Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
К ней тут же подскочил заместитель, но глава семьи отодвинул его в сторону и, тронув ее двумя пальцами за подбородок, негромко спросил:
— Так ты, значит, и есть та самая Хва?
Не зная, что стоит за словами «та самая», она все-таки сочла нужным утвердительно кивнуть головой.
— Да, мой хозяин.
— А ты действительно красивая и похожа на распустившийся цветок.
Похвала была неожиданной, и проститутка, не зная, что ответить на столь дорогой комплимент, вяло улыбнулась.
— Не знаю, хозяин. Есть девушки гораздо красивее меня.
— Возможно, и есть, но твою красоту у тебя не отнять. И это хорошо, что ты работаешь у меня. — Он кивнул ей на кресло, и когда она, не чувствуя от страха ног, опустилась в него, сел напротив. Какое-то время продолжал разглядывать Хва и, наконец, произнес повелительно в сторону своего зама: — Принеси-ка нам по чашечке саке.
Тот скрылся за дверцей, которая вела на кухню. Не зная, как себя вести с главой семьи, Хва тупо молчала, и лишь в тот момент, когда им подали подогретое саке, она сглотнула подступивший к горлу комок.
— Пей! — приказал Му Хён, и она позволила себе отпить несколько глотков.
Хозяин, между тем, опустошил свою чашечку и с ноткой участия в голосе спросил:
— Полегчало?
— Да.
— Тогда рассказывай о том, что произошло в «Лотосе»?
То ли от второй чашки саке, то ли от того сочувствия, которое проявил к ней глава семьи, но девушка вдруг осознала, что прежний, еще недавно сковывавший ее страх незаметно исчезает, и, припоминая подробности происшедшего, рассказала о том кошмаре, свидетельницей которого оказалась. Ее ни разу не остановили, и только когда она закончила, Му Хён произнес негромко:
— Ничего важного не упустила?
— Нет.
— В таком случае скажи мне… это что, хорошо спланированный налет, чтобы подчистить кассу, пьяный беспредел тех японцев, которые мечтают изжить корейцев с Хоккайдо, или все-таки нечто другое?
Какое-то время Хва молчала, уткнувшись неподвижным взором в пол, и только дергающаяся жилка на шее показывала степень того напряжения, в котором она находилась. Молчавший Сун Син хотел поторопить ее, однако Хён так зыркнул на него глазом, что тот еще глубже осел в кресле, и Хва почти выдавила из себя:
— Я думаю, что не первое и не второе.
— Почему? Отвечай! — рявкнул Сун Син.
Девушка вздрогнула и так же негромко пояснила:
— Поначалу я тоже подумала, что эти двое хотят ограбить кассу, но когда они ушли, даже не заглянув в нее…
— Ладно, этот вопрос мы прояснили, но почему ты исключаешь второе?
— Почему исключаю второе? — чисто автоматически переспросила она. — Да я бы, наверное, не исключала этого, если бы не тот допрос, который учинил над хозяином тот японец, что был постарше.
— Допрос? — удивился глава семьи. — А почему ты мне об этом не сказал? — покосился он на своего заместителя.
— Я… я сам об этом слышу впервые.
— Ладно, об этом мы с тобой потом поговорим, а сейчас… Рассказывай, — приказал он, — и постарайся вспомнить всё, что слышала.
Начиная понимать, что самое главное в ее рассказе еще впереди, проститутка сморгнула подкрашенными ресницами и вдруг попросила помимо своей воли:
— Мне бы еще… саке.
— Принеси! — отдал распоряжение хозяин, и пока явно униженный Сун Син ходил за рисовой брагой, он как можно дружелюбней погладил девушку по плечу. — Ты только не волнуйся и постарайся вспомнить буквально всё, о чем говорили те двое.
— Да, конечно, — она едва не плакала от проявленного к ней сочувствия, — я… я постараюсь.
Она залпом выпила саке, тыльной стороной ладошки отерла губы и уже более осмысленно посмотрела на сидевшего перед ней наполовину седого, но все еще по-мужски привлекательного главу семьи.
— Я… я весь разговор не слышала — в зале играла музыка, но когда один из японцев приказал своему напарнику отобрать у нас телефоны, я как-то сразу насторожилась и услышала, как он спросил что-то о Танаке.
— О ком? — подавшись всем корпусом вперед, так что под ним скрипнуло кресло, Му Хён впился глазами в лицо девушки: — О Танаке? И ты… ты не ослышалась случаем?
— Нет, — качнула головой Хва, — в этот момент тот японец как раз угрожал хозяину пистолетом, я очень испугалась за него и поэтому хорошо запомнила это имя.
Какое-то время глава семьи молчал, переваривая услышанное, наконец произнес негромко, почти попросил:
— А не могла бы ты более точно припомнить их разговор?
— Более точно?.. — Выпитая чашечка саке уже сделала свое дело, понемногу стал отступать страх пережитого, и Хва вдруг вспомнила все, что происходило за директорским столиком. — Да, конечно! — вскинулась она. — Тот японец, что угрожал пистолетом хозяину, спросил его, кто навел на семью Танаки.
— И?.. — подался к ней всем корпусом Сун Син.
Сообразив, что она сказала что-то очень неприятное для хозяев офиса и, возможно, губительное для самой себя, Хва сглотнула комок в горле.
— Хозяин сказал, что он не понимает, о чем его спрашивают, и тогда тот японец прострелил ему руку.
В комнате наступила гробовая тишина, которую нарушил гортанный голос заместителя, выдававший всю его ярость:
— О чем-нибудь еще тот японец спрашивал?
Девушка отрицательно качнула головой.
— Нет, не спрашивал. Он просто сказал, что никогда не простит хозяину той гадости, которую он сделал семье Танаки, после чего выстрелил в него еще раз.
— А еще? Вспоминай! — взвизгнул Сун Син.
— Больше ничего… клянусь вам! — побелевшими губами прошептала Хва, стараясь сдерживать навернувшиеся на глаза слезы.
— Врешь! Убью, сука! — Вскочивший с кресла Син схватил ее за волосы, отчего она дико завизжала, и в этот же момент его руку перехватил Му Хён.
— Сядь! — властно приказал он и с силой заставил своего заместителя опуститься в кресло. — Девушка рассказала обо всем, что видела, и не ее вина, что эти люди
