Виктория Платова - В тихом омуте...
Я чувствовала, что Алене было неудобно разговаривать со мной, глядя на меня сверху вниз, и после некоторых колебаний она тоже растянулась на полу, подперев голову руками.
Наш флирт стал более откровенным, глубокая ночь и количество выпитого этому способствовали, но мне удалось удержаться в рамках двусмысленных приличий, мягко отбивая ее такие же мягкие атаки. Она уже считала ненужным вуалировать свои желания, да и сейчас ей не удалось бы это. Она была достаточно близко ко мне, чтобы видеть ее вспухшие от томительного желания губы, и мокрые ресницы, и блестящие глаза, исполненные дивной непристойности. После второй бутылки шампанского она неожиданно перевернулась на спину и закрыла лицо руками.
– Я тоже думаю, что пора спать, – весело сказала я.
– Я не хочу спать. Я знаю, чего я хочу, только не спать… Я.., я больше не могу смотреть на тебя просто так, иначе сделаю какую-нибудь глупость.
– Увы…
– Да. Я понимаю. Извини.
– Думаю, у тебя не бывает проблем с… – я помолчала, выбирая выражения, – с партнершами. Тем более, ты всегда можешь их купить.
– Это жестоко, – тихо сказала Алена, и мне стало безумно жаль ее: запутавшаяся в запретных чувствах девочка. – Знаешь, иногда я ненавижу себя за эту свою дурацкую природу… Но ведь я не виновата, не виновата…
– Конечно, нет… – Я мягко погладила ее по волосам и почувствовала, как Алена притихла под моей рукой. – Никогда не стоит бороться с собой. Принимай себя такой, какая ты есть, и найдется кто-то, кто обязательно примет тебя…
– А ты? Ты могла бы? – Она подняла голову.
– Не думаю, что это стало бы определяющим для тебя.
– Кто знает… Расскажи мне о себе – я ведь ничего о тебе не знаю…
– У меня достаточно печальная история, чтобы проговаривать ее вслух… И потом – если мы так похожи, как ты утверждаешь, стоит ли вообще рассказывать ее? Ты все знаешь сама.
– У меня такое впечатление, что я знакома с тобой много лет.
Всегда доверяй своим впечатлениям, Алена! Мы и знакомы много лет…
– Вот как? Это констатация?
– Это признание.
– На этом и остановимся. Очень мило было с твоей стороны не оставлять меня на улице. Я могу помыться?
– Конечно!
Она проводила меня в ванную. Я с удовольствием стала под душ и подставила усталое лицо под теплые струи: сегодня ты хорошо поработало и достойно быть чисто вымытым…
Алена тихо постучала в дверь и зашла, не дожидаясь ответа. В руках у нее было полотенце.
– Я принесла полотенце, – сдавленным голосом сказала она, жадно рассматривая мое тело: я бесстыдно повернулась к ней, омываемая упругими струями воды.
– Спасибо.
– Мне кажется, ты искушаешь меня.
– Тебе это только кажется.
– Что я могу сделать для тебя?
– Принести халат, – улыбнулась я.
– Тебе говорили, что ты дивно хороша? Никто не говорил. Никому бы это в голову не пришло. Ты первая, Алена. А впрочем, я и сама чувствовала, что во мне стало многое меняться с тех пор, как изменилось лицо, – как будто неведомые мне силы взрывали застывший лед тела и делали его другим – теперь оно было открыто для вещей, о которых шептал мне Иван и которые были в сухих губах Нимотси. Что ж, придет время, и я испытаю все это, только не нужно торопиться.
– Тебе не говорили, что ты дивно хороша? – повторила Алена.
– А как ты думаешь?
Я обдала Алену водой, и мы обе рассмеялись…Когда, завернутая в свежий махровый халат, я вышла из ванной, Алена ждала меня.
– Извини, нам придется заночевать в одной кровати. Другой кровати нет.
Алена невинно улыбалась, у нее была незыблемая позиция. Другой кровати действительно не было; в гостиной господствовали четыре огромных кожаных кресла; но никакого намека на самый элементарный диван.
– Вот как? У тебя даже нет гостевых посадочных мест для родственников из ближнего зарубежья?
– Я не принимаю здесь гостей, для этого у меня есть другая квартира… Для дурацких вечеринок и дней рождения и для бывших однокурсников… И пяти англичан из Йоркшира, у меня там отличные друзья… Здесь я принимаю только тех, с кем хочу переспать.
Я удивленно вскинула брови:
– Вот как? И кто же оплачивает твои прихоти?
– Богатая сучка, ты это имеешь в виду? Я просто ненавижу, когда кто-то вторгается на мою территорию. Я вообще не очень люблю людей, которых не люблю.
