Семен Резник - Амазонка
— Свободна. А что?
— Я хотел бы пригласить тебя… в оперу, — робко произнес Энрико.
— Ты любишь классику? — удивилась девушка.
— Честно признаться… не очень. Зато знаю точно: ты обожаешь Верди, Штрауса… — наугад ляпнул Энрико.
— Но Штраус — оперетта, — засмеялась Дорис.
— Да ну?! — недоверчиво воскликнул Энрико.
— И ты два часа ради меня будешь терпеть «Травиату»? Я не могу пойти на такие жертвы. — В голосе девушки послышалось разочарование.
— Дорис, я не буду тяготиться в зале. Как раз «Травиата» мне нравится. Но теперь в «Гранд-опера» идет другая опера, современная, я забыл название, — растерялся Энрико. — И ты как мудрый наставник растолкуешь, как мне ее прочувствовать…
— Идет.
— Тогда я заеду за тобой.
— Хорошо, я буду ждать, — тихо произнесла девушка.
Услышав короткие гудки, Энрико положил трубку.
— До свидания, милая Дорис, — прошептал он и тут же почувствовал какое-то движение за спиной: дон Винченцо незаметно вошел в комнату.
— Ты? Ты, папа? — вырвалось у Энрико.
— Извини, ты так был увлечен разговором…
Конечно, отец мог слышать значительную часть беседы.
— А… это я разговаривал с одной знакомой, — оправдываясь, произнес Энрико.
— А я что, против? Полагаю — это твое личное дело. Но ты, кажется, называл свою знакомую Дорис? Редкое имя. Не дочь ли это сенатора Хайме Переса? — дон Винченцо пристально глянул в глаза сына.
— Да, это Дорис Перес.
— Однако ты времени не терял… — усмехнулся дон Винченцо.
— Напрасно ты так думаешь: Дорис очень серьезная девушка! — раздраженно произнес Энрико.
— Энрико, сын мой! Да ты ли это? Наконец у тебя появилась девушка, которую ты называешь серьезной! Ты что, влюбился? — притворно изумился дон Винченцо.
Энрико покраснел, и это не ускользнуло от отца.
— Вижу, вижу, втюрился! Что ж, девушка она красивая. Пожалуй, я не прочь породниться с сенатором. Однако ты должен помнить, кто ты такой…
— Не понял? — Энрико вопросительно глянул на отца.
— Твой отец и твой дед сравнительно недавно с утра до позднего вечера гнули спины на полях в окрестностях Палермо.
— Ну и что? Что из этого? Дорис достаточно умна, чтобы не обращать внимания на разные предрассудки. Да и моя якобы предстоящая женитьба на ней — плод твоего воображения..
— Что ж так? — усталым голосом произнес дон Винченцо.
— Я об этом даже не думал, но не скрою: она мне нравится.
— Ты, кажется, с ней сегодня встречаешься? — как-то отрешенно произнес дон Винченцо.
— Тебя это волнует, папа?
— Нет, не волнует, — почему-то резко ответил дон Винченцо. — Я как раз зашел потолковать с тобой по одному делу, касающемуся нас всех — и тебя, и меня, и всех наших друзей… Садись и слушай! Начну издалека. Ты помнишь, как мы переехали в Перу? Еще мать была жива… — дон Винченцо внимательно поглядел на сына.
— Да.
— Поначалу мы нашли крошечную комнатушку в трущобах Лимы. И, хоть голодали, как и в Сицилии, я был полон радужных надежд. Я думал, что моя молодость и мои крепкие руки прокормят семью. Но ошибся. Ткнулся туда-сюда — везде отказ. Нет работы, и все! Наконец мне повезло: несколько сезонов я работал на плантации недалеко от Лимы. Надо сказать, труд был адский. С утра до ночи, не разгибая спины, под палящим солнцем… Да и управляющий у нас был сущий дьявол — Гарсиа Кастро. Он вечно ко всем придирался. Особенно доставалось моему дружку, Сэму Висконти. Почему-то Кастро невзлюбил его, как мог унижал, случалось, избивал. Может быть, из-за того, что Сэм был слаб физически… Мне было больно все это видеть. Однажды он так сильно избил Сэма, что тот почти два дня лежал пластом. И все сошло негодяю с рук.
У Сэма была девушка. Они даже тайком обручились. Так вот, этот подонок Гарсиа начал открыто увиливать за ней, приставал. Она говорила неоднократно, что управляющий предлагал ей переспать с ним… Сэм слушал и сжимал кулаки. Я об этом тогда не знал. Сэм мне рассказал это после одного случая. Это дерьмо Гарсиа подстерег Санту (так звали девушку Сэма) и изнасиловал ее. Бедняжка сопротивлялась, но силы были не равны. Он «вырубил» ее и сделал все, что хотел. После этого Санта покончила с собой. Подонок Кастро пережил ее на день.
