Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя
— Может быть, коту не понравился Уолтер? — предполагает Джеймс Стивен. — Животные его не очень любят, он и сам это признавал не раз. Кстати, некоторые рекомендуют терьеров — они отличные охотники на крыс, но не уверен, что вам понравится, что собака будет носиться по дому ночью…
Он замолкает, словно припоминая что-то, и добавляет:
— И все же есть что-то странное в вашем доме, как мне сдается!
— Может быть, — соглашается Дарлинг.
Глава вторая. Шорохи
— Я хотел бы попросить расчет, сэр, — Ангус Белл замирает посреди комнаты, глядя на хозяина дома. — Мне очень неловко, я должен был предупредить вас заранее, но обстоятельства сложились таким образом, что у меня не было такой возможности.
На сухом, бескровном лице поверх тугого воротника не отражается ничего. Белл принадлежит к редкой породе прирожденных слуг, считающих проявление эмоций непозволительной для себя роскошью.
Гарольд Дарлинг застигнут врасплох — у дворецкого, как он думал, не было никаких причин для недовольства.
— Очень жаль, — замечает он, — я был доволен вами.
— Благодарю вас, сэр, — следует вежливый поклон.
— Могу я узнать, что послужило причиной вашего решения? Вы прослужили у меня совсем недолго. Возможно, вас не устраивают условия, — тогда скажите об этом прямо.
Ангус Белл мешкает с ответом, и Дарлинг понимает, что сейчас услышит ложь. Вежливую ложь.
— Дело не в условиях, сэр. Совсем нет. Один из моих родственников очень болен, сэр, — сообщает Белл. — И я боюсь, что без моего присутствия он не сможет обойтись.
Тут в дело вступает Сикерт. Все это время он стоял у дверей, опершись о косяк, словно посетитель салуна на Диком Западе, и с любопытством прислушивался к разговору.
— Помнится, вы говорили, что живете в Лондоне один, — замечает он.
— Совершенно верно, сэр, речь идет о моем брате. Он недавно прибыл из Эдинбурга и в пути серьезно простудился.
— Послушайте, Белл… Дело ведь не в вашем брате, верно?
— Если позволите, сэр, мой брат действительно болен и нуждается в опеке, но есть еще причины, о которых я бы не хотел говорить.
— Бросьте, у вас какой-то нервный вид, — продолжает художник. — С вашей стороны просто невежливо что-то утаивать от нас!
Дарлинг думает, что именно эта бесцеремонность и отпугивает от Сикерта англичан старой закалки. Но в данном случае она принесла плоды.
— Я не хотел говорить об этом, сэр, но если вы настаиваете — этот дом внушает мне страх.
— Потрудитесь объясниться.
— Я христианин, сэр, и мне не по душе то, что происходит в этом доме.
— Вы имеете в виду наш недавний спиритический сеанс? — уточняет Уолтер Сикерт.
— Именно, сэр. Кроме того, здесь творятся странные вещи, с вашего позволения, сэр, — сообщает он после короткой паузы. — У нас в Шотландии я много слышал о таких домах. Я не суеверен, сэр, но, когда я вижу или слышу что-то странное, я не могу притвориться, что этого нет. Я боюсь, сэр.
Дворецкий опускает голову, словно устыдившись собственных слов.
— Так что же вы видели и слышали? — продолжает допрос художник.
— Шаги, голоса… Не ваши, сэр, и не мистера Дарлинга. Какие-то неясные шепоты, и все время кажется, что рядом кто-то есть. Вы помните, сэр, кошку, которую вы принесли, чтобы она ловила крыс? Я нашел ее мертвой, сэр. Я не стал говорить вам, но на ее морде застыло выражение ужаса. И еще: в доме нет никаких крыс, я это точно знаю, потому что крысы всегда оставляют следы. Но их нет, сэр. Нет следов — значит, нет и крыс. В этом доме нет ни одной крысы, и это не они шумят здесь по ночам.
— Хорошо, Белл! — смущенно отвечает Дарлинг. Он не знает, что еще сказать. — Но надеюсь, что вы задержитесь еще ненадолго, потому что теперь нужно найти вам замену.
Белл отбывает на кухню; хозяин и его постоялец некоторое время молчат. Потом Сикерт усаживается в кресло, забрасывает ногу на ногу и обращается к литератору:
— И что вы обо всем этом думаете? Вот уж суеверные шотландцы, у них это, похоже, в крови; вы же знаете — Яков Первый был королем Шотландии до восшествия на престол. [14] К черту его! Пусть крысы бегут с нашего корабля, Дарлинг! Можете расценивать это как каламбур.
— А вам не случалось слышать по ночам эдакое старческое кряхтение, похожее на кашель? — осведомляется Дарлинг. — И шаги, о которых говорит Белл, — я, признаюсь, слышал их не раз. Да вы и сами должны помнить тот вечер, когда вам показалось, что в саду кто-то есть!