– Одинокая богатая сучка. Выглядит экстравагантно, но малоутешительно.
– Я знаю. С какой стороны кровати ты ляжешь?
– С той, где меня не потревожат. Чертовски хочется поспать хотя бы пару часов.
– Я постараюсь не потревожить тебя, хотя это и потребует усилий с моей стороны.
– Грубый мужской прием. И он не всегда срабатывает, разве тебе об этом не говорили?
– Я никогда не прислушиваюсь к тому, что мне говорят. Но с тобой я готова изменить правила игры. Что еще ты мне посоветуешь?
– Не стоит тянуть в постель первую попавшуюся субретку из гущи народных масс. Можно и нарваться.
– Знаешь, еще в детстве я тянула в рот все что ни попадя. Даже ржавые гвозди глотала. И ничего – жива-здорова.
…В огромной, как футбольное поле, кровати Алены я устроилась на самом краешке. Алена легла с другой стороны, но, перед тем как лечь, присела передо мной на колени:
– Ты можешь расслабиться и спать спокойно. И не нужно меня бояться.
– Я и не боюсь тебя. Мне есть чего бояться, – прозвучало интригующе.
Алена протянула руку и мягко коснулась моих волос:
– Завтра мы поговорим об этом. Спокойной ночи. Я взяла ее руку и поцеловала в ладонь – Боже мой, это был тот самый поцелуй, которым когда-то целовал меня Иван; тот самый многообещающий жест, который вдруг выскочил из меня, я всегда была старательной ученицей. Алена потянулась ко мне, но я тотчас же отстранилась:
– Это не значит ничего, кроме “спокойной ночи”.
– Ты сводишь меня с ума.
– Какая по счету?
– Что?
– Какая по счету из тех, кто сводит тебя с ума?
– Может быть, я нашла то, что всегда искала, – задумчиво сказала Алена.
– Не стоит торопиться с выводами.
– Мне очень нравится одно название у Джой Керолл Оутс…
– Можешь не продолжать, я знаю. “Делай со мной все, что захочешь”.
– Что захочешь, – тихо сказала Алена, – Господи, откуда ты взялась?
"Из нашего с тобой общего прошлого, голубка'"
– Я хочу спать, извини. В этом доме разрешается спать, или продолжим литературную викторину до утра?
– Спокойной ночи, извини, – вздохнула Алена.
…Эту ночь, украшенную экзотическими рыбками в аквариуме, вряд ли можно было назвать спокойной. Я не сомкнула глаз – меня пугало прерывистое дыхание Алены, я кожей ощущала волны, идущие от се томящегося в клетке собственных страстей тела. Но она оказалась паинькой. Я оценила ее терпение – не мытьем так катаньем она решила дожать меня, эта тактика в сочетании с умом, богатством и широтой мятущейся души должна была сделать в результате свое дело. Еще во ВГИКе я была в курсе всех феминистских теорий Алены, краеугольным камнем которых был тезис: соблазнить можно кого угодно.
Но я плевать хотела на все эти тезисы. Я исчезла из ее кровати гораздо раньше, чем она продрала глаза; я исчезла из ее кровати, не оставив даже благодарственной записки за душ, полотенце и ночь под портретом Марлен Дитрих. Мгновенно разобравшись с двумя замками (Алена, Алена, при твоем-то богатстве нужно иметь запоры попрочнее!), я выскользнула из ее квартиры так же легко, как и из махрового халата. Оставшись одна на промозглой улице, я вполголоса рассмеялась, тормознула первую попавшуюся тачку и без приключений добралась до Васильевского.
Вот и вторая часть марлезонского балета завершена, теперь посмотрим, что будут делать царствующие особы в отсутствии новоявленных фаворитов.
Я дала себе и ей недельный срок – этого вполне хватит, чтобы довести Алену до исступления. Она была застревающей личностью и ненавидела, когда рушились карточные домики ее чувственных построений – тузы внизу, шестерки наверху… В последующие дни она должна перевернуть город в поисках соскользнувшего с ее губ леденца, нужно только не упустить время.
На протяжении всей недели я видела Аленин джип смирно припаркованным к серому зданию Дома кино – она проводила там целые вечера и уезжала после закрытия; она всегда резко брала с места, вымещая досаду на ничего не подозревающих протекторах. За семь дней ленивой слежки я собрала недостающую мне информацию: три раза в неделю Алена исправно приезжала в маленькое рекламное агентство, где числилась небольшой, но важной шишкой. Дозвонившись до агентства, я легко вычислила это, но с составлением Алениных автомобильных маршрутов пришлось повозиться. В конце концов я просчитала и этот маршрут: он почти всегда был одним и тем же. В самом его финале Алена лихо проскальзывала Калинкин мост.
