Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук

— Ну-у… — уже более раскованно промычал студент.

— В таком случае ты должен знать, какие из этих посудин ходят под Мессером. — И он зачитал список из дюжины траулеров и сейнеров, среди которых были и те, которые засветились в ночь убийства в Вакканае.

Какое-то время Хомяк сосредоточенно молчал, наморщив при этом лоб, затем поднял на своего мучителя глаза и просительно произнес:

— Можно я сам посмотрю ваш список? Я… я на слух плохо воспринимаю.

— Что ж, посмотри.

Юрлин снял наручники с парня, и тот впился глазами в перечень рыбацких посудин, о которых было известно, что они ведут браконьерский лов в двухсотмильной зоне. Шевельнул губами, проговаривая про себя некоторые довольно сложные названия, и ткнул пальцем сначала в одну строчку, затем еще в одну.

— Во! Вот эти на Мессера пашут. «Дюжина», «Надежда» и «Фудзияма», порт приписки Невельск.

— Не ошибаешься? Лапшу на уши не вешаешь?

— Зачем? — набычился Хомяк. — Я их не раз от штрафов отмазывал, когда их погранцы прихватывали.

— Вот и я о том же думаю, — резюмировал капитан, забирая список, — зачем тебе лишняя головная боль, когда и без того проблем хватает. А кто капитанами на них ходит? — уже просто для порядка и отвода глаз спросил он.

— Ну, насчет «Надежды» и «Фудзиямы» не помню, а что касается «Дюжины», так на ней Юрий Иваныч Тетерин капитанит.

Это уже была полноценная информация для дальнейшей работы, и Юрлин, дабы не насторожить осведомителя, решил закругляться.

— Ладно, Петя, все это, конечно, весьма интересно, особенно для погранцов, но меня лично интересуют «Фудзияма» с «Надеждой», так что живи и не кашляй. Но как только понадобишься, буду звонить. Надеюсь, все понял?

Петя невольно сморгнул, видимо, еще не до конца поверив, что его отпускают.

ЮЖНО-САХАЛИНСК

Судя по тому, с какой профессиональной дотошностью «прокручивал» Крымова хирург, привезенный Камышевым на виллу, можно было догадаться, что тому была поставлена задача максимально сократить время послеоперационной реабилитации, естественно, без ущерба для здоровья больного, и это также говорило о том, что в решении южнокорейского вопроса Мессер окончательно поставил на Седого. И в то же время он не очень-то раскрывался перед ним, видимо, руководствуясь одному ему известными соображениями. Антон также не спешил с расспросами, догадываясь, что корешу не очень-то приятно делиться тонкостями кровавых деталей своего восхождения на сахалинский Олимп. Однако прежде чем начать свою собственную игру в Пусане с представителями якудзы и будущими южнокорейскими партнерами, ему требовались кое-какие уточнения, и когда хирург покинул виллу, авторитетно заявив, что «шов почти затянулся», Крымов, как бы на радостях, подцепил также весьма довольного хозяина дома под руку и потащил его к бару.

— А вот это дело надо всенепременно обмыть.

Он неплохо картавил «под Ленина», и впервые за все эти дни Камышев по-настоящему громко рассмеялся, видимо, по-своему поняв эту шутку. Они выпили «за окончательное выздоровление», как вдруг Роман предложил:

— А может, в кабак махнем? Посидим как люди, да и дела обсудим. А если кайф пойдет, так и телок закажем. Ты каких больше любишь, блондинок или с экзотикой?

— Только без телок, — сморщился Антон, — они мне в Москве обрыдли.

— Тогда мальчиков, — хохотнул друг и тут же оборвал себя: — Не бери в голову, это я так, в шутку. А насчет того, чтобы расслабиться, это действительно надо. А то живем как на вулкане, в любое время извержение может грянуть.

Ресторан, в который они приехали в сопровождении трех охранников, находился в центре города, считался одним из лучших, и, судя по тому, что их встречал в дверях барственно-вальяжный и в то же время предупредительный, как вышколенный слуга, хозяин заведения, к Мессеру здесь относились с подобающим почтением. Пожав руку сначала ему, а потом уже и его гостю, директор ресторана провел их в небольшой кабинет, и, посадив охрану за отдельный столик, величаво удалился, пожелав при этом «приятно провести вечер». Вместо него тут же нарисовался столь же предупредительный официант с бутылкой охлажденного «Нарзана» в руке, склонил в приветственном поклоне голову, разлил воду по фужерам и после этого обратился как бы к Камышеву и в то же время к его спутнику одновременно:

— Рад видеть вас, Роман Михайлович, и вашего гостя.

В каждом его движении, даже в повороте головы чувствовалось не просто преклонение холопа перед всесильным барином, а нечто большее, возможно, даже уважение к тому Мессеру, который сумел загнать под себя всю теневую часть рыбодобывающей промышленности, и Камышев не мог этого не оценить.

— Я тебя тоже видеть рад, Валера, — снисходительно ухмыльнулся он, и уже обращаясь к Крымову, представил ему официанта: — Валерий Дьяченко, лучший официант из всех, кого я знал. И должен заверить тебя, что не пройдет и года, как он добьется своей заветной мечты и станет владельцем шикарного ресторана с варьете и концертной программой, участвовать в которой почтут за честь звезды столичной эстрады.

— Надеюсь, ресторана на Сахалине? — подыграл ему Седой.

— Естественно! — опередил официанта Роман и тут же добавил: — Хотя, насколько мне известно, его уже приглашали в Америку. Или я неправ, Валера?

— Правы, Роман Михайлович, полностью правы. А насчет собственного ресторана… — Он обреченно вздохнул, и его глаза затуманились мечтательной дымкой: — Если раньше говорили — «с божьей помощью», то теперь…

— Ты хочешь сказать, с моей помощью?

— Да.

Камышев только хмыкнул на это, перевел взгляд на кореша и, уже обращаясь к нему, произнес, усмехнувшись:

— Ну и как тебе это нравится?

— Что ж, мысль хорошая, — поддержал официанта Антон. — Валера, как мне кажется, кандидатура вполне достойная, да и лишний ресторан в городе никому не помешает. Тем более с варьете и прочими прелестями жизни.

— Ну вы даете, ребятки, — скептически хмыкнул Камышев, но было видно, что он рад тому, что сказал Седой. Это уже была активная позиция человека, который начинал проникаться теми проблемами, которые после убийства Сохатого взвалил на свои плечи Мессер. Он покосился краем глаза на замершего у столика официанта и снисходительно произнес: — Ладно, такие вопросы с кондачка не решаются, так что будем думать. А сейчас… короче, бутылку «Наполеона», соответствующую к нему закуску, а на горячее — мясо в жаровне. Не поверишь, Валера, но когда-то очень давно мы с моим другом слюной исходили, мечтая о шашлыке, которого можно было бы нажраться от пуза.

Вспоминая лагерь двадцатилетней давности, они усидели большую часть бутылки, когда Крымов решился перевести разговор в нужное ему русло. Плеснув в бокалы по двадцать грамм коньяка, он чуть пристальней посмотрел на Камышева, и когда тот поймал его