— Хорошо, хорошо! Признаю, — Уолтер Сикерт энергично кивает. — Я кое-что и сам замечал. Что ж, пусть будет так! В конце концов, даже если предположить, что по дому расхаживает призрак, нужно признать, что от него нет никакого вреда. Мы же не будем читать здесь молитвы, как пугливые идиоты! Честно говоря, я предпочел бы встретить здесь самого старика Люцифера с его огненными копытами и трезубцем, нежели какого-нибудь святошу!
Дарлинг сдержанно улыбается — его нельзя назвать религиозным человеком, однако атеизм Сикерта выглядит чересчур демонстративным.
— Должно быть, это ужасно скучно — быть призраком! — продолжает художник. — Проводить здесь день за днем до скончания века — ни выпивки, ни женщин, ни светских развлечений… Как это грустно, черт возьми!
— Может быть, но меня больше беспокоит то, что мы остались без прислуги, — отвечает Дарлинг. — Я неприхотлив, мне не нужен потомственный дворецкий с отличными рекомендациями. Достаточно, если это будет честный малый, который хорошо знает свое дело и не слишком суеверен.
— Я понимаю. Постараюсь подыскать вам прислугу сегодня же! — обещает Сикерт. — Это будет моей платой за ваше гостеприимство. Я просто обязан это сделать. Черт возьми, я знаю, дружище, что иногда бываю невыносим, а ваша кротость сделала бы честь святому Франциску!
В тот же вечер он исчезает почти на сутки и проводит их, вероятно, в одной из своих студий в Уайтчепеле. Гарольд Дарлинг не раз за последние дни жалел о том, что предоставил убежище эксцентричному художнику, но теперь вынужден признать, что в его отсутствие чувствует себя немного не по себе. К счастью, Белл согласился остаться еще на несколько суток — как бы он ни был напуган, чувство долга возобладало над страхом.
Дарлинг запирается в библиотеке, листая одну из книг Джона Беккета. Он кутается в плед, за стенами дома гуляет холодный ветер, стекла вздрагивают, и где-то наверху, словно под чьими-то неторопливыми тяжелыми шагами, поскрипывают половицы.
Она сказала, что ей тридцать пять, что она умеет прислуживать и не раз служила у разных господ. Рекомендательных писем у нее, правда, нет, но она смогла назвать несколько фамилий. Похоже, что ее хозяевами были исключительно иностранцы.
— Как тебя зовут? — спрашивает Дарлинг, Сикерт поворачивает ее голову за подбородок, чтобы оценить профиль. Это явно смущает женщину, но она не осмеливается возражать — видно, что ей очень хочется получить это место.
— Элизабет Страйд, сэр, — она улыбается. — Но все называют меня Длинной Лиз.
— Думаю, мы не будем тебя так называть! Ты замужем? — задает вопрос Сикерт.
— Я вдова, сэр, — она грустно вздыхает. — Мой бедный Джон, упокой Господь его душу! Мы все — я, он и наши дети, у нас было пять детей, сэр… Мы все плыли на «Принцессе Алисе», и все до одного потонули, сэр…То есть они-то все потонули, а я осталась жива.
— Ну, это очевидно! — кивает Сикерт с серьезным видом.
Десять лет тому назад, третьего сентября 1878 года, прогулочный пароход «Принцесса Алиса» столкнулся на Темзе с судном, перевозившим уголь. «Принцесса Алиса» переломилась пополам и пошла ко дну, унеся с собой большую часть своих пассажиров — количество жертв оценивалось приблизительно в шестьсот-семьсот человек. Элизабет Страйд уверяла, что среди них были ее несчастный супруг и пятеро детей. Это вполне могло быть правдой. Кроме того, она сообщила, что лишилась нескольких зубов во время кораблекрушения, когда вскарабкивалась на обломки, пытаясь спастись. Она прикрывает рот рукой, когда говорит; если бы не отсутствующие зубы, ее можно было бы назвать красивой.
— У нас была кофейная лавка на Поплар-Хай-стрит, но мне пришлось все продать.
Еще она сообщает, что урожденная жительница Лондона, но не общается со своей семьей.
— Это из-за наследства, сэр. Мой дядя оставил после себя деньги, но я не получила ничего. Поэтому мне пришлось искать работу и жить в ночлежках. Конечно, я обиделась на них, сэр!
— Понимаю, — Уолтер кивает. — Я бы тоже обиделся!
Сикерту она нравится.
— Где вы отыскали эту женщину? — интересуется Дарлинг.
— Мне порекомендовали ее в работном доме как опрятную и умную работницу. Послушайте, старина, — начинает он как обычно, когда хочет убедить американца. — Вы же сами знаете, что Белл обходился чертовски дорого. К тому же у него в крови все эти шотландские суеверия, а Элизабет будет крепко спать по ночам, а не прислушиваться к шорохам…
