При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
— Пусть проверяет, — кивнул Леонид. — Доверься ему, Санечка.
Саша сначала скорчила недовольную рожу, но, подумав минуту, согласилась:
— Ладно. Но ты мне все расскажешь.
— Она еще и условия ставит! — Василий был вне себя.
— Между прочим, — похвасталась Саша, — я его засекла. К нему пришли два амбала, побыли там полчаса и вышли вместе с ним. Сели в джип — заметь, Васечка, не в «жигуль» какой-нибудь драный, а в шикарный джип, и уехали. Номер я записала.
— Молодец! — Гоша захлопал в ладоши.
— Не влезай, убьет! — продолжал бушевать Василий. — И не стой под стрелой!
— Это ты, что ль, стрела? — Саша покачала головой. — Ты больше похож на бульдозер.
Эта милая беседа могла длиться бесконечно долго, если бы не появился стажер отдела Коля Бабкин. Коля сиял, как начищенная сковородка, и являл собой полное довольство собственной персоной.
— Задержали! — радостно сообщил он. — Мужика, который пришел в антикварный за деньгами. Прикажете доставить?
— А то! — Василий сел за стол и указал Саше на дверь: — Иди, детка, нам работать надо.
— Ах, ах, ах, ах! — Саша скорчила презрительную рожу Василию, поцеловалась с Гошей и Леонидом и потянулась за ведром.
— Ведерко оставь, — пресек ее попытку Василий, — а то нам по воду не с чем ходить.
Саша спорить не стала и удалилась. А через пять минут на ее месте уже сидел человек непрезентабельного вида, смутной внешности и крайне слабого психического здоровья. Настоящий городской сумасшедший.
— Ко мне подошел гражданин в пальто, — охотно рассказывал он, — в таком пальто ходят приличные люди. У меня был знакомый, и у него было точно такое же пальто. Он занимал крупную должность и получал очень приличную зарплату, такую, что даже детей отправлял каждый год на юг. В Крым. Там климат лучше, суше, чем на Кавказе. Я служил на Кавказе, знаю. Днем вообще невозможно, да и вечером — как мокрую подушку на тебя положили. Мокрую и мягкую. Вообще, мягкие подушки вредны для здоровья, особенно перьевые. К тому же у многих аллергия на перья. Годами люди мучаются от этой аллергии, никто понять не может — на что? А это на перья. Один мой знакомый врач это на раз определяет. Он хороший врач, редкость в наше время. За всю жизнь мне встретилось только два хороших врача — этот и еще был травматолог. Я в двадцать лет сломал ногу…
И в таком вот духе. С нечеловеческим трудом, настойчиво и грубо возвращая задержанного из его исторических экскурсов, Василию удалось узнать, что к нему подошел на улице совершенно незнакомый человек и попросил сдать брошь в антикварный магазин. Взял номер телефона, обещал позвонить и выплатить вознаграждение. Вот и все.
Задержанного отпустили, его телефон поставили на прослушивание. Слабая надежда на то, что ему позвонят и звонящего удастся засечь, у членов опергруппы оставалась. Василий, глядя вслед добытому Колей Бабкиным сумасшедшему, думал не о брошке и даже не о пропавших бизнесменах. Он вертел в руках листочек, на котором был написан номер джипа Сашиного живодера.
Глава 21
АЛЕКСАНДРА
Ильин позвонил мне четвертого января вечером. Паузу, которую он выдержал, я оценила по достоинству. Учитывая, что мы расстались днем первого, выдержке Вениамина Гавриловича можно было только позавидовать. Или выдержка здесь ни при чем? Могло же быть и так: жил себе человек, жил, и вдруг темным зимним вечером попался ему на глаза старый номер газеты «Правда», он хлопнул себя по лбу и воскликнул: «Ба, да у меня же была знакомая журналистка! Как же ее звали? Маша? Даша? Саша! Да, кажется, так. Позвонить ей, что ли?»
Ильин позвонил, и я как бы даже удивилась. Вроде — не ожидала. Рада, но обрадовалась только что, и не было трех вечеров унизительного сидения около телефона, не было истерического хватания трубки каждый раз, как раздавался телефонный звонок.
— Вениамин Гаврилович? Рада вас слышать. Как поживаете? Да, кстати, а как вы узнали мой телефон?
— Тоже мне теорема Ферма, — Ильин чуть-чуть смутился. — Но это вам упрек, могли бы телефончик и оставить.
— Вы не просили.
— Мы не увидимся сегодня? — В его голосе явственно слышались просительные интонации и даже волнение. Это притягивало, волновало, но не до такой степени, чтобы забыть о трех днях его вызывающего молчания. Какого черта! Тем более что сам Ильин обучал меня науке межличностного общения, про кусты рассказывал. Пусть теперь расхлебывает.
— Сегодня? Нет, конечно. Сегодняшний вечер у меня занят.
— Да ну? — он усмехнулся. — Уже девять часов, куда ж вы собрались?
— На свиданье, — ответила я с вызовом и тут же раскаялась. — Шучу. Просто спать хочется. Но спасибо вам за звонок, мне, правда, очень приятно.
— Не за что. Хорошо, что не на свиданье, это успокаивает. Ну, спокойной вам ночи, Сашенька.
Опять?! А настаивать? А умолять?
— Спокойной ночи.
Я положила трубку, нет, я швырнула трубку так, что телефон жалобно запищал. И тут же зазвонил опять.
— Да? — я вздохнула с облегчением. — Знаете, Вениамин Гаврилович…
— Вениамин Гаврилович? — Вася был явно озадачен. — Кто это?
— Да так, — разочарованию моему не было предела. — Один деловой знакомый.
— У тебя такой голос, как будто ты ждешь звонка этого Вениамина Гавриловича как манны небесной.
— Вась, давай ты не будешь вмешиваться в мою личную жизнь, ты и так там достаточно наворотил, — решительно пресекла я Васины инсинуации, потому как у меня были все основания для этого. Еще и полу-года не прошло с тех пор, как он выгнал из моего дома Валеру Синявского, какого-никакого, а все ж таки спутника моей многострадальной жизни. Да, бывают спутники и получше; да, я сама устала от этого романа; да, Валера меня порядком утомил своим ежедневным и еженощным присутствием, но ведь это не повод вмешиваться в мою личную жизнь и грубейшими методами добиваться того, чтобы я в самом расцвете лет и сил осталась в позорном одиночестве. Вася, понятно, для себя старался, и ради бога, каждый борется за счастье так, как умеет, но почему бы и моим мнением не поинтересоваться? И, заметьте, как только на горизонте замаячил Вениамин Гаврилович, Вася, еще ничего об этом не зная, страшно активизировался. То от него сухой корочки не допросишься, то названивает каждый день, выслеживает меня, ведра отбирает.
— А-а, — Вася кровожадно взвыл, — личная жизнь, значит! Не нагулялась?
— Что-о?! — слава
