При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна
Вернувшись после очередной отлучки на «трудный случай», Вениамин Гаврилович застал меня как раз у портрета сердитой собаки.
— Эта нравится мне больше всех, — сказал он. — В ней больше индивидуальности, правда? Знаете, собаки — очень странные и очень противоречивые создания. Они сильны физически и могут в клочья разорвать своих врагов, но совершенно беззащитны перед хозяевами. Как дети малые, как котята. Те могут их обижать, третировать, прогонять, а собаки все равно хозяев любят и им служат. Что это такое?
— Это — преданность.
— Да. Преданность — та же слабость, вы не находите? — задумчиво произнес Вениамин Гаврилович и, заметив мой удивленный взгляд, пояснил: — Я взялся за это дело после того, как изучил их психологию, их характер. Как только понял, насколько они слабее самого слабого человека. Была бы моя воля, я защищал бы собак и от их злобных хозяев.
— Да? И как же? Лишали бы хозяев родительских прав?
— Знаете… Только между нами… Мы иногда хулиганим и вешаем на двери квартир таблички: «Осторожно, злой хозяин доброй собаки». Пустячок, а приятно.
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Такими методами можно только еще больше этого хозяина озлобить. А на ком он будет зло срывать?
Вениамин Гаврилович не ответил. Он смотрел на сердитую собаку и, казалось, меня не слышал. А потом сказал:
— Вот эта способна за себя постоять. Она не позволит над собой издеваться. Но это, конечно, исключение из правил.
— Похоже, вам нравятся злые собаки, — сказала я.
— Нет. — Он улыбнулся. — Она не злая. Она просто сердится, а это так по-человечески. Правда? Вот вы — часто сердитесь?
— Часто. Чаще, чем хотелось бы.
— А ведь вы добрый человек. И сентиментальности в вас с избытком. Сердиться надо, это полезно для здоровья, как врач вам говорю. Скажу больше, женская привлекательность напрямую зависит от умения сердиться — в нужное время и в нужной дозе. Надо уметь угадать момент и сделать вид, что сердишься. Вы не согласны?
— Не согласна. Эмоции только тогда на пользу, как врачу вам говорю, когда они выплескиваются спонтанно. Рассердили меня — сержусь, рассмешили — смеюсь. А вам, значит, нравятся фальшивые девки, которые смеются, когда не смешно, и сердятся ни с того ни с сего.
Вениамин Гаврилович расхохотался.
— Вот! — констатировала я. — Типичный пример подобного поведения. Надо мной смеетесь, доктор?
— Да ну вас! — Он, посмеиваясь, подошел к шкафу и достал бутылку коньяка. — Выпьем?
— Ага, а потом вы кому-нибудь пломбу на язык поставите. Спьяну.
— А у меня рабочий день закончился. — Он разлил коньяк по рюмкам. — Вы мне нравитесь, Саша, а потому нужно выпить за знакомство. Коньяк очень хороший, видите?
— Да, мне говорили, что стоматологи относятся к обеспеченным слоям населения.
— Чистая правда! — сказал он радостно. — Но к данному конкретному напитку это отношения не имеет. Этот коньяк — взятка.
— Не наговаривайте на себя, Вениамин Гаврилович. Не взятка, а выражение глубокой благодарности. От безнадежного больного, которого вы спасли. Так ведь?
— Спасибо. Будем считать, что носитель этой бутылки умирал голодной смертью, потому что ему нечем было пережевывать сырокопченую колбасу. А я его спас. И сейчас он, толстый и веселый, чавкает с утра до вечера, цыкает новым зубом и им же скрипит по ночам. Так о чем это мы? О женской привлекательности?
— Мы — о собачьей привлекательности. Но для вас, похоже, это одно и то же.
Он опять расхохотался, мы чокнулись и выпили.
— Так вот. Женская привлекательность складывается из ряда факторов, — начал он.
— Здоровые зубы… — поддержала я.
— С этим я спорить не могу в силу своей профессиональной принадлежности. Пусть зубы будут на первом месте. Но крайне желательно, чтобы еще была легкость, даже мимолетность, как будто тебя чуть коснулись и норовят убежать. Готовность уйти, понимаете? И вместе с тем в облике должно быть приглашение к действию, призыв.
— Ну, это динамизм и стервозность, доктор. «Вот она я, бери меня», а сама — в кусты.
