При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
— Кому-то этот букет не достанется, — сказала я, вроде бы жалея этого «кого-то».
— «Кому-то» — точно не достанется, — заверил меня Ильин.
— Нехорошо, — сказала я. — И вы нехорошо поступаете, и я, беря букет, который предназначался не мне.
— Хорошо, — возразил Вениамин Гаврилович. — Отлично!
— Что-то вы себе противоречите: то «хорошо», то «отлично». Выберите одно из двух.
Он расхохотался:
— Букет предназначался вам, Саша, и я исколесил полгорода, пока вас нашел.
Было совершенно ясно, что он врет и что встретились мы случайно, но такое вранье было приятно слушать.
— Вы думаете, Вениамин Гаврилович, что я живу на улице и что, прочесывая город, не наткнуться на меня невозможно. Что-то вроде бездомной собаки…
— Я, Саша, фаталист и твердо знаю, что если чего сильно-сильно захотеть, то оно обязательно случится. Можете не верить, но я захотел вас увидеть, купил цветы и поехал куда глаза глядят. Как видите — получилось.
— Спасибо. Розы классные. Мне таких никто никогда не дарил.
— Не верю. — Он открыл дверь и подбородком указал на сиденье рядом. — Заходите, гостем будете.
Я села в машину.
— Пристегнитесь.
Я перекинула ремень через плечо, и машина тронулась. Ильин сосредоточенно смотрел вперед, в салоне было тепло, играл джаз. Плохое настроение испарялось с каждой минутой, а точнее, с каждым километром, но мне оно уже не было так дорого, как полчаса назад.
— Куда едем? Случайно не знаете, Вениамин Гаврилович?
— На дачу. — Ильин не смотрел на меня. — Встречать Новый год.
— А если у меня другие планы? — я постаралась изобразить твердость.
— Придется отменить, — он пожал плечами.
Как должна была бы поступить в такой ситуации нормальная девушка? Она бы сказала: «Ах, оставьте, мы видимся с вами второй раз в жизни, какая дача? Какой Новый год? Остановите машину, наглый вы стоматолог, розы, конечно, возьму, кто же отказывается от такой красоты, а в остальном — ни за что!»
Да, только так и никак иначе. И потому, набрав в легкие побольше воздуху перед длинной тирадой, я сказала буквально следующее:
— А вкусно ли у вас кормят? И что там насчет развлечений?
Ильин опять рассмеялся:
— Вкусно. И развлекательно.
— Только мне надо позвонить маме.
Он кивнул и достал из бардачка телефон…
— А еще мне надо заехать за щенком.
— Уже едем.
Дома я быстро попихала в сумку все необходимое, схватила Георгина под мышку, и через полчаса мы уже были на даче. Все, увиденное там, потрясло меня до самого основания.
Если не считать большой кавказской овчарки, которая встретила нас во дворе и выказала настойчивое желание сожрать Гошу, компания насчитывала двадцать шесть персон. Именно персон, потому что назвать их просто людьми я бы не рискнула. Сначала меня познакомили с известнейшим политологом, который был чрезвычайно галантен, в меру любезен и бешено сладкоречив.
— Саша, моя гостья, — представил меня Ильин. — Прошу любить.
Политолог отставил в сторону лопату, которой он до этого чистил дорожку, стянул зубами пуховую варежку, согнулся в три погибели и поцеловал мне руку.
— Чтоб любить такую девушку, просьб не надо. Или под «прошу» ты подразумеваешь «разрешаю».
— Не разрешаю, — строго и серьезно сказал Ильин. — Даже и думать не моги.
— Понял, — политолог горестно вздохнул. — Жаль.
Далее мне были показаны и допущены Вениамином Гавриловичем к моей руке трое популярных артистов с женами, один телеведущий, пять (!) депутатов Госдумы и два чиновника высокого ранга, тоже все с женами, один народный художник России (без жены), один до ужаса известный адвокат, тоже, как и художник, без пары и один воротила нефтяного бизнеса. Просто вип-зал какой-то.
Самого по себе перечня гостей было достаточно, чтобы привести меня в смятение. Но куда сильнее их чинов и званий меня потрясло ТО, во что гости были одеты. Мне, по глупости, казалось, что загородная прогулка или дачное времяпрепровождение предполагают простую и удобную форму одежды — лыжные штаны, свитера, джинсы и т. п. Оказалось, что к бревенчатой избе, дубовым лавкам и просмоленным деревянным потолкам куда больше подходят смокинги, бабочки, вечерние платья, туфли на высоких тонких каблуках, жемчуга и меховые манто. Собственно, в свитерах и джинсах были только мы с Вениамином Гавриловичем.
Стол был под стать нарядам: икра, севрюга, языки, крабы, молочные поросята. Но, похоже, завораживающий продуктовый набор подействовал только на нас с Гошей. Он, кокетливо виляя задом (сам-то наверняка думал, что хвостом), прогуливался вдоль стола и со свистом принюхивался. Ильин взял с тарелки кусок языка и дал Гоше. Кусок был большой, а щенок — маленький, поэтому Георгин улегся под давкой и, урча, приступил к ужину.
— Для овчарки своей раскармливаете? — спросила я, но Вениамин Гаврилович с пылом запротестовал:
— У меня элитная собака, из суперпитомника! У нее на бездомных щенков аллергия!
— Он уже почти домашний, — возразила я.
— Вот когда будет совсем домашним, тогда поговорим, — пообещал Ильин. — А пока пусть погостит у меня пару дней, а там и достойные хозяева для него найдутся.
Что касается остальных гостей, то они собрались у стола в половине двенадцатого.
— За Россию! — торжественно поднял бокал политолог, причем тон у него был вполне траурный, такие интонации мне приходилось слышать только на поминках. Все встали. Да-а, такого Нового года у меня еще не было. Я совсем уже собралась выпить не чокаясь, но оказалось, что присутствующие не столь пессимистично настроены и, вероятно, питают все же некоторые надежды на то, что страна наша выкарабкается из вечного кризиса, после чего начнет процветать и плодоносить.
Ильин был серьезен и строг, и первый патриотически окрашенный тост воспринял как должное, но, допив бокал, скосил на меня глаза и подмигнул. Мне слегка полегчало. Далее последовал тост за Президента, тоже стоячий. Я шепотом спросила у Вениамина Гавриловича. «За какого?», он сделал мне страшные глаза и пожал плечами. Потом всех немного отпустило, и пошли тосты попроще: за курс рубля, за природные ресурсы, за отечественного производителя, за нас — хороших, за них — неплохих, за прекрасных присутствующих здесь дам (пили, заметьте, сидя), за здоровье…
— А можно я предложу тост за мирное небо над головой? — спросила я у Вениамина Гавриловича.
— Ну-ну, — одобрительно кивнул он, — попробуйте.
Я окинула взглядом аудиторию и не рискнула, хотя чувствовала, что моего небесного тоста явно не хватает.
Выпив за естественные монополии, гости приняли волевое
