При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Глава 20
ВАСИЛИЙ
Саша позвонила Василию с тем, чтобы поделиться, как она выразилась, «гениальной идеей». Из ее сбивчивых и путаных объяснений старший оперуполномоченный понял, что она собирается заняться наружным наблюдением за живодером.
— Понимаешь, Вась, он очень удобно живет. Я съездила туда, посмотрела, адрес-то у меня был. Прямо от подземного перехода виден его подъезд. Можно легко проследить, кто к нему приходит, когда он сам уходит и в каком виде возвращается.
Василию идея не понравилась:
— Ты считаешь, что он возвращается с ног до головы окровавленный? И как ты узнаешь, кто к нему приходит? В подъезде, что ли, кроме него, никто больше не живет? Что ты несешь, Саня? Откуда ты узнаешь, к нему человек пришел или в какую другую квартиру?
— Вась, но попытка-то — не пытка? Вдруг я что замечу? — продолжала ныть Саша.
— А вдруг он тебя заметит? Нет, не делай этого, я запрещаю.
Саша с неожиданной легкостью согласилась не лезть, куда Вася не велит, но в душу старшего оперуполномоченного закрались смутные подозрения в ее неискренности. Поэтому на следующий день перед работой он завернул к станции метро «Перово». Перед входом в подземный переход он увидел знакомую фигуру. Саша сидела на туристском стульчике, а около ее ног стояло оцинкованное ведро, из которого торчало несколько засохших, недели две назад вышедших из употребления хризантем. Сама Саша выглядела немногим лучше, чем торчащий из ведра гербарий. На ней был серый пуховый платок, по-деревенски повязанный под подбородком. Половину ее лица закрывали огромные темные очки в роговой оправе, по-видимому мужские. Учитывая, что утро было пасмурным, к тому же еще не до конца рассвело, темные очки были как нельзя более кстати.
Подойдя к ней, Василий пощелкал пальцами и весело пропел:
— Еп-стоп, мы подошли из-за угла.
Саша испуганно замерла.
Василий заинтересованно ткнулся носом в ведро, изображая, что нюхает цветочки, но попытка оказалась неудачной — он сильно оцарапал нос о сухой ствол цветка.
— Почем розы, мамаша? — спросил он раздраженно.
— Розы кончились, бери, сынок, хризантемы. По пять рублей, — сдавленным голосом ответила Саша.
— Недорого для таких свежих цветочков. Они не замерзнут у тебя, не завянут на морозе?
— Эти — не завянут, — уверенно сказала Саша. — Не смогут уже при всем желании. — Она с жалостью посмотрела на засохший веник и бодро добавила: — Хризантемы очень морозоустойчивы.
— Собирайся, дорогая, — грубо велел Василий. — Со мной пойдешь.
— Это чего-то вдруг? — вспыхнула Саша. — Я с посторонними мужчинами никуда не хожу.
— Я, бабка, посторонний мужчина из МУРа. — Василий знал «Место встречи изменить нельзя» наизусть и с удовольствием использовал крылатые выражения фильма при общении с бандитами, хулиганами и просто уличными спекулянтами, как сейчас.
— Кто это — Мура? — Саша вцепилась в перила подземного перехода обеими руками.
— Из милиции я, арестовывать тебя пришел. — Василий вынул из кармана красную корочку.
— За что?! — в отчаянии закричала Саша. — Сижу тихо, никого не трогаю!
— Уличная торговля в нашем городе запрещена! — Василий схватил ее за локоть и поволок за собой. — Ты у меня сейчас получишь, елы-вилы, тебе мало-то не покажется.
К их душевному разговору внимательно прислушивались несколько старушек, торгующих сигаретами, несколько теток, торгующих мандаринами, и один нищий, которому, судя по плакату на груди, были необходимы деньги на операцию. После того как Василий громогласно обозначил свое отношение к уличной торговле, их всех как ветром сдуло, даже нищего, хотя он ничем и не торговал, ну разве что собственным жалким обличьем.
По дороге к машине Василий выбросил в ближайшую урну Сашин букет, на что она прошипела: «Ты за это ответишь, гад!», потом затолкал ее на заднее сиденье своего «жигуля» и повез в Управление.
— Я целый час втиралась к ним в доверие, — хныкала Саша, имея в виду товарищей из подземного перехода, особенно нищего, — они меня уже почти приняли за свою. Ты мне все испортил.
— Во-первых, я поднял твои акции процентов на сто. Во-вторых, ты там больше не появишься, а если появишься, я тебе все ручки-ножки пообрываю.
— Ты обращаешься со мной, как с вещью, — ныла Саша.
— Но как с живой вещью, правда? Но жизнь в тебе теплится до поры до времени. — Василий показал ей кулак. — Видела?
Саша притихла.
В отделе Гоша и Леонид играли в шахматы. Как только появились Василий с Сашей, Гоша предложил ничью, Леонид согласился, заметив, правда, что делает это только из гуманитарных побуждений и только потому, что давно не видел «нашу сладкую девочку Санечку».
— Где ты ее нашел? — умилялся Гоша. — Солнце наше, вот радость-то.
— Докатилась до торговли цветами в подземном переходе, — ответил Василий. — Взял с поличным.
— Где поличное? — уточнил Леонид.
— Выбросил.
— Грамотно. Боюсь, теперь тебе трудновато будет ее посадить. — Леонид погладил Сашу по голове. — Не бойся, Саня, ничего он не докажет. Слушай, начальник, а ведерко тебе идет, ты его прикупил вместо ридикюля?
— Он мне все испортил, — опять заныла Саша. — Я следила там за одним гадом, а он меня засветил.
— Следила она, елки-кошелки! — Василий швырнул ведро в угол, грохот превзошел все мыслимые ожидания. — Ведро Санино, вы бы видели, как на меня на вахте смотрели!
— Представляю. — Леонид развеселился. — Полный антракт! А зачем ты его нес? Оно же пустое, нетяжелое.
— Он же его конфисковал, — пояснил Гоша. — Это вещдок. К тому же баба с ведром — плохая примета.
— А опер с ведром — хорошая? — уточнил Леонид.
— Опер с ведром — к дождю и урожаю.
— Видишь ли, Саня, — ласково сказал Гоша, — наш с тобой общий знакомый Василий Коновалов, будучи сыщиком шестого разряда, и мысли не допускает, что кто-то в этом мире может следить лучше, чем он сам. Брать след — это его и только его прерогатива. И тебе не стоило утруждаться, здесь он прав. Только надо было дать товарищу капитану понюхать носок искомого гада, и Вася тут же взял бы след и загрыз бы его на фиг.
— Но у меня нет его носка! — жалобно сказала Саша.
— Нет носка? — Гоша возмущенно присвистнул. — Это черт знает что такое!
— Тебе все хиханьки, Гошечка, все хаханьки, — опять заорал Василий, — а она лезет в самое пекло, нарывается на неприятности, а вытаскивать эту дуру нам. Ведь у нее какой творческий метод? Сначала старательно вляпывается в какое-нибудь дерьмо, вопит: «Я такая самостоятельная, такая гордая!», а потом приползает сюда и начинает ныгь: «Спаси меня, Вася, мне страшно, меня сейчас убивать начнут».
— А что случилось-то? — поинтересовался Леонид. — Чем вы, граждане, так увлечены?
— Помнишь, — сказал Василий, уже спокойнее, — я тебе рассказывал о Пете
