь скорее к тем троим, что не были похожи на корейцев: — Или отставшего с посудины рыбака никогда не видели?
В ответ — зависшее молчание, и вдруг совершенно родное, русское, брошенное рыжим как огонь мужиком:
