Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», — пронеслось в голове, и он уж открыл было рот, чтобы возмутиться происходящим — все-таки он официальный представитель Мессера, некоронованного короля сахалинской рыбодобывающей промышленности, однако кореец опередил его.
— Успокойтесь, господин Крымов! — четко разделяя слова, произнес он. — И постарайтесь правильно оценить ситуацию.
В его словах, но главное, в тоне, каким все это было сказано, не было даже намека на прежнюю любезность, и Седой невольно напрягся, не зная, что ожидать в дальнейшем. В голове пронеслись слова кореша, что в Пусане его встретят по-царски, а на деле выходит…
Словно прочувствовав состояние гостя и, видимо догадываясь, чего можно ожидать от посланника Камышева, Пак еще крепче сжал его локоть.
— И очень прошу вас не делать лишних движений, — произнес он, — так что в ваших же интересах вести себя разумно и не создавать излишних неприятностей.
Еще совсем недавно, когда он прощался с капитаном «Дюжины», Антон даже представить не мог, что его печень будут сверлить дулом пистолета, и хотел уж было по-настоящему возмутиться, но его вновь опередили:
— Поменьше слов, господин Крымов. Уверяю вас, это в ваших же интересах.
— Да, конечно, я понимаю, — заставил выдавить из себя Седой, — и все-таки… это что, знаменитое корейское гостеприимство?
— Обижаете, господин Крымов. Впрочем, вскоре вы всё поймете.
— Хотелось бы как можно быстрей, а то ведь я и обидеться могу.
— А вот это уже ни к чему, — вроде бы как успокоил его Пак и тут же показал вполне приличное знание не только русского языка, но и фольклора: — Как говорят в России, будет тебе белка, будет и свисток. Так что прошу в машину.
Видимо, посчитав разговор законченным, он отдал гортанную команду, и те двое, что все это время не спускали с гостя глаз, расступились, один из них распахнул заднюю дверцу «Форда» и первым нырнул в салон, кивнув русскому, чтобы тот следовал за ним. Еще не определившись, как себя вести, пленник вопросительно покосился на Пака, но тут же почувствовал болезненный толчок ствола оружия в печень.
— И чтобы без шуток, господин Крымов! Я жду!
— Да уж какие тут на хер шутки, — пробурчал Антон, забираясь в машину и думая о том, правильно ли он сейчас делает, подчиняясь приказам. У него еще оставалась секунда-другая, чтобы выбить пистолет из рук боевика и перевести ничем не объяснимый корейский маразм на другие рельсы, но вовремя сообразил, что в этом случае без крови не обойтись, и во избежание осложнений на переговорах решил подчиниться.
Рядом с ним, не выпуская из руки оружие, разместился Пак, третий кореец сел на водительское место, и «Форд» плавно тронулся с места. Когда выехали за ворота порта, причем, как смог догадаться Антон, не центральные, а какие-то задрипанно-обшарпанные, в конце причальной стенки, он посчитал нужным спросить:
— И все-таки, может, вы мне объясните, что всё это значит? Я же ведь не просто Ваня-беспородный, я и обидеться могу.
— Ну, насчет обиды — это ваше личное дело, а вот насчет всего остального… Впрочем, чтобы не было каких-либо осложнений… Ваши руки!
— Даже так?! — возмутился было Седой, но теперь в его живот упирались разом два ствола — один давил на печень, другой сверлил левую сторону, и ему ничего не оставалось делать, как послушно протянуть руки, на которых тут же защелкнулись наручники.
И вновь в голове пронеслось полуидиотское-полузабытое: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, а я к дедушке собралась». И пожалел, что сразу же не выбил зубы Паку и не пристрелил этих двух уродов. Впрочем, жалеть о чем-либо было уже поздно и оставалось только подчиняться командам косоглазого хорька, который, судя по его знанию русского языка, довольно долго прожил в России.
Машина проскочила мост, соединявший рыбный порт с центральными районами Пусана, какое-то время тащилась по многолюдным улочкам, зажатым с двух сторон торговыми палатками, и, наконец, вырвалась на шоссе, набирая скорость. Теперь за тонированными стеклами мелькали стволы деревьев, да чуть поодаль, по правую сторону, громоздились современные здания из стекла и бетона, судя по всему, гостиницы и отели с окнами на море и безлюдные пока что пляжи, нескончаемой лентой тянувшиеся вдоль береговой линии сразу же за терминалами.
Практически в полной тишине они проехали минут двадцать, в течение которых Седой ломал голову над тем, что бы всё это могло значить и чем конкретно может закончиться для него лично столь странно начатая командировка, как вдруг ожил сидящий слева от него кореец и что-то сказал Паку. Видимо, напомнил о чем-то важном, потому что тот тут же повернулся лицом к гостю.
— Вынужден огорчить вас, господин Крымов, но мне предписано соблюдать меры предосторожности, и поэтому придется вкатить вам небольшой укол.
— С чего бы это?!
— У нас так положено. Тем более что мы уже подъезжаем к месту назначения.
— Но это… это уже ни в какие ворота не лезет! Я приезжаю к вам для переговоров, а мне — сначала ствол в печень, потом наручники и уже как на десерт — укол, после которого я могу вообще дураком стать.
Пак на это только криво ухмыльнулся.
— Возможно, вы в чем-то и правы, господин Крымов, но у нас такой порядок, так что лучше не возмущаться и тем более не сопротивляться.
При этих словах он сказал что-то водителю, и тот достал из «бардачка» небольшую коробочку. Передал ее Паку, и тот, отложив пистолет на сиденье, раскрыл ее.
«Шприц, игла, две ампулы с бесцветной жидкостью», — отметил про себя пленник, но возмущаться уже было поздно, и он покорно закрыл глаза.
Игла вошла в предплечье, по руке разлилось успокаивающее тепло, и он вдруг осознал, что впадает в забытье. Перед глазами поплыли красные круги, стала заваливаться голова, он постарался было встряхнуться, но поймал себя на мысли, что не все еще потеряно и он может более-менее трезво соображать. Теперь где-то под черепной коробкой билась одна-единственная мысль: не поддаться действию укола. Пересиливая заволакивающий сознание вязкий туман, постарался припомнить всё, чему его учили когда-то на практических занятиях.
Итак, собрать в кулак свою волю, максимально расслабить все мышцы и… и дать понять окружающим, что ты в полной отключке.
Вроде бы получилось.
Отложив шприц на сиденье, Пак толкнул гостя в плечо, тот навалился на своего соседа слева, его снова пихнули — на этот раз в левое плечо, и Седой сложился чуть ли не вдвое, ткнувшись лицом в