В тот вечер мы спрятались в зарослях возле тропинки, ведущей к дому мерзавца. Мы знали, что Кастро целый день накачивал себя виски, и вот теперь должен возвращаться домой. Как сейчас помню тихую светлую ночь, тропинку, залитую печальным лунным светом, громкий треск цикад. Мы сидели, затаившись, и, казалось, стук наших сердец был слышен за милю. Ждать пришлось долго. Но ближе к полночи мы услышали едва уловимый шум шагов, и показалась знакомая фигура.
Я сжал руку Сэма. Потом вскочил и, ломая кусты, выбежал на тропинку. Свет луны падал на лицо идущего. Да! Это был он, Гарсио Кастро. Искаженное ужасом лицо его показалось особенно зловещим. Сэм опередил меня, и в руке его блеснул мачете. Он не успел воспользоваться им, ибо прозвучал выстрел, и мой друг рухнул на землю. Кастро направил пистолет на меня, но судьба сделала мне подарок: оружие дало осечку. Я тогда был сильным парнем, но и Кастро, хоть был пьян, обладал недюжинной силой. Я нанес сильнейший удар в подбородок, но он лишь покачнулся и в следующий момент нанес мне такой сокрушительный удар, что я оказался на земле. Он начал избивать меня ногами. Я же, улучив момент, перехватил его ногу, и мы уже боролись с ним на земле. Я говорил тебе, что он был очень силен, и почувствовал, что слабею с каждой минутой. Ему удалось сомкнуть руки вокруг моей шеи. Он начал душить меня. Я уже медленно погружался в темноту, по пути к Всевышнему, но вдруг ощутил, что хватка врага ослабла. Он странно всхлипнул и обмяк. Я рванул его в сторону, и он, как мешок, свалился на землю. Я же ничего не понимал, пока не увидел стоящего отрешенно Сэма с мачете в руках. В ту же ночь мы убежали с плантации. Сэм был ранен в плечо. Мы нашли какие-то тряпки, и я перевязал ему рану. К счастью, ранение оказалось легким. Потом мы много месяцев слонялись по материку, кое-как сводя концы с концами. Мне страшно хотелось домой, ведь я так соскучился по семье. У меня были вы, а у Сэма никого не осталось, но и он был за то, чтобы, невзирая на опасность, появиться в Лиме.
Мы оказались у нашего дома вечером. Я долго не решался открыть калитку. Наконец, мы вошли. В незапертом доме оказался ты один. Боже, как ты испугался, увидев двух незнакомых бородатых мужчин! Мой мальчик, я взял тебя, плачущего, на руки. Сколько бессонных ночей я мечтал взять тебя на руки!.. Вскоре пришла мать.
Три дня мы с Сэмом отсиживались, а потом я сделал то, что задумал еще там, на плантации. Я пошел к одному знакомому, о котором говорили, что он состоит в какой-то организации, и попросил его устроить меня и Сэма на работу. Тот пообещал помочь и сдержал слова.
Как только мы устроились, проблемы с полицией исчезли. Правда, нам пришлось поменять фамилии. Вскоре мы купили уютный домик и зажили неплохо. Правда, мне иногда приходилось рисковать — ставкой была жизнь. Но всегда везло, а вот Сэм погиб. Как-то нелепо. Мы убегали, и он сорвался с пятого этажа. Потом мне предложили место посолиднее. За двадцать лет я стал тем, кем являюсь теперь. И скажу, что кое-чего достиг, — он задумался. — В отличие, от тебя. Но я не хочу, чтобы ты был связан с организацией. Я достаточно богат, чтобы ты жил прилично. Поэтому никогда — заметь, никогда — не говорил с тобой о моих делах. И теперь бы не сказал, если бы не обстоятельства. Мне приходится приоткрыть вуаль, скрывающую мою жизнь, и дать заглянуть тебе туда, что под ней скрывается.
Я продвигался по лестнице вверх, шаг за шагом, с большим трудом. Ступеньки чрезвычайно круты, и меня, честно говоря, не интересовало, как была взята каждая из них: честно или при помощи криминала. Главное — быстрее достичь вершины. Рядом со мной всякий раз оказывались люди, которых необходимо было подмять, сбросить вниз. Мы сходились в смертельной схватке. Не щадили никого. Иногда страдали близкие люди: они становились заложниками, — дон Винченцо поглядел на сына и вздохнул. — Другими словами, будь очень осторожен. Ты должен рассказывать мне, где бываешь и с кем. Отныне тебя всюду будут сопровождать мои люди. Я знаю, что это ущемляет твою свободу, но смирись с этим. Ставка велика, очень велика, мой сын. Нужно немного потерпеть. Возможно, тебе придется уехать. Ты понял?
— Да, папа.
— Учти, мои люди будут крайне ненавязчивы; скорее всего, ты их даже не заметишь. Кстати, возьми вот это, — он протянул Энрико маленький, почти игрушечный пистолет. — Это очень хороший пистолет. Несмотря на размеры, он не уступает «кольту». Ты можешь с ним обращаться?
— Да. Мне приходилось стрелять из такого же пистолета.
— Надеюсь, не в людей? — улыбнулся дон Винченцо.