— Да. Немножко стервозности необходимо. Но в кусты необязательно. Важно показать, что кусты возможны. Что вас туда, так сказать, тянет.
— Если симпатия обоюдная, в кусты тянуть не должно.
— Не должно, конечно. Но тягу нужно изобразить.
— Еще пара-тройка ваших лекций, Вениамин Гаврилович, и я, глядишь, научусь быть привлекательной.
— Ну, у вас-то такой проблемы нет, — опять засмеялся он, — вы уже давно научились. Но от бесед я ни за что не откажусь. Когда я могу надеяться увидеть вас еще?
Вернувшись домой, я, поддавшись переполнявшим меня чувствам, позвонила Васе и томно призналась, что при встрече с ним меня неудержимо тянет в кусты.
— Да? — Вася удивился. — В смысле — тошнит тебя? Или слабит? Но зачем же в кусты? Зима на дворе, а ты, какая-никакая, девушка. К тому же в МУРе прекрасный туалет.
Вася был в своем репертуаре.
— Но кусты-то романтичнее! — возразила я.
— Не думаю, — сказал Вася. — Практически на глазах у всех, и ни руки помыть, ни зубы почистить.
Надо будет спросить у Вениамина Гавриловича, добавляет ли девушке привлекательности то, что ее при встрече с мужчиной неудержимо тянет в туалет. Наверно, да. Во всяком случае, это небанально.
— Саня, — Вася, как ни странно, не ругался на меня, не обзывался, зато был очень серьезен. — С твоим живодером там действительно что-то не чисто. И, откровенно говоря, я заволновался — не вляпалась ли ты опять в какую-то дрянь. Ты будь поосторожней, не лезь без меня в это дело и не вздумай звонить в N-ское отделение милиции. Я тебе помогу, только вот разберусь с делами. Договорились? У меня предчувствие плохое.
— Ладно. — Васина серьезность меня тронула. Всегда, когда Вася боялся за меня, он становился похож на человека. Переставал материться, рожи корчить — ну такой милый — просто ужас.
Глава 12
МОРОЗОВ
Он вернулся домой поздно и сразу отправился в ванную. Открыв воду, он вылил в ванну почти пол-литра ароматических эссенций — раньше он отбивал таким способом собачий запах, а сейчас ароматизировал воду уже по привычке. Лялька этот запах терпеть не может, как и самих собак, впрочем.
Лялька имела смутное представление о том, чем он занимается, и с расспросами не приставала. Деньги приносит — и ладно. Она была женщиной практической и исходила из того, что не дело красит человека, а прибыль от этого дела. Будь ты хоть негром преклонных годов, но если ты получаешь приличную зарплату, мы тебя примем, как равного. Морозов с пониманием относился к такой жизненной позиции своей подружки, но временами, только изредка, задумывался о том, что было бы, если б удача от него отвернулась?
— Ляль, — спросил он однажды, — а вот если мой бизнес прогорит?..
— Типун тебе на язык, Барбос, — перебила его Лялька. — С чего бы? У тебя неприятности?
— Пока нет. Но — если вдруг? Ты меня не бросишь?
— Брошу, — уверенно кивнула Лялька. — Так что ты уж работай получше.
— Хорошо ли это, Ляль? — запечалился Морозов. — Получается, ты со мной из-за денег.
— Нет, Барбосина. Я с тобой не из-за денег, ты меня не упрощай. Другое дело, что без денег ты потеряешь часть своей привлекательности. Образ будет уже не тот. Вроде ты, а не ты. А я терпеть не могу незавершенности.
— А если я терпеть не могу нестабильности? — спросил Морозов. — Вроде ты со мной, но в любой момент можешь смыться. Как мне быть?
— Терпи, Барбос, — велела Лялька. — Судьба твоя такая. Я же терплю.
— Ты-то что терпишь? Я же пока в образе, в завершенном.
— Нестабильность терплю. И, заметь, обречена терпеть вечно. Потому что стабильности вообще на свете нет. Вот сегодня я с тобой, а завтра — возьму и смоюсь. Легко ли? Жуть. А если не смоюсь, то тебя, допустим, грохнут.
— Добрая ты, Лялька, — вздохнул Морозов.
— А я и не прикидываюсь.
Вряд ли Лялька сказала «грохнут» просто так, подумал он тогда. Вряд ли она имела в виду рост преступности в Москве. О чем-то она все же догадывается, что-то про его бизнес знает. Интересно — откуда?
