При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
— А если я терпеть не могу нестабильности? — спросил Морозов. — Вроде ты со мной, но в любой момент можешь смыться. Как мне быть?
— Терпи, Барбос, — велела Лялька. — Судьба твоя такая. Я же терплю.
— Ты-то что терпишь? Я же пока в образе, в завершенном.
— Нестабильность терплю. И, заметь, обречена терпеть вечно. Потому что стабильности вообще на свете нет. Вот сегодня я с тобой, а завтра — возьму и смоюсь. Легко ли? Жуть. А если не смоюсь, то тебя, допустим, грохнут.
— Добрая ты, Лялька, — вздохнул Морозов.
— А я и не прикидываюсь.
Вряд ли Лялька сказала «грохнут» просто так, подумал он тогда. Вряд ли она имела в виду рост преступности в Москве. О чем-то она все же догадывается, что-то про его бизнес знает. Интересно — откуда?
Интересно, а спрашивать не стал. У них вообще были странные отношения. На людях Лялька его всячески высмеивала, говорила: «Барбос такой неуклюжий, такой некомпанейский, мне с ним ску-учно». Дома была почти ласковой, но вместе с тем равнодушной. Никогда не замечала, что он пришел позже; не удивлялась, когда он целый день торчал в квартире, не спрашивала, пойдет ли он на работу. Никогда не отказывала ему в близости, но никогда на нее не напрашивалась. Если ему хотелось поговорить — охотно поддерживала разговор и даже проявляла интерес к теме, сама же никогда и никаких разговороь с ним не заводила. Они могли молчать день, два, три подряд, и Ляльку это нисколько не тяготило.
— Барбосина, ты пришел? Есть будешь? Салатик сделать?
И сразу с журналом на диван или к телевизору.
Они познакомились четыре месяца назад. Он зашел к ребятам в отделение и застал сиену допроса Ляльки — она проходила свидетельницей по одному делу. Судя по всему, он не произвел на нее никакого впечатления, да и она ему не очень понравилась. Но прошла неделя, другая, и Морозов с удивлением констатировал, что все время вспоминает свою «ту свидетельницу».
— Что-то меня зацепило, — говорил он ребятам в отделе, — то ли голос, то ли запах. Голос, наверное.
Он выписал из «Дела» Лялькин адрес и стал караулить ее в метро. Встретились они только через две недели, и все это время Морозов вечерами добросовестно прогуливался по станции «Тушинская», вглядывался в окна вагонов проезжающих поездов и ждал. Но Ляльку он проглядел, и не он ее, а она его заметила. И окликнула.
— Эй, — крикнула она, — следователь!
Он сделал вид, что страшно удивлен, широко развел руки и искренне воскликнул:
— Вот так встреча! Вот уж не ожидал! Только я не следователь, а простой опер. К тому же бывший. Ушел я из милиции, Ольга Викторовна. Давно ушел.
— Ладно, опер, — согласилась Лялька. — Как жизнь?
Она была веселая, красивая и слегка нетрезвая. Последнее, видимо, и решило исход дела: он пригласил ее «в честь неожиданной встречи» выпить по чашечке кофе, и она согласилась. Она все старалась вспомнить, как его зовут, говорила: «Сейчас, опер, сейчас, я скажу, как тебя зовут, уже вот здесь вертится», и прикладывала палец к губам: «Тс-с-с», когда он пытался подсказать ей свое имя. Так и не вспомнила и вроде как обиделась на него за это:
— Раз не помню, значит, имя поганое. А раз так — ну его совсем. Буду звать тебя… Лёлик? Нет. Котик? Нет. Ну, как-нибудь буду. Ты на сторожевую собаку похож, буду звать тебя собакой.
Морозов к имени «собака» отнесся отрицательно. Лялька настаивала на том, что имя совсем неплохое. В результате сошлись на компромиссном варианте «Барбос».
Потом они встретились еще раз, потом еще, и уже через месяц Лялька переехала в его двухкомнатную квартиру в Перово. Только почему-то еще долгое время Лялька никак к нему не обращалась, хотя имя его, судя по всему, вспомнила.
Лялька ничего не делала спонтанно, и к переезду в морозовскую квартиру она тоже готовилась тщательно. Сначала Лялька наняла бригаду рабочих, которые быстренько сделали косметический ремонт. Потом она свозила Морозова в мебельный магазин, и они закупили новые диван с креслами, комод, шкаф и прихожую. Лялька не спрашивала, есть ли у него на все это деньги; она просто тыкала пальчиком в предмет и посылала Морозова в кассу. Ни просительных интонаций, к которым он привык за годы общения с самыми разными женщинами; ни якобы застенчивого заглядывания в глаза: «Может быть, купим, а?» Ничего подобного. Вместо этого только указующий перст и твердое: «берем». Морозова такой подход и обижал, и восхищал одновременно. А еще — обнадеживал. Он думал, вряд ли Лялька стала бы возиться с ремонтом, покупать мебель, обустраивать квартиру, если бы не собиралась поселиться у него надолго. А то и навсегда.
Приведя квартиру почти в идеальное состояние, она сказала: «Ну, теперь, пожалуй, можно». И у Морозова перехватило горло: неужели? Эта роскошная женщина — моя?
Лялька, как бы угадав его мысли, брезгливо дернула подбородком: «Более-менее сносно для временного варианта». Морозов мгновенно протрезвел и мечтать перестал. Разве что где-то в глубине души…
Он заехал за ней на следующий день и был поражен обилием чемоданов с вещами. «Да, — подумал он тогда, — шкаф действительно не помешает».
У него тогда жили три собаки — очень породистые и очень качественные. Он надеялся их выгодно продать. Но первое, что сделала Лялька, переступив порог его квартиры уже в качестве хозяйки, — открыла дверь и велела собакам:
— Уходите.
— Пусть поживут еще немного, — попробовал возразить он. — Я их скоро уведу.
— Рядом со мной все живое дохнет, — сказала Лялька. — Так что не будем подвергать зверей смертельной опасности.
Собаки, надо отдать им должное, поняли Ляльку с первого слова и быстренько покинули квартиру. Морозов, схватив ключи от машины, бросился за ними, чтобы отвезти их в приют.
— И больше собак не приводи, — тоном, не допускающим никаких возражений, крикнула Лялька ему вдогонку.
…Морозов залез в ванну, расслабился и задремал. Пожалуй, это мокрое пенное времяпрепровождение было его главным удовольствием, ему казалось, что он может вот так мокнуть часами, что он, собственно, и делал. Морозов никогда не мог сказать, сколько времени ушло на водные процедуры — час? два? три?
Время останавливалось, а вместе с ним за дверями ванной оставались его страхи, тревоги, неприятности.
— Рыбка моя, — говорила Лялька, — в прошлой жизни ты был маленькой симпатичной акулой. Чего тебя в люди потянуло?
Сквозь сон он услышал, как